Балаустион - Конарев Сергей

– Хорошо, я соберу людей, – согласился Лих. – И накачаю их так, что они будут готовы резать и жечь.

– Что-то я не слышу ничего о том, чем я должен заняться, – обеспокоенно произнес Леонтиск.

– А ты останешься здесь, в особняке… э… защищать царевича Ореста, – поспешно уточнил советник.

– Ни за что. Я пойду с вами, – отрезал Леонтиск. – И собственноручно вырежу черное сердце Горгила из его груди.

– Я полагал, Горгил нужен тебе живым, чтобы доказать ложность обвинения Агиадов, – с холодным удивлением произнес Мелеагр. – Если ты не забыл, они заявили, что царевич в прошлый раз забрал тебя из рук царского дознавателя. Вот мы и представим этого «дознавателя» эфору Фебиду, посмотрим, что запоют тогда Агиады.

– Ну что же, тогда я отправлюсь с вами, чтобы помочь Горгила схватить, – ровно отвечал Леонтиск, проклиная свой глупый язык. Он все равно не позволит им взять Горгила живым, так или иначе, но как придется оправдываться впоследствии?

– Но ведь тебя ищут номарги, – попытался робко вставить Аркесил.

– Я ПОЙДУ С ВАМИ! – Леонтиск сказал это так, что они поняли – его не переубедить.

– Будьте спокойны, я пригляжу за домом, пока вас не будет, – снова подал голос Орест Эврипонтид. Биант за его спиной закивал большой головой.

– Если стражники у ворот схватят Эпименида, можете пока разговорить его, «волчата», – зло усмехнулся Лих.

– Будьте спокойны, к вашему возвращению он будет петь соловьем, – посулил Орест с несвойственной его возрасту мрачностью.

– Ну что ж, пора! – Мелеагр придирчиво оправил нарушившуюся симметрию складок одежды. – Вперед, юноши, и да пребудут с нами боги!

– Итак, похоже на то, что наша затея увенчалась полным успехом, а, братец? – Леотихид, прищурив глаза, поглядел на Эвдамида. – А кто-то, помнится мне, собирался прикончить нашего милейшего друга, мастера Горгила, не дав ему и шанса исправить ошибки. А вот, гляди-ка, даже у него что-то получилось. И даже, насколько можно судить, весьма неплохо.

– Не говори «попал», пока стрела еще в полете, – ворчливо огрызнулся царь, полируя ладонями подлокотники трона. Дело снова происходило в приемном зале дворца Агиадов.

– Да ладно тебе пыжиться, скипетродержец! – хохотнул элименарх. – Как злодей, чье черное дело завершились успехом, ты должен сейчас веселиться, потирать руки и готовить победный пир, с последующим переходом в разнузданную оргию, конечно.

– Странно, я не чувствую ни малейшего желания делать все это.

– Это потому, что ты злодей начинающий, – снисходительно кивнул младший брат. – Ничего, привыкнешь, и даже войдешь во вкус. Еще, чего гляди, урезонивать тебя придется.

– Лео, перестань подшучивать над братом. Он ведь, как-никак, государь Спарты, – Тимоклея, по обыкновению, появилась из потайной двери позади трона. Эвдамид вздрогнул.

– Мать! Боги… твои внезапные появления заставляют меня подскакивать. Вот что значит – совесть нечиста…

– С победой, сыны мои! – вдовствующая царица, приблизившись, поцеловала сыновей в послушно подставленные лбы. Она была одета в изящный хитон-подир и роскошную белоснежную двойную хламиду. В сравнении с обычной, почти траурной одеждой, которую царица носила со дня смерти царя Агиса, сегодняшний наряд без колебаний можно было назвать праздничным.

– Вы не представляете, как я рада узнать, что проклятый Павсаний Эврипонтид, наш непримиримый враг, теперь мертв. И мы уже никогда не увидим его царем рядом с тобой, мой сын. Признаюсь, иногда мне казалось, что все наши попытки избавиться от этого демона обречены на неудачу.

– Хм, по-моему, радоваться рано, – дернул плечом Эвдамид. – Пирр-то еще жив. А этот демон, сдается мне, будет и помоложе, и позлее.

– Но ведь все получилось, как мы и задумывали. Устранение старого негодяя прошло так, чтобы все были уверены, что это – дело рук его щенка. Так что молодой Эврипонтид все равно что покойник, – возразила Тимоклея, грациозно усаживаясь на любезно пододвинутую Леотихидом мягкую скамью.

