Сети Госпожи ужаса (СИ) - Чайка Дмитрий

— План Б! — буркнул я. — Всегда должен быть план Б! Вот как знал, что здесь непросто будет.

— Так что делаем-то? — непонимающе посмотрел на меня Абарис.

— Ворота доламывайте, — ответил ему я. — Сейчас отвлечем их самую малость. Только бы не переборщить… Мне этот город целым нужен.

Вот же парадокс. Мы заправляем лампы оливковым маслом, а ведь разжечь его очень сложно. На фитиле масляные пары горят, самые легкие фракции. И вроде бы все верно, но тут есть небольшая хитрость. Масло холодного отжима имеет температуру воспламенения куда меньше, чем обычное, и у нас тут все масло именно такое. Только масло нужно брать второго отжима, с котором меньше органических примесей. А еще оно должно быть прогорклым, уже частично окислившись.

Если добавить туда истолченную в мелкий порошок серу, ладан, смолу и хвойные опилки, то получается совсем другой разговор. Только нужно все это нагреть, растворить ингредиенты в масле, не дав ему вспыхнуть, а потом пропитать получившимся составом тряпки, сделав что-то вроде большого фитиля. Если на эту дрянь факел бросить, то горит так, что мое почтение! Я всю зиму промучился, пока подобрал нужные пропорции. В горючем составе масла едва половина.

— Гренадерам на позицию! — скомандовал я, и Абарис весело оскалился. Мы уже приготовили на месте пару сотен заправленных горючей смесью гранат, и он одну из них уже опробовал. Отличная штука, главное, чтобы в руках не лопнула, обдав гренадера потоком жидкого огня. Мы не сразу приноровились к этому оружию…

Тимофей выскочил из дворца и заорал как резаный, едва не наступив на змею, которая проскользнула прямо под его ногами. Он этих тварей боялся до ужаса. Даже ужей, один из которых пополз по улице, где его затоптали матерящиеся воины. Когда на Хаттусу шли, стражник прямо перед ним наступил на кобру, которая цапнула его за ногу. Там и схоронили парня, а змею кое-как забили палками, гоняя по всему лагерю. С тех самых пор Тимофей, который не боялся копий и стрел, на всю ползающую живность смотрел с отвращением и опаской. Даже на скорпионов, которых приходилось порой жрать с голодухи.

— Откуда здесь взялась эта дрянь? — встряхнул он за грудки воина, который охранял вход во дворец.

— Н-не з-знаю, — простучал зубами тот. — С неба прилетела.

— Ты пьяный, что ли? — Тимофей от злости покрылся багровыми пятнами.

— С-сам с-смотри! — протянул воин грязный палец куда-то за спину начальства.

Черная точка в небе, которую Тимофей углядел острым глазом, приближалась с каждым ударом сердца, все увеличиваясь, а потом пробила черепицу богатого дома, стоявшего в сотне шагов от дворца. Оттуда повалили орущие бабы, жены какого-то писца, а потом и сам писец, который ревел, как раненый слон.

— Владычица! Владычица разгневалась! — верещали горожане, пугая до икоты суеверных воинов. — Змей своих наслала! Спасайтесь, люди! Владычица карает нас!

Тимофей побледнел и застыл, до боли сжав рукоять меча. Богиня, которой поклонялось бабье на Кипре и Крите, повелевала змеями. Ее прямо так и изображали, с двумя гадами в руках. Эти статуэтки в каждом богатом доме имеются.

— Плохо дело! — прошептал Тимофей. — Неужто Эней и Великую Мать уговорил помочь. Да что он ей пообещал-то? Неужто тысячу быков дал, если она ему благоволит так?

Видимо, к схожей мысли пришли и остальные воины, собрать которых в строй не могли даже угрозы расправы. Гелон метался по улицам, рассыпая проклятия, но из четырех сотен сохраняли разум едва ли две. Остальные либо побежали к западным воротам, которые осаждающие по странной случайности перекрывать не стали, либо забились в дома горожан. Они боялись гнева богов.

— Эниалий, покровитель воинов, помоги мне! — вскрикнул Тимофей, когда наткнулся на два трупа с посиневшими лицами. Тут совершенно явно не ужик поработал, а какая-то ядовитая тварь, которой до ужаса не понравилось лететь с неба в глиняном горшке. В горшке?

— Вот ведь хитрая сволочь! — развеселился Тимофей. — Напугал так, что я чуть не обделался. А он змей в горшок посадил и за стену забросил. Ну, раз так, отобьемся. Раз не Богиня…

— К воротам! — ревел Гелон, пинками и зуботычинами гнавший всех, кого видел, в ту сторону, где раздавался мерный стук копыта деревянного коня.

Широкую прямую улицу перекрыли завалом из резной мебели, сорванных дверей, столов и даже глиняных пифосов. За ним можно отбиваться долго, ведь главная улица шириной едва ли в двенадцать шагов. Кровью умоется враг, пока проломит оборону. Воины Гелона заняли баррикаду, нацелив луки в сторону ворот, которые изгибались под жуткими, мерными ударами. Ворота хрустели и держались из последних сил.

— Хряс-сь! — доски натужно лопнули, пропустив внутрь крепости что-то подозрительно похожее на конское копыто, и даже Тимофей поежился. Что уж про остальных говорить, которые до сих пор думали, что это Великая Мать на них змей наслала.

— Сколько сбежало? — негромко спросил Тимофей Гелона, который стоял рядом, закованный в бронзу, то выдвигая меч из ножен, то нервно задвигая его назад.

— Третья часть, — зло выплюнул тот. — Из новых все. Как грабить, так они первые, а как биться, тут же к западным воротам понеслись. Чисто кони, на колеснице не догнать. Эней потому и не стал те ворота перекрывать. Хочет город нетронутым взять.

— Бежать надо, дядька, — шепнул Тимофей, на которого огромное копыто, блестевшее бронзой в проломе ворот, произвело самое угнетающее впечатление. — Не продержаться нам, если воины в город войдут.

— Заткнись! — рыкнул Гелон и вытащил меч. — Лучники! Чего спите? Бейте в дыру!

В пролом ворот густо полетели стрелы, а оттуда послышались стоны и сдавленные ругательства. Даже удары копыта прекратились на время. Но потом, видимо, коня переставили, и он начал колотить на пару локтей правее. А в проломе появились воины, одетые в железную чешую, какой ни Гелон, ни Тимофей еще не видели. Неужто из железа начали доспех делать? Могучие парни с уханьем били по воротам топорами, расширяя дыру, а стрелы и копья бессильно скользили по их тускло блестевшим бокам.

— А-а-а! Мать! — заорал один из них, раненый в руку, и дал место товарищу, которому передал тяжеленную секиру.

— Если крайнее бревно перерубят, ворота просто упадут(1), — мрачно сказал Тимофей.

— Или проломят и запорный брус сбросят, — понимающе кивнул Гелон. — К тому все идет. Ну, да ничего. Я им не дамся…

— Вот ведь дурень старый, — шептал Тимофей, доставая меч. — Шапку свою выше жизни ценит. Уходить надо.

Он оказался прав. Сначала левая створка рухнула под ударами топора, а потом и жадные руки сбросили брус ворот. В открывшийся проем немедленно полетели стрелы осажденных, да только без толку все. Прямо за воротами выстроились отборные бойцы, укрытые огромными щитами, сплетенными из лозы. Стрелы увязли в щитах, а из-за спин наступающих полетели глиняные шары, которые разбивались, забрызгивая все вокруг липкими каплями.

— Это чего-о? — Гелон повернулся к Тимофею, глядя на него расширенными от ужаса зрачками. В его глазах плеснулось понимание.

— Масло! Бежим! — рявкнул Тимофей и сдернул дядьку с баррикады, увлекая его дальше по улице. — Да пошли отсюда! Сгоришь ведь, старый дурак!

Не все соображали так быстро, и когда в дерево баррикады впились первые стрелы, обмотанные горящими тряпками, дядя и племянник уже стояли в полусотне шагов от нее. Самые смелые и самые глупые горели, словно факелы. Им было невдомек, что шерсть хитона, облитая этой липкой дрянью, будет полыхать не хуже сухого валежника. Истошные вопли обожженных людей неслись в спину Тимофея, Гелона и полусотни верных парней, пришедших с ними из Афин. Они прихватят самое ценное из своего добра, а потом побегут к западным воротам. Они не станут биться, когда боги так явно благоволят врагу. В конце концов, они же разбойники, а не воины из благородных семей. Их честь не будет задета никак. Откуда возьмется честь у вчерашнего босяка?