Плацдарм (СИ) - Звонарев Сергей

Гуров кивнул — он сам хотел предложить то же. Штатный состав орудийного расчета включал пятерых, но сейчас ситуация явно не была штатной. Лейтенант спросил, кто решил остаться. Ответом он удовлетворился — бойцы все опытные, обстрелянные не раз.

Короткое совещание перед боем — распределение целей, очередность поражения. Все, пора начинать. Традиционных команд не требовалось — оставшиеся у орудий понимали друг друга без слов.

Зенитчики знали — дым от выстрелов сразу же демаскирует их. Сколько у них будет времени до того, как на позиции обрушатся выстрелы врага? Минута, две? Да, где-то так. Теоретически скорострельность зенитки достигала двадцати выстрелов в минуту, но это теория, на практике она была ниже, и, кроме того, орудие надо еще и наводить…

— Начинай, дядя Вова, — скомандовал Гуров, ставший на позиции заряжающего. Снаряды сложили возле орудия, чтобы не тратить время на подноску.

— Есть, товарищ лейтенант, — откликнулся тот, прильнув к окуляру и наводя перекрестие в стык между башней и корпусом. — Готово.

«Тигр» со спущенной гусеницей, который готовили к буксировке, зенитчики поразили со второго выстрела — первый ушел чуть выше башни. Дядя Вова перевел орудие на второй танк — тот уже развернул башню к советским позиция и готовился к выстрелу. Дядя Вова с лейтенантом успели сделать это быстрее, поразив лобовую броню с расстояния в километр. Из танка повалил черный дым, в башне открылся люк, из которого начали спешно вылезать фигуры в серой форме. Гуров мельком пожалел, что у них нет пулемета.

Послышался резкий свист, и в пяти метрах с оглушительным грохотом разорвался осколочный снаряд, спустя секунду еще один — с другой стороны от орудия. Лейтенанта бросило на землю, но он тут же поднялся и успел зарядить еще один снаряд. Дядя Вова, казалось, слился с пушкой, не обращая внимание на происходящее вокруг. Закончив плавный поворот орудия, он выстрелил еще по одной цели. Но результата они уже не увидели — позицию огневого взвода накрыли сразу с нескольких танковых орудий. Земля под лафетом вздыбилась, и орудие повалилось на бок. Наводчик в последний момент успел соскочить со своего места и откатиться в сторону.

— Лейтенант, надо уходить, — прохрипел дядя Вова.

Гуров, поднявшись на ноги, увидел задранный ствол второй зенитки.

— Уходим! — крикнул лейтенант, но его приказ потонул в грохоте нового взрыва. Он почувствовал резкую боль в правой руке, сразу онемевшей. Голова закружилась.

— Давай, лейтенант, идем, — дядя Вова, поддерживая его, повел прочь. Сзади раздался еще разрыв — каким-то чудом боезапас до сих пор не сдетонировал. Нам везет, мелькнула у лейтенанта мысль.

— Как остальные? — прохрипел он.

— Идут, идут, — успокоил его наводчик, — сейчас все выйдем.

— Приказ выполнен, — пробормотал лейтенант. В голове мутилось, и ему казалось, он докладывает начальству, — орудия приведены в негодность.

— Приведены, — согласился дядя Вова и усмехнулся: — И орудия, и еще три-четыре «Тигра». Жаль, точно не знаем…

Когда Моделю доложили о новых потерях — три «Тигра» безвозвратно, и один требует ремонта в мастерской — он мысленно поморщился и еще раз напомнил Кребсу — разведка прежде всего! Никакого движения вперед без выявления советских позиций! Еще пару таких сюрпризов, сказал Модель, и наша победа окажется пирровой.

Кребсу оставалось только выслушать и заверить, что указания фельдмаршала будут исполнены неукоснительно.

Полковник Ковалев, командир батальона тяжелых «Львов», выслушал приказ Тухачевского с непроницаемым выражением лица. Положив трубку рации, он вызвал в кабинет начальника штаба батальона.

— Вадим, поднимай всех, — сказал он, когда тот вошел к нему. — Командующий приказал батальону выдвигаться к Костроме.

— Но у нас только неполная рота, — сказал он, — пять машин…

— Вадим, приказ не обсуждается, — прервал его Ковалев. — Пять машин — значит, именно столько и будет. Остальные подойдут позже.

— Есть, товарищ полковник! Разрешите исполнять?

— Разрешаю!

Ковалев вышел из кабинета вместе с начштаба.

— Тухачевский дал понять, что дела под Ярославлем не очень хорошо идут, — вполголоса сказал он, — немцы прорвались к Щедрино. Думаю, поэтому такая спешка.

Начальник штаба кивнул.

— Значит, мы будем затыкать дыры.

— Вполне возможно, — согласился Ковалев.

— Кому мы подчиняемся?

Полковник усмехнулся.

— А вот это правильный вопрос, Вадим. Нас передают в оперативное подчинение генералу Говорову. Так что, как он решит, так и будет. Пошлет затыкать дыры — будем затыкать.

Начальник штаба промолчал — офицера не обрадовал такой поворот, но приказы не обсуждают.

— Готовность пятнадцать минут, — распорядился Ковалев.

Вадим козырнул.

Начальник железнодорожной станции Котельничи Игорь Кувалдов последние сутки спал не больше трех часов. Началось все с разговора с маршалом Тухачевским. Тот потребовал в кратчайшие сроки обеспечить транспортировку батальона тяжелых танков от Котельнича до Судиславля. Задача эта, мягко сказать, выглядела не очень простой — депо с подвижным составом, как и сам город, сильно пострадали во время недавних боев и только-только приходили в себя. Однако, когда Кувалдов заикнулся об этом, Тухачевский резко его прервал и заявил, что процесс «прихода в себя» необходимо резко ускорить, иначе по руководству железной дороги будут сделаны серьезные выводы. На этой ноте разговор и закончился.

Кувалдов тут же собрал совещание, и в максимально доступных выражениях постарался донести мысль командующего до своих заместителей и руководителей подразделений. Надо сказать, это он умел делать хорошо — потому и занимал должность начальника станции последние пятнадцать лет, удержавшись в том числе и во время чисток середины тридцатых, когда органы вычищали всех сталинистов — и тех, кого заподозрили в сочувствии взглядам Сталина, — из руководящих кресел. Когда город пришлось оставить, Кувалдов, как и другие работники депо, отправился в эвакуацию за Урал, где неплохо проявил себя в деле развития местной железнодорожной сети. И вот теперь, вернувшись в родной город, он занимался восстановлением дороги уже здесь, на отвоеванных территориях.

Пинок, переданный Кувалдовым подчиненным, возымел действие, и уже через пару часов одну из «овечек», брошенных немцами при отступлении, принялись готовить к выходу на маршрут. Состояние паровоза, выпущенного еще до революции, вызывало серьезные сомнения в его способности преодолеть четыреста километров от Котельнича до Судиславля, однако выбора не оставалось — Тухачевский приказал отправить эшелон до истечения суток. Теперь требовалось найти и подготовить платформы, способные выдержать сорок пять тонн — именно столько весил каждый «Лев». Телефон в кабинете Кувалдова работал без передышки, транслируя указания и эмоции своего хозяина во всего уголки железнодорожной станции. В результате начальнику удалось собрать двенадцать платформ, пригодных для транспортировки танков. Ближе к вечеру Кувалдов сообщил в штаб Тухачевского: двенадцать «Львов» — это все, что он сможет отправить до исхода дня. Реакции маршала не последовало, что начальник счел добрым знаком: возможно, наконец-то до военных дошло, что восстановить разрушенное хозяйство по щелчку пальцев не получится. Погрузка началась в десять вечера, когда уже стемнело. Освещение станции еще не удалось наладить как следует, так что пришлось включить танковые фары, дающие не самый удобный горизонтальный свет, зачастую слепивших рабочих. Кувалдова уговаривали отложить отправление эшелона до утра, но тот даже не стал звонить в штаб, заранее зная, что и в каких выражениях скажет маршал в ответ на такое предложение. В результате одиннадцать танков удалось завести на платформу, но последний, двенадцатый, управляемый неопытным механиком, рванул на погрузку слишком резко, и, проскочив платформу по стальным листам, опрокинулся вниз, прямо на соседний путь. Поврежденную платформу отцепили, и еще до полуночи состав с одиннадцатью «Львами» выехал со станции.