– Это так, но откуда тебе-то, матушка об этом известно? – искренне поразился Леотихид. – Мой человек из свиты геронта Мелампода вышел отсюда минуту назад.

– Ты исключаешь возможность, Львенок, что у матери могут быть свои осведомители? – вопросительно изогнула бровь царица.

– О-о, что ты, государыня царица! Твоя вездесущность всюду известна, – Леотихиду удалось скрыть гримасу удивления, склонившись в глубоком шутовском поклоне.

– Похоже, свита геронта целиком состояла из наших людей, – скривился Эвдамид. – А я-то гадаю, куда уходит такая прорва денег из государственной казны?

– Ну-ну, братец, не будь таким желчным. Забыл – сегодня у нас праздник? Развеселись хоть немного!

– Я начну веселиться не раньше, чем увижу Пирра мертвым. Пока он жив, я постоянно чувствую исходящую от него угрозу. Насколько проще будет, если трон Эврипонтидов займет сопляк Орест!

– Или Леонид, – пробормотал Леотихид, знавший об устремлениях эфора Архелая куда больше, чем брат.

– Чего?

– Гм… я говорю, жаль, что живого Эврипонтида не привезли вместе с дохлым. Вот уж можно было покуражиться! Ха, насколько я помню, за отцеубийство по закону положено зашить преступника в мешок с обезьяной и утопить. Так ведь?

– Не думаю, что разумно будет требовать такой казни для человека царской крови, – поморщилась Тимоклея. – Это недальновидно – позволять простому народу насмехаться над Гераклидами. Как ты думаешь, сын?

«Сыном» царица именовала Эвдамида, обращением к младшему было «сынок».

– Будет достаточно обычной экзекуции для предателей и святотатцев. По воинскому обычаю. Пусть его побьют камнями.

– О, так это же еще лучше! – хлопнул по бедрам Леотихид. – Я с удовольствием сам приму участие в этой забаве!

– Нет-нет, – быстро произнесла Тимоклея. – Не нужно плясать над поверженным противником, этим можно лишь вызвать ненависть их сторонников. Род Агиадов должен показать себя с наилучшей стороны: высшие почести при похоронах старшему Эврипонтиду, подчеркнутая отстраненность и соблюдение законности в процессе младшего.

– Как всегда, мудро и дальновидно, матушка, – склонил голову, соглашаясь, элименарх.

– Опасаюсь только, что эфоры начнут копаться в этом деле, затягивать суд, – вздохнул Эвдамид. – Слишком уж неправдоподобно это состряпано, клянусь богами. Кто поверит, что Пирр заколол отца, ради которого он несколько лет сражался за отмену приговора? В этом месте наш план явно слабоват.

– Но ведь мы, если ты помнишь, рассчитывали, что Пирра зарубят номарги. За этим их, по большому счету, туда и послали.

– Да. Почему Иамид, верный пес Павсания, не сделал этого? Я знал, что все эти годы, пока старый мерзавец был в ссылке, Иамид оставался предан ему. Что ж он не покарал убийцу, схваченного у еще агонизирующего трупа?

– У меня есть сведения, что он собирался сделать это, – братья снова изумленно оглянулись на звучный голос царицы. – Но Дион, критский царевич, наложил на Пирра руку. Между ними существует что-то вроде дружбы…

– Проклятый кретин, – выругался Леотихид. – Хотя он, конечно, не был посвящен в наш план. Думаю, старый Полидор оставил своего отпрыска в неведении, чтобы не смущать его незрелый ум. Сам царь Крита, впрочем, не преминул покинуть город на время, необходимое для устранения Павсания. Которого он – ха-ха! – любил не больше нашего, и вынужден был терпеть столько лет!

– Этот Дион спутал нам все карты! – прорычал царь. – Почему он не дал забрать Пирра? Ох, не нравится мне это!

– Дион оставил окончательное решение до возвращения царя, возможно, надеясь, что Полидор предоставит молодому Эврипонтиду убежище. Критский царевич не догадывается, что все произошло с согласия и даже при помощи его отца, – Тимоклея продолжала демонстрировать поразительное знание ситуации.

– Так что нам ничего не грозит! – закончил мысль элименарх. – Полидор вернется в Кидонию и велит оправить преступника суду его родного государства. Хе, в чем-то это даже на руку – у нас будет время подготовить город к появлению отцеубийцы. Мои люди уже вышли на улицы и начали рассказывать людям правду, через три-четыре дня Спарта забурлит. Вот потеха – вполне возможно, что когда Пирра доставят сюда, нам придется выделить охрану, чтобы толпа его не разорвала!