Товарищ мэр (СИ) - Муха Руслан

Я прищурился, сворачивая на перекрёстке. Мотовский рынок мелькнул слева: тёмные прилавки, ржавые навесы, ящики у забора.

Я переключил скорость и вдавил педаль газа. Нужно торопиться.

Вскоре жилые кварталы и частные домишки остались позади. Впереди по бокам от дороги тянулись до горизонта колхозные поля. Дождь всё меньше моросил и вскоре вовсе прекратился. Мелькнул белый знак с перечёркнутым названием города «Жданогорск», который я мысленно про себя звал уже по привычке Жадногорском.

Сразу за табличкой показались длинные одноэтажные здания свиноферм. Я резко съехал на обочину и нырнул в посадку. Стоящая на обочине пустая машина выглядит подозрительно. Нельзя, чтобы она попалась на глаза Мотову.

«Жигули» увязали в грязи, но всё же, немного побуксовав, сумели протиснуться между деревьями. С дороги теперь автомобиль ни за что не заметить.

Мне предстояло быстро добраться до заброшенного склада. До свинофермы не меньше километра, а расстояние от ферм до склада неизвестно. Взглянул на часы: времени на дорогу у меня всего‑то минут пятнадцать.

Когда я прошёл свиноферму, стало понятно — нужно бежать. Для своих сорока с хвостиком я был в неплохой форме: ежедневно занимался физкультурой и бегал по утрам. И потому такая физическая нагрузка, пусть даже по мокрой, вязкой дороге, далась мне легко.

Вскоре показался и склад. Ряды деревянных и бетонных серых зданий без окон, без дверей, с побитым и провалившимся внутрь шифером на крышах; кое‑где крыши и вовсе отсутствовали. Но всё же несколько зданий выглядели вполне прилично — наверняка их и использовали под Мотовские склады и подпольный цех.

Я вошёл на территорию сквозь массивные, с облупившейся краской ворота. Площадка перед складскими помещениями неплохо освещалась несколькими уличными фонарями, что тоже мне только на руку.

Я достал «Аякс» — лёгкий малогабаритный фотоаппарат, разработанный КГБ специально для скрытой съёмки. Сделал несколько снимков, дабы запечатлеть место преступления.

Сторожку я тоже сразу увидел. Она находилась в двух метрах от ворот: небольшое деревянное здание с крыльцом и двумя заколоченными окнами. На окнах имелись железные ставни, не закрытые, к моему везению. Через щели в два пальца между досками без проблем получится сделать фотоснимки.

Дверь, на удивление, оказалась весьма добротной: железная лутка и такая же толстая дверь с откидным засовом и отверстиями для навесного замка. Но самого замка не было, а дверь была приоткрыта, и потому я вошёл внутрь.

Сторожка встретила меня глухой тишиной. Здесь пахло сыростью и печной гарью. Достал фонарик, быстро осмотрел помещение. Сломанные ящики, пустые мешки, какое‑то старое тряпьё громоздилось у стены. Из деревянного потолка торчал кусок жестяной трубы, очевидно, оставшийся от дымохода; сама буржуйка куда‑то испарилась.

Я запер дверь на хлипкий крючок и шагнул к окнам. Под ногой что‑то хрустнуло. Наклонился и увидел раздавленную ампулу. Рядом оказалась такая же, только целая, с прозрачной жидкостью. Достал носовой платок и через него осторожно поднял её, приблизил к глазам. Мелким шрифтом на ампуле значилось то самое название наркотика.

Отлично, вот тебе и улика. А если там ещё и пальцы остались — считай, подфартило. Завернул ампулу в платок, засунул в пустой портсигар, который только для таких случаев и носил, и убрал в нагрудный карман.

Затем снова достал «Аякс». Выбрал место у окна с наилучшим обзором, прикинул, что и освещение здесь не подкачало, и приготовился ждать. Всё‑таки Лёшка не соврал, когда говорил, что здесь хороший обзор.

Вдруг с улицы, со стороны крыльца, послышались едва различимые шаги. Я напрягся, рука машинально легла на кобуру. Странно: почему со стороны складов, а не с парадных ворот прибыли?

Половицы ступенек крыльца легонечко скрипнули, а затем раздался громкий лязг засова, запирающего дверь с обратной стороны. Я сразу смекнул, в чём дело. Лебедев, сучий потрох. Всё‑таки придётся «макарычу» сегодня поработать.

Выходить через дверь смысла не было, уж больно она крепкая. Достал пистолет и, держа наготове, попытался выбить доски заколоченного окна плечом. От первого удара доски натужно заскрипели, от второго одна слетела, вывалившись наружу.

В этот же миг со стороны второго окна послышался скрип, стук, и в помещении заметно потемнело. А следом, практически в тот же миг, захлопнулись вторые ставни, оставив меня в кромешной темноте.

Я открыл огонь, пытаясь попасть через окна и стены в противников. Уже на третьем выстреле, сквозь звуки пальбы, услышал протяжный визг. Первая мысль была, что мне удалось ранить кого‑то из преступников, но затем сразу дошло: визжат здесь, в сторожке. Выхватил фонарик и направил луч света в сторону крика.

Звук резко прекратился. Из‑за вороха тряпья на меня вытаращилось бледное, перепуганное лицо девчонки.

— Ты что здесь забыла? — спросил я.

— Я тут ночевала, — сощурившись от яркого света, ответила она.

— Как зовут? Откуда? — продолжил я допрос, попутно всматриваясь в дырки от пуль в железных ставнях. Звуки всё ещё доносились снаружи, но разглядеть никого не удалось.

— Таня я, — нерешительно сообщила девчонка.

От упоминания этого имени у меня кольнуло в груди. Так звали мою старшую сестрёнку, вот только она и до девяти лет не дожила. Не сумела пережить блокаду Ленинграда, как и мать. Перед глазами промелькнули размытые образы прошлого: худенькая фигурка сестры, её грустная улыбка, мамины руки, обнимающие нас обоих.

— Что ты здесь забыла, Таня?

— Я… я работаю тут.

Я непонимающе поморщился и вновь направил на неё луч света. На вид девчонке было не больше двенадцати.

— Лет сколько? — спросил я.

— Шестнадцать, — буркнула она и нахмурилась.

— Родители где? Почему бродяжничаешь?

— Да какая разница⁈ — вдруг вспылила Татьяна. — Чего это я должна перед вами отчитываться тут? Вы сам‑то кто? И почему стрельбу устроили? Вас здесь быть не должно. Если Иван Петрович узнает…

— Так ты на Мотова работаешь? — перебил я её.

Девчонка испуганно потупила взгляд, поняв, что сболтнула лишнего.

— Вот что, Татьяна. Ты оказалась не в то время и не в том месте. Я — Евгений Николаевич Серов, майор милиции. Отдел БХСС. Слышала о таком?

Таня судорожно сглотнула и кивнула. Её подбородок задрожал, а большие глаза заблестели от слёз. Ну вот, ещё истерики мне здесь не хватало.

— А ну, отставить слёзы и взять себя в руки, Татьяна, — скомандовал я. — Будешь сотрудничать, расскажешь о делах Мотова — я тебе помогу.

— Да чем вы поможете, нас тут заперