Красавчик. Книга пятая. Галопом по Европам (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

А Шарнхорст тоже интересный персонаж. Это он ведь придумает наступление рассыпным строем. Да, много чего придумают. И именно по его книгам будут до самой Великой Отечественной все немецкие генералы учиться. Для полноты картина только Клаузевица не хватает. Хотя пацан ещё. И до капитана, небось, не дослужился. Кстати, читал Брехт про Клаузевица интересную статейку во времена, когда бригадой ещё командовал на Дальнем Востоке. Карл фон в войне 1812 года будет воевать под командованием некого генерала Витгенштейна. Учиться у него. Вон, какие интересные повороты История выписывает.

— Тогда я предлагаю обмыть нашу историческую встречу херы вы этакие. У меня есть отличный бренди из того самого Дербента, где я и геройствовал в последнее время.

— Вот сразу вижу, Петер, можно я так буду тебя называть, что в твоих жилах течет истинная голубая немецкая кровь. — Блюхер, ростом почти с Витгенштейна пониже чуть и пожиже, но крепкий ещё старикан, хлопнул «Петера» по плечу и заорал. — Карл.

На пороге появился кучерявый юноша в форме портупей прапорщика.

— Карл, организуй нам рюмки и колбаски с хлебцем.

— Вы разрешите, генерал, я спущусь к обозу своему за бутылочкой, понятно, за бутылочками, и кое-что на закуску принесу. Моветон бренди закусывать колбасой, — Двинулся вслед за Карлом Брехт.

— Клаузевиц, отставить колбасу. Рюмки тащи.

Ну, вот все любимые исторические персонажи в сборе. Читал же где-то, что Карл фон Клаузевиц был долгое время при Шарнхорсте. Не всё врут календари.

В Варшаве война или точнее наведение порядка почти не чувствуется, здесь полно войск понагнали пруссаки и ляхи сидят тихо, как мыши под веником. Они, по словам сержанта Йоделя, партизанят, по лесам нападают на мелкие отряды пруссаков и ещё уничтожают фуражиров. А что, Брехт двумя руками за. Пусть немцы геноцидят ляхов, а паны прореживают прусскую армию. И те и другие в 1812 году будут врагами, и чем их будет меньше, тем лучше.

В обозе у Петра Христиановича на самом деле было десяточек бутылок бренди, что выделывать начали армяне в Дербенте. Ничем не хуже будущего болгарского «Плиски» получился. А ещё Брехт посоветовал им чуть, буквально чуть, кидануть в бочки миндаля, и слабый привкус его присутствует в напитке, и без того хороший вкус, улучшая. «Амаретой» отдаёт.

А на закуску была солёная чёрная и красная икра, которую в небольших стеклянных банках тоже прихватил с собой из Дербента Пётр Христианович. Ну и совсем эксклюзив есть. Армяне достали ему через Турцию какао-бобов и он научил их (армян) делать шоколад. Плитки рано, да и жара в Дербенте. Делали такие, вроде конфеток, по размеру и хранили в деревянных ящичках по типу пистолетных, каждую в отдельной ячейке. Даже если и растает, то не велика беда. Из ячейки не вытечет.

Немецкие военные гении закуской впечатлились. Как и бренди. Зная за собой плохую черту, а именно, отсутствие тормозов, Брехт лишь пригубливал из рюмочки, ссылаясь на изжогу. Желудок, мол, болит уважаемые херы, да вы не смотрите на меня болезного, приобщайтесь к настоящим ценностям.

— Достали эти паны голозадые, одних повесишь, как на смену им тут же другие появляются, — жаловался Блюхер, зачерпывая очередную ложку чёрной икры.

Брехт им и выдал своё ноу-хау про отрубленные кисти. Типа, мигом отучатся восстания учинять. Задумались военные гении и отвергли идею Петра Христиановича.

— Они же дворяне в большинстве. Как можно?! — помотал головой Шарнхорст Герхард Иоганн. — Вешать надо.

Эх, если даже эти товарищи на такое «пойтить никак не могут», то Александру и предлагать не стоит. Не оценит.

Событие двадцать пятое

Зеркало отражает верно; оно не ошибается, ибо не думает. Думать — почти всегда значит ошибаться

Роберт Лембке

Повоевать на территории Польши всё же пришлось. Нет, та первая стычка была на территории Российской империи, а тут прямо в Польше, так в Польше. Чуть до границы не доехали со Священной римской империи немецкой нации. До Кракова, который практически на границе, оставалось по карте вёрст пятьдесят.

Ехали себе по дубовой роще, белые грибы собирали, и тут впереди выстрелы послышались, а вскоре и разведчики, точнее, авангард, прирысил.

