Последний Герой. Том 1 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Яровой! — воскликнул Ляцкий, завидев меня и припал к стеклу. — Ты чего тут? Суббота же! Кадровики и штабисты по домам, как белые люди. Это мы тут — без продыху, — развёл он руками жалостливо.

— Да я сегодня, Фомич, стажируюсь, — пожал плечами. — Вот подумываю подразделение сменить. Попробовать себя, так сказать, в другой стезе. Посмотреть: зайдёт — не зайдёт. Поезжу в составе СОГ по происшествиям.

Ляцкий задумчиво склонил голову набок. Странно, я-то думал, я на нормальном языке говорю, не то что Машка.

— А-а… — сообразил, наконец, Фомич и звонко хлопнул себя по ляжкам, — в следствие хочешь перевестись? Правильно! Там баб больше. И за секретку доплачивают.

— Да не-е, — усмехнулся я. — В розыск подумываю.

— В розыск? Ты⁈ — он посмотрел на меня так, будто я объявил, что хочу в космос.

— Кто сегодня дежурный опер? — спросил я, пропустив мимо ушей его удивление.

— Да вот он идёт, качается, — фыркнул Ляцкий кивнув на коридор. — Не сотрудник, а рэпер какой-то. Тьфу ты… Шульгин! Иди оружие получай! Без табельного на дежурство не допущу, понял?

Мочёный протокол! Сегодня Колясик дежурит…

Дело принимало интересный оборот. Главное — чтобы он не вкурил про моё пари с Коброй. Узнает — начнёт палки в колёса совать со всем своим энтузиазмом. А у меня сегодня день особый — первое дежурство в этой жизни.

Ух… Прям в груди щекотно, но приятно. Как будто не в отдел пришел, а на прыжок с парашютом.

Перед суточным дежурством, как водится, дежурная смена выстроилась в коридоре на развод. В одну шеренгу: следственно-оперативная группа, она же СОГ, дежурный инспектор ПДН, трое бойцов ГНР, она же группа немедленного реагирования (мы в свое время называли её «гонорейка»), дежурная смена ДЧ, дежурный водила и прочие причастные. ПСС и ДПС отсутствовали, они позже заступали.

Времена меняются, а утренние разводы — нет. Всё те же серые стены, сотрудники в ряд у затертого плинтуса, ответственный от руководства и строевая тишина, натянутая, как барабан.

Дежурный, майор Ляцкий, вышел с папкой и начал привычно бубнить сводку за прошедшие сутки:

— … разбитое стекло на первом этаже торгового центра, подозревается неизвестное лицо, приметы… далее — изъято наркотическое вещество на Механической весом… драка в малосемейке… Так, кража телефона из детской поликлиники…. грабеж возле бара «Звездный», заявитель не опознал никого… Далее — обнаружен труп без признаков насильственной смерти, личность не установлена, материалы переданы…

Фомич, наконец, закончил. Я стоял не в строю, а рядом, пытался слушать, но от его бубнежа уже начинал клевать носом.

Мы его ещё в девяностые, помню, Гипнотизёром звали. Если сводка больше двух страниц — всё, туши свет. Даже если про поножовщину и глухари — он умудрялся подать это так, будто цену на гвозди зачитывает. Спокойным, ровным и безотказно убаюкивающим голосом.

Когда он замолк, строй почти незаметно выдохнул с облегчением. Но ненадолго. Потому что из-за его широкой спины вышла Кобра. Шла, не спеша, с прямой спиной и пытливым, сканирующим взглядом.

Вот она, началась настоящая проверка готовности дежурной смены к несению службы.

— Где форма? Почему китель мятый? — устроила разнос Оксана. — Ботинки грязные, почистить. Пуговицу пришить. Почему без оружия?

— Виноват! — оправдывался участковый. — Не успел получить…

— А голову не забыл получить?

Пальцем не тыкала, не кричала, не срывалась, а спокойно и холодно указывала, но так, что всем становилось не по себе.

М-да… мужика надо Оксанке… Как фурия злая ходит.

Она тем временем подошла к Машке — та стояла почти в конце строя. В форме с погонами юстиции с синим кантом. Лейтенант, как и я.

— А ты, рыба моя, — сказала Оксана, остановившись, — готова заступать?

— Так точно, — хоть это Машка умела говорить, в школе милиции научили.

— Не думаю… Это что у нас на ногах? — взгляд Кобры скользнул к полу.

