Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

Он усмехнулся, а я не мог оторваться от телевизора. Кровь ударила в голову. А мышь… мышь завыла, как оборотень…

Сообщается, что самолёт принадлежал промышленнику и миллиардеру Григорию Назарову .

– Нехорошо, Серёжа, – усмехнулся Ширяй. – Учение – свет, понимать надо. Ну да ладно, это лирика. Никит, выруби ты эту дребедень, сейчас будут с утра до ночи одно и то же талдычить. Давай, юноша, скажи‑ка мне, чего ты хочешь? Только хорошо подумай. Вопрос серьёзный.

Я сунул руку в карман, выхватил телефон, и он тут же принялся звонить…

Звуки звонка разрезали тишину. Мобильник лежал на ладони и звонил, а я никак не мог заставить себя перевернуть его и понять, кто именно мне звонит. Мне очень хотелось, чтобы это была мама, но я боялся увидеть на экране неизвестный номер…

– Ответь, – взмахнул рукой Ширяй. – В чём проблема⁈

Я взглянул на экран… ноги стали ватными, сердце оборвалось и рухнуло вниз, и сам я тоже рухнул, провалился сквозь землю и полетел, будто это я подорвался на том самолёте… Номер был незнакомым…

– Алло, – онемевшими, как от анестезии, губами произнёс я.

– Серёжа! – раздалось на том конце провода, и тело моё в один миг потеряло вес стало невесомым, и падение прекратилось, но резко исчезли все силы, будто давление упало в ноль, или что там ещё бывает… Облегчение приходит по‑разному…

– Мама, – только и смог промычать я.

Сам себе удивлялся. Свою родную мать я почти не помнил и привязался вот к этой, ставшей так быстро по‑настоящему родной. Чудеса…

– Серёжа, у меня телефон сломался, а когда я тебе пыталась с городского звонить, не могла дозвониться. Ты недоступен и недоступен. Я уж не знала, что думать…

– Это я в полёте был, наверное, – выдохнул я. – У меня же три самолёта получилось. Ну хорошо, слава Богу, разобрались.

– У тебя всё нормально?

– Конечно, а у тебя?

– Просто с этими новостями… Ты слышал, ужас какой с Григорием Александровичем⁈ В голове не укладывается! Я тут всю ночь не спала, смотрела сообщения, да тебе с городского телефона звонила, кошмар, говорят птица в двигатель попала, ворон…

– Да, я слышал, – сказал я, стараясь не называть имя, чтобы не палить знакомство мамы с Назаровым. – Я слышал. Да, мам, слышал. Ну хорошо, у тебя уже поздно, давай я завтра, как проснусь, сразу наберу на городской. Надо новый телефон купить, а то так не дело.

– Купим, купим. Ты‑то как?

– Не беспокойся, всё прекрасно, мы приехали, тут замечательное место, мы в Сочи, у дедушки Ангелины, чудесная дача, прекрасные гости, рядом море, вода прохладная, но воздух волшебный.

– Как в Сочи?

– Да, вот такой сюрприз оказался. Прилетели в Сочи буквально пару часов назад…

– Ну хорошо, Серёженька, – вздохнула она. – Ладно, я тогда пойду пару часиков вздремну, чтобы завтрак не проспать. Ты мне звони, как проснёшься. Будь умницей там.

– Обязательно, мам, сразу позвоню.

Я убрал телефон.

– Мама беспокоилась, не могла дозвониться, – кивнул я.

– Ну, это неудивительно, – кивнул Ширяй. – У нас тут работают разные технические устройства, чтобы дозвониться было не так просто. Никита Антонович, а как так‑то? Почему звонок прошёл? Я думал, ты глушилку включил, чтобы никому не захотелось записать что‑нибудь.

– Сейчас включу, – нахмурился Никитос и, кажется, впервые за вечер глянул на меня.

– А то мало ли что в голову нашему молодому другу взбредёт. Молодёжь, сам понимаешь, не разберёшь, что у них в мозгах.

Ширяй посмотрел на меня. Он забронзовел, ещё как забронзовел. Такие люди уже не пытаются произвести впечатление. Им это давно безразлично. Они держат в руках ниточки, идущие к другим людям, дёргают их и полагают, что это и есть их предназначение – повелевать и властвовать. А окружающие своим поведением эту глубокую мысль только подтверждают.

– Ну что, мальчик, ответишь нам, чего ты хочешь?