— Вашество, там войнушка. Ляхи на немчуру напали. Те в здание красивом. Дворец почти, а ляхов богато. Со стороны реки его обстреливают. — Доложил Емельян Сергеев.

— Ваше превосходительство, нужно помочь нашим! — подскочил к нему Клаузевиц, которого Брехт выпросил в провожатые. Не одного. С ним ещё десяток кавалеристов.

— Нашим? Ну, нашим, поможем. Емельян, пошли, покажешь, как подобраться туда, чтобы они нас не обнаружили. А ну, стоять! — Рыкнул Брехт за потянувшимися за ним пруссаками во главе с Карлом. — Сейчас вернёмся, разработаем диспозицию, приказ озвучу и т.д. и т.п. Учись, Карлуша, без чёткого понимания, чего можем сделать, и кто нам противостоит, в драку лезть нельзя. — Брехт повернулся к своим. Орлы, штуцера зарядить и приготовиться к беглому огню.

По лесу, довольно редком, и без подлеска совсем, они вдвоём с егерем через пару минут добрались до опушки. Дальше был луг, покос, должны быть, и метров через сорок — пятьдесят река. Не сильно и широкая, метров семь. Через неё, прямо напротив, был переброшен красивый мост эдакой дугой. Хоть картины рисуй. Потом снова был луг, а за ним располагался замок не замок, но что-то двухэтажное с мезонином и колоннами. Усадьба не бедного шляхтича. В ней, судя по всему, и засели пруссаки, а ляхи числом около сотни обстреливали их из ружей. От поляков до замка было метров сто пятьдесят, а от леса до самих поляков чуть меньше, но сто метров точно будет. Из замка редко-редко раздавались выстрелы в ответ. Сколько там пруссаков понять было невозможно, но фигурки в зелёной форме в подзорную трубу были видны. А ещё чуть сбоку к коновязи были привязаны лошади. Десятка полтора. Понятно, почему немцы не отстреливаются. Если они кавалеристы, то у них, скорее всего, из огнестрела только пистоли, а ими на сто пятьдесят метров стрелять — только порох жечь. Пуля тупо не долетит.

— Емельян, давай всех наших сюда, пешими. Немцам скажи, что ракету зелёную в небо пошлю, когда их черёд придёт в сабельную атаку идти. Тьфу, твою, налево. Ты же не шпрехаешь. Эх. Придётся всё самому делать.

Через десять минут все двадцать три здоровые члены отряда, включая и Ваньку встали за деревья, вдоль опушки, зарядились, в смысле подсыпали пороху на полку и ждут. Пётр Христианович ещё раз обвёл поле боя взглядом, биноклем вооружённым. Вон тот лях, время от времени ручонками машет, не иначе — командир. За то время, что отряд к стрельбе готовился, ничего особо не изменилось, разве, что ляхи осмелели и подошли поближе. Плохо. К замку-то поближе, а к лесу — подальше теперь. Метров двести точно есть. Ну, учились на такую дистанцию стрелять.

— Огонь.

Бабах. Не залп, но весь лес окутался дымом. Как вот с таким порохом в засады играть. Сразу всем, всё видно.

Бабах. Через пятнадцать секунд. Молодцы. Бабах. Бабах. Поляки оставшиеся видимо без командира, заметались. И с каждым выстрелом их всё меньше и меньше. Как в тире расположились его черкесы и егеря.

Наконец, поняв, что их сейчас всех перестреляют, ляхи бросились отступать вдоль берега реки.

— Ванька, давай ракету!

Вжух. Вверх через редкую дубовую поросль ушла зелёная ракета.

— Хура, — и на театре военных действий появились новые персонажи. Десяток гусар во главе с прапорщиком Клаузевицем бросились догонять ляхов. Те пытались успеть добежать до кустов, что выросли на излучине этой речушки, но бегать, по высокой довольно траве, с конём наперегонки — глупая затея. Штыков у ляхов не было, они пытались отбиваться, используя ружья в качестве дубины, и даже уронили одного из гусар, но тут от замка этого подоспела помощь ещё из десятка всадников и ляхи стали сдаваться. Не лишку их осталось. Человек шестьдесят убили черкесы и егеря, да гусары десятка два. Так что совсем немногие будут повешены. Знают же, что Вильгельм отдал команду бунтовщиков вешать, тогда зачем сдаваться, уж продали бы жизни свои подороже. Неужели обделавшись и высунув язык болтаться на дереве лучше, чем быть саблей зарубленным. Ну, это их польские привычки и предпочтения.