Машка опустила взгляд, растерянно захлопала ресницами, глянула вниз на свои туфли бессовестно терракотового цвета, лакированные, — явно не к форменной одежде.

— Это… это «Respect», фирма такая, — пролепетала она.

— Обувь сменить. А пока — снимаю с дежурства. До тех пор, пока не приведёшь внешний вид в соответствие.

— Оксана Геннадьевна, ну я ж только заступила… — вскинулась Машка. — Ну не домой же бежать? Может, сегодня поработаю до обеда, а потом…

— Нет, — Кобра была неумолима. — Ты сегодня лицо отдела, а не театр мод. Бегом домой, переобуваться.

Машка сжала губы, развернулась, зацокала каблуками по коридору. У порога достала телефон, стала вызывать такси.

Я дождался, пока Коробова закончит разнос и распустит личный состав, и подошёл.

— Привет, ты сегодня не в духе, что ли? — спросил я.

— А чему радоваться? — бросила она, даже не посмотрев. — Видел, с кем приходится работать? Вместо следователя — кукла, вместо оперов — мажоры… а за раскрытие завтра с меня спросят, как с ответственного от руководства.

Она кивнула в сторону Шульгина, который стоял, прислонившись к стене, и болтал с кем-то по телефону. Выглядел он, мягко скажем, не как оперативник, а скорее как блогер с канала про «успешный успех». Бежевые широкие штаны с накладными карманами, толстовка цвета торфа с навозом и ярко-белые кроссовки. На запястье уже другие часы, или что-то вроде этого — с широким экраном.

— Он в дежурство как на сейшен вырядился, — усмехнулся я.

— Ага, — вздохнула Кобра. — И считает, что погоны — это фильтр для фото. Куда катимся? Вот же раньше было время…

— А ты раньше работала, что ли? — прищурился я.

— В фильмах видела, — чуть скривилась она с усмешкой и пошла прочь, цокая каблуками. Ушла, как всегда — быстро.

Тут ко мне подвалил Шульгин. Всё такой же: наглый, холёный, самодовольный.

— О, Ярик! — осклабился он. — Слыхал, тебя ко мне на побегушки приставили? Помощником будешь? Это хорошо.

— Помощником? — нарочито громко переспросил я, глядя на него как на лужу после дождя.

— Ну, типа, бумажки потаскаешь, на выезды будешь ездить — кофе мне приноси. Ну и под ногами не путайся….

— Слушай… Колямба… — пожевал я губу, глядя на него с деланой ленцой. — А что будет, если ты до капитана не дослужишься? Батя денег лишит? Из дома выгонит?

Видимо, задел за живое, потому что Шульгин изменился в лице, хотя и старался косить под «делов не знаю».

— Чё?.. — Шульгин недоуменно нахмурился, словно не сразу въехав в подкол.

— Да я тут с руководством потрещал, — невинно пожал плечами. — Раскрываемостью недовольны. Говорят, УГРО херово работает. На коллегии по линии тяжких и особо тяжких — чих-пых прописали. За отдел родной обидно, понимаешь? Думаю, вот, в розыск перевестись, к вам. Поднимать, так сказать, с колен раскрываемость. А вакансий, говорят, нет…

— Чё? — тут он уже действительно прифигел.

А я продолжал, как ни в чем ни бывало, только сделал лицо ещё попроще — как раз с моим новеньким фэйсом хорошо прокатит.

— Но Морда по секрету сказал, если зарекомендую себя, то обязательно возьмёт. На твоё место. Прикинь? Вот решил тебя предупредить заранее, чтобы без кидков с моей стороны. По-пацански, короче.

— В смысле — на моё место⁈ — мажор заметно дернулся. — Ты в курсе, что я старший опер?

— В курсе, — кивнул я. — Только у меня, между прочим, образование профильное, юридическая вышка. Правоохранительная деятельность. Ну и мотивация есть. В отличие от некоторых.

— Яровой… ты чё гонишь? — глаза у Коленьки сузились. Он не знал, то ли бояться, то ли злиться. — Я тебе…

— Подожди, ты мне так и не сказал, — перебил я. — Если ты с розыском пролетишь — батя тебя что, в угол поставит или сразу содержание перестанет переводить? Мне правда любопытно…

Шульгин налился краской.

— Сука, Яровой… — прошипел он. — Урою… как только один на один останемся…

— Сказку про курочку Рябу слыхал? — невозмутимо спросил я.