Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

У входа нас встретил деловой молодой человек в костюме с папкой в руках, он сверял имена и выдавал ключи от комнат, ещё двое провожали тех, кто здесь был впервые. Судя по тому, как уверенно шли остальные, большинство уже бывали в этом месте, а вот Саша Жуков, я и ещё пара человек оказались здесь впервые.

Холл встретил прохладой мрамора и высотой потолков. На полу лежал старинный, истоптанный мрамор, а на стенах висели тёмные зеркала в массивных золочёных рамах. У окон замерли две мраморные античные скульптуры.

Комната у меня оказалась попроще, чем холл – с видом на глухую стену служебной постройки. Но зато со всеми удобствами, с душем, туалетом и большой широкой и упругой кроватью. Я достал рубашки, развесил, чтобы к утру отвиселись, вытащил свитер. В дверь постучали

– Ну что, готов? – заглянула Лиля. – Можно посмотреть, как ты тут разместился?

– Заходи, – кивнул я.

– Ого, какой у тебя прекрасный вид!

– Если нравится, приходи, будешь наслаждаться.

– Когда захочу насладиться, сразу приду к тебе, – игриво засмеялась она.

– Ловлю на слове, – кивнул я и подмигнул.

– У меня вид тоже не на море, но не такая безнадёга, окна выходят в сад, – сказала она – Хочешь посмотреть?

– Кто же не хочет, – ответил я. – Только давай после ужина, я бы сейчас проглотил бифштекс или пару колбасок.

– Пойдём, я, правда, есть не хочу, в аэропорту натрескалась вкусняшек, – ответила она. – А ты там разве не ел?

– Ни маковой росинки с буржуйского стола.

– А я уже и забыла, ты ж пролетарий, – засмеялась Лиля. – Кого Ангелина заманила в царство роскоши и неги? Настоящего провокатора.

– Какие уж тут провокации, – сказал я, – когда кишка кишке бьёт по башке.

Половина гостей, летевших с нами в самолёте, уже сидела у бассейна, где было запланировано вечернее барбекю. Артист Жуков тоже был здесь, а вот Ангелина пока не пришла. Вдоль бассейна стояли столы, а чуть поодаль мангал, буфет и бар.

Гости брали тарелки и шли к очагу, у которого хозяйничал шеф, выдавая каждому то, что тот хотел. Люля, шашлык, отбивные, рёбрышки и сосиски. Я взял стейк и овощи, запечённые на гриле. Стейк оказался прижаренный снаружи и кровавым внутри. Кровь я не любил, мне её и в других местах хватало, но менять не захотел. Лиля взяла люля и какие‑то салатики и уселась рядом.

Сидеть под открытым небом было хорошо. Со стороны моря доносился плеск волн, тянуло свежестью. Ночи были уже прохладными, но, всё равно, гораздо теплее, чем дома. Я глянул на телефон. От мамы ничего не пришло. Ну, теперь уже завтра.

– Серёжа, – окликнул меня известный артист Жуков, на столе перед которым стоял маленький запотевший графинчик с водкой. – Или как там тебя? Иди, выпьем за приезд.

– А я не пьющий, – усмехнулся я.

– Тьфу ты, зачем тогда с огурцами припёрся, если непьющий.

Он вздохнул вылил в себя водку и отвернулся. Постепенно народу становилось больше, кто‑то принёс гитару и микрофон. Артист взял микрофон, постучал, пощёлкал по нему и сказал, что сегодня прекрасный вечер и что повод тоже чудесный, но об этом поговорим завтра.

– Ещё не настал день, когда впервые увидела свет наша очаровательная хозяйка, – заявил он, и в это время, как раз, подошла Ангелина.

На ней были брюки из струящейся ткани и небольшая симпатичная курточка, а на пальце сверкало огромное красивое кольцо. Выглядела она мило. Светловолосая, стройная и невинная, по крайней мере так казалось, глядя на её лицо.

Лиля, хорошенько захмелевшая подлившая ещё шампанского на старые дрожжи, подмигнула мне, наклонилась и сказала, что это обман.

– Что именно? – уточнил я.

Она нетрезво усмехнулась и легонько похлопала меня по руке, всем видом показывая, что я ещё узнаю.

Артист Жуков взял гитару и начал петь. Его песню все знали, но я слышал впервые. Гости подпевали и качались в такт, а потом долго хлопали. Ангелина тоже хлопала, потом перестала, отвернулась от артиста и пробежала по гостям взглядом, будто искала кого‑то. Этим кем‑то оказался я. Наконец‑то она обо мне вспомнила.

