Слуга положил порцию на тарелку и подал Машеньке. Она осторожно попробовала и её глаза загорелись от удовольствия:
— Как вкусно!
— Рад, что вам нравится! — обрадовался градоначальник. — А вы, Егор Андреевич, что предпочитаете?
— Спасибо, ваше сиятельство, возьму вот этого гуся, — ответил я, указывая на золотистую птицу.
Пока мы ели, к нам снова начали подходить гости. Теперь уже не просто знакомиться, а с конкретными предложениями и вопросами.
— Егор Андреевич, — обратился один из купцов, представившийся Семёном Григорьевичем, — я слышал, вы делаете особое стекло разных форм? Не могли бы мы обсудить поставки для моих лавок?
— С удовольствием, — кивнул я. — Обратитесь к Игорю Савельевичу, или Фоме Степановичу — они ведут все мои торговые дела.
— Уже обращался, — улыбнулся купец. — Но хотел бы услышать и от вас лично. Может быть, найдём время после приёма?
— Хорошо, — согласился я.
Подошёл военный, представившийся майором артиллерии:
— Егор Андреевич, генерал Каменский говорил мне о ваших механизмах. Не могли бы вы взглянуть на один из наших лафетов? Никак не можем добиться плавного хода.
— Можем обсудить, — ответил я.
Каждый, кто подходил, хотел чего-то — совета, товара, услуги, знакомства. Я понимал, что именно это и имел в виду Иван Дмитриевич, говоря о полезных знакомствах. Здесь собрались люди, которые могли помочь с развитием производства, дать заказы, открыть двери в нужные кабинеты.
Но при всём при этом я не забывал о Машке. Она держалась молодцом, улыбалась, отвечала на вопросы дам о платье и украшениях, поддерживала светские разговоры. Видно было, что она устала от напряжения, но старалась не показывать этого.
— Егорушка, — тихо сказала она, когда выдалась свободная минута, — можно мне присесть? Ноги устали…
— Конечно, солнышко, — ответил я и огляделся в поисках места.
Вдоль стен стояли кресла и диваны для отдыха гостей. Я подвёл её к одному из диванов в углу зала, где было потише.
— Посиди, отдохни, — сказал я. — А я рядом буду.
Она благодарно опустилась на диван, и я заметил, как она незаметно сняла туфлю и потёрла ногу. Видимо, несмотря на мастерство сапожника, новая обувь всё-таки натирала.
К нам подошла та самая княгиня Шуйская в сопровождении ещё двух дам:
— Мария Фоминична, позвольте составить вам компанию? — спросила она. — А то мужчины совсем заговорили нас своими делами и механизмами!
— Пожалуйста, ваше сиятельство, — кивнула Машенька.
Дамы уселись рядом, и я отошёл на несколько шагов, давая им возможность поболтать. Знал я, что женщины засыпят Машку вопросами с ног до головы, но надеялся, что она справится.
— Егор Андреевич! — окликнул меня градоначальник. — Пройдёмте, хочу показать вам кое-что в своём кабинете!
Я оглянулся на жену, и она кивнула, мол, иди, я справлюсь. Княгиня Шуйская уже что-то оживлённо рассказывала ей, и остальные дамы смеялись.
Я последовал за градоначальником через зал к боковой двери. Мы прошли по коридору, обитому шёлком и вошли в просторный кабинет с книжными полками до потолка, массивным дубовым столом и большим глобусом в углу.
— Вот, — сказал Глеб Иванович, подходя к столу и открывая резную шкатулку. — Это для вас. В знак благодарности.
Внутри лежал массивный золотой перстень с крупным рубином.
— Ваше сиятельство, это слишком, — начал было я, но он остановил меня жестом:
— Ничего не слишком! Вы вернули мне жизнь, Егор Андреевич! Какой подарок может сравниться с этим?
Он взял перстень и протянул мне:
— Носите на здоровье. Это фамильная реликвия рода Дубининых. Считайте, что отныне вы — почётный член нашего рода.
Я понял, что отказываться бесполезно, и принял перстень:
— Благодарю, ваше сиятельство. Я очень тронут такой честью.
— Вот и отлично! — обрадовался градоначальник. — А теперь давайте вернёмся к гостям. Скоро начнутся танцы, и я хочу, чтобы вы с вашей прелестной супругой открыли бал вместе со мной и моей женой!