– Довольно пространный вопрос, – пожал я плечами, окончательно придя в себя. – А на пространные вопросы обычно дают ничего не значащие ответы. Например, хочу всё знать.

– Это хорошо, – скривился в усмешке дедушка Ангелины. – Знание сила, учение – свет. Чтобы всё знать, нужно хорошо учиться, сынок, а у тебя с этим делом, кажется, не очень. К тому же большие знания большие печали, как говорили мудрецы.

– А я хочу жениться на Ангелине, чтобы компенсировать печали, – сказал я и посмотрел ему прямо в глаза.

– Ух ты, – заколыхался он в беззвучном смехе. – А на кой ты ей нужен? Ты ж второгодник, тупой и жадный. Тебя проще угондошить и не мучиться. Верно я говорю?

Он посмотрел на Нащокина и на Щеглова.

– Если такие люди, как Назаров, гибнут, такие глыбы, которых и с места не свернёшь, динамит их не берёт и пуля стороной облетает, если уж такие гибнут, то что говорить о простых школярах. Они могут пачками дохнуть, и никто не обратит внимания.

Ширяй перестал смеяться, перестал колыхаться, сделался серьёзным. Лицо стало злым, и взгляд напомнил, кто этот милый дедушка на самом деле.

– Да уж, – вздохнул я. – Кто бы мог ожидать. Большой человек был, что‑то делал, организовывал, влиял, а потом бац, птица в мотор залетела, и всё, нет человека.

– Птица, – хмыкнул Ширяй.

– Наверняка многие будут ликовать, узнав о его гибели, – кивнул я. – А многие заплачут.

– Заплачут? – усмехнулся Ширяй. – Ты думаешь, кто‑то о нём пожалеет?

– Я не сомневаюсь, – качнул я головой, – что у него была сделана куча тайников на случай внезапной смерти, и сейчас эти тайники, эти бомбочки начнут бахать там, тут и сям, и некоторым людям, может быть, даже сильным людям, станет не по себе.

Лицо у Ширяя сделалось мертвенным, будто он собирался лишить кого‑то жизни. Повисла пауза, он долго и пристально меня рассматривал, а потом оскалился, показал белоснежные и, наверное, очень дорогие зубы. Раньше у него таких не было, тридцать лет назад зубы у него были гнилыми и кривыми, как у демона.

– Угощайся, – махнул он в сторону столика с напитками. – Элитные напитки, коньяки, виски, ром, где ещё такого попьёшь, как не у дедушки.

– Благодарю… Глеб Витальевич, – кивнул я

– Надо же, имя моё знает. Шустрый фраерок. Пей.

– Я не пьющий, спасибо.

– Смотри‑ка, набирает очки, – ухмыльнулся Ширяй. – Кто не пьёт в кругу друзей, тот крысит. Не знал? Ладно, сынок, хватит целку изображать, говори, где документы.

Снова стало тихо. Едва слышно постукивали металлические шарики на ниточках, они раскачивались и тыкались друг о дружку рядом с настольной лампой.

– Что молчишь, где бумаги, тебя спрашиваю? Продал Назарову?

Я молчал и ждал, чего ещё они скажут. Признаюсь, смерть Назарова внесла в первоначальные планы некоторые коррективы и теперь приходилось перестраиваться на ходу.

– А почему не Никите? – махнул Ширяй в сторону Никитоса, – Не очень‑то логичное поведение, если ты желаешь жениться на Ангелине.

– Ну, – пожал я плечами, – Где Ангелина и где Никита Антонович? При чём здесь он? И с другой стороны, я не думал, что ему будет интересно получить эти материалы. Его имя там лишь вскользь упоминается, так что даже не знаю, что и сказать.

– Серьёзно? – вступил в разговор Никитос.

Лицо у него было недобрым, угрюмым, смотрел он на меня исподлобья, как на насекомое, досаждающее и не дающее покоя.

– Ты хочешь сказать, что просил у Круглого материалы на меня и назывался племянником Бешметова, но при этом полагал, что мне эти материалы не интересны и меня не касаются? Наверно, ты не зря второгодник. Откуда тебе известно имя Бешметова? Теперь вот эти смс‑ки тупые шлёшь.

Я качнул головой, типа, вас не проведёшь, и улыбнулся.

– Да, – без смущения кивнул я. – По поводу этого Круглого, копщика с кладбища. Ну да, было такое дело, – Отнекиваться не буду. А что касается смс‑ок, то тут я не в курсе, о чём речь. Вы уж не серчайте.