– Серёжа, иди‑ка сюда – по‑хозяйски помахала она рукой.

– Извини, Лиля, но именинница, кажется, вспомнила, что у неё есть на меня планы.

Лиля засмеялась. Я поднялся и подошёл.

– Так! – воскликнула Ангелина, взяв микрофон. – Кто ещё не знает, это мой фанат, воздыхатель, поклонник и почитатель Серёжа.

– Которого мы привезли специально, чтобы он воздыхал и почитал – добавил артист Жуков

– Не только, а потому что он…

Она не договорила, её окликнули. Она махнула рукой и отдала микрофон.

– Пойдём, Серёжа, я тебя познакомлю со своим папой.

– Конечно, – кивнул я. – С удовольствием. А что, все остальные уже знакомы с твоим папой?

– А это не всем нужно, – пожала она плечами и не оглядываясь двинулась к вилле, цокая каблуками по мраморным плитам. – Кстати, несмотря на нашу давнюю историю дружбы, ты с ним ни разу не виделся.

– Да, это правда – согласился я, подумав, что не такими уж близкими были наши отношения в прошлом.

Пройдя через холл, мы поднялись по лестнице. Пошли по коридору, на стенах которого висели итальянские пейзажи. Подошли к большой двери, и Ангелина постучала.

– Да‑да, заходите – раздался дружелюбный мужской голос, и она толкнула дверь.

– Вот – недовольно произнесла Ангелина и показала на меня вытянутой рукой – Сергей Краснов, кто тут хотел с ним познакомиться? Ладно, если я вам больше не нужна, я пошла.

– Иди, голубушка – ответил старый, но бодрый и загорелый дед в дорогом пиджаке и шейном платке.

Лицо его было покрыто античной бронзой, как у центуриона прошагавшего под палящим солнцем от Рима до Египта. Но загар и лоск не смогли скрыть примет времени. Девяностые запечатлелись во взгляде и в выражении, характерном для сильных, достигших успеха и власти бандитов. Прошло тридцать лет, он сильно изменился, но я его сразу узнал. Это был Ширяй.

Мотор в груди завёлся, крутанул, выскочил на повышенные обороты. А вместе с ним и мышь с железными когтями. Она тоже завелась и начала рыть выход наружу.

Кроме Ширяя, в комнате находились ещё двое. Одним из них был отец Ангелины, депутат Евгений Максимович Нащокин. А вторым – Никита Антонович Щеглов, Никитос.

– Добрый вечер, – сказал я.

Кто бы мог подумать, я снова стоял в логове людоеда, в самом его центре. Печь была раскалена пахло серой, и кровавые отблески пламени отражались в глазах этой троицы. Впрочем, Никитос на меня не смотрел и его глаз я не видел.

Посреди огромной комнаты буквой «П» стояли три восхитительных дивана, обращённых в сторону огромного телевизора. В углах между диванами размещались резные тумбы с красивыми настольными лампами. В одной из стен был камин. Вдоль других тянулись книжные шкафы с книгами. На массивном постаменте в углу стоял бюст Юлия Цезаря. Ну конечно, кем ещё вдохновляться, как не Цезарем…

– Проходи, сынок, присаживайся – кивнул мне Ширяй – я дедушка Ангелины, это её папа, Евгений Максимович, а это наш друг Никита Антонович. А это воздыхатель нашей красавицы, Сергей Краснов.

В свои семьдесят пять Ширяй выглядел молодцом, этаким плейбоем, которому годы нипочём. Никита был на десять лет младше. Он тоже, кстати, не казался стариком. Вот что кровушка людская делает. Не зря все эти Борджиа ванны кровавые практиковали.

Никита, кстати, на меня не посмотрел, он перещёлкивал каналы на телевизоре.

– Вот! – воскликнул он и прибавил громкость. – Смотрите!

Я повернул голову и увидел на экране лицо Назарова, а голос за кадром звучал напряжённо.

…предположительно оставшихся в живых нет. Скорее всего авария произошла из‑за детонации, вызванной возгоранием одного из двигателей самолёта. Скорее всего, это произошло из‑за попадания ворона. На место крушения выехали команды спасателей…

– Кошмар! – выдохнул Ширяй и хлопнул себя по колену. – Видал, что творится, Сергей Краснов? Такие люди, за которыми сила и мощь, а ведь тоже гибнут, а ты двойки получаешь.