Это была великая честь, и я понимал это. Открыть бал вместе с хозяевами приёма — значило публично продемонстрировать особое расположение градоначальника.
— Глеб Иванович, раз уж мы остались наедине, позвольте и вам тогда подарок вручить. Сами делали, — я протянул ему завернутый в холстину нож из дамасской стали. Тот с нескрываемым любопытством развернул ткань, с легким удивлением осмотрел кожаные ножны и составную рукоять, а потом потянул нож из ножен… Его глаза округлились.
— Это… это булат?
— Нет, Глеб Иванович, это дамасская сталь, — поправил его я.
— И вы это сами сделали?
— Ну почти сам. Кузнец мой помогал.
— Егор Андреевич, это… это царский подарок. Спасибо вам.
Он протянул мне руку, я пожал ее в ответ. Потом он снова приобнял меня, похлопав по плечу.
— Вот уж удивили, Егор Андреевич.
Мы вернулись в зал, где музыканты уже готовились к танцам. Машенька всё ещё сидела в окружении дам, но теперь выглядела более расслабленно. Видимо, разговор складывался удачно.
— Мария Фоминична, — обратился к ней градоначальник, подходя к дивану, — не согласитесь ли вы открыть бал вместе со мной и моей супругой?
Глаза Машеньки расширились от неожиданности, но она быстро взяла себя в руки:
— Буду счастлива, ваше сиятельство.
Градоначальник протянул руку и помог ей встать. Я подошёл ближе, и он повернулся к залу:
— Господа и дамы! Позвольте открыть наш бал!
Оркестр заиграл полонез — торжественную мелодию для первого танца. Глеб Иванович взял под руку свою супругу в роскошном платье. Я подал руку Маше, и мы заняли место рядом с хозяевами приёма.
— Помнишь, чему я тебя учил? — тихо спросил я.
— Помню, — прошептала она. — Только очень волнуюсь…
— Всё будет хорошо, — заверил я. — Следуй за мной.
Музыка зазвучала громче, и мы начали танец. Полонез — это торжественное шествие, больше похожее на прогулку под музыку, чем на танец. Главное — держать осанку, двигаться плавно и не сбиваться с ритма.
Машка справлялась отлично. Наши домашние репетиции не прошли даром — она двигалась грациозно и уверенно, следуя за мной и за парой градоначальника.
Я чувствовал на нас десятки взглядов. Кто-то смотрел с одобрением, кто-то с завистью, кто-то просто с любопытством. Но главное — никто не смотрел с презрением или насмешкой. Мы выглядели достойно, и это было важно.
После полонеза оркестр заиграл менуэт. Теперь уже все желающие могли присоединиться к танцам. Я повёл Машеньку через зал, и она следовала за мной, повторяя те движения, которые я ей показывал.
— Ты молодец, — тихо сказал я, когда мы кружились в танце. — Справляешься лучше многих здешних дам.
Машка улыбнулась, и я увидел, как напряжение начало уходить с её лица. Она начинала получать удовольствие от происходящего, перестала бояться и сковываться.
Когда менуэт закончился, к нам подошёл молодой офицер и, поклонившись, обратился к Машеньке:
— Мария Фоминична, не согласитесь ли вы дать мне честь следующего танца?
Машка вопросительно посмотрела на меня, и я кивнул — это было нормальной практикой на балах, когда кавалеры приглашали дам на танец. Она сделала реверанс:
— С удовольствием, господин…
— Корнет Павел Иванович Муромцев, — представился офицер.
Они направились в центр зала, где формировались пары для следующего танца. Я остался стоять у края, наблюдая за ними. Молодой корнет был явно очарован Машенькой — он улыбался ей, говорил что-то, на что она отвечала с улыбкой.
— Прелестная супруга у вас, Егор Андреевич, — сказал рядом со мной знакомый голос.
Я обернулся и увидел Ивана Дмитриевича с бокалом шампанского в руке.
— Благодарю, — ответил я.
— И вы оба производите отличное впечатление, — продолжил он. — Именно то, что нужно. Видите генерала Каменского? Он уже дважды интересовался, нельзя ли пригласить вас на оружейный завод для консультации.
— Можно, — кивнул я. — Когда вернусь в Уваровку и разберусь с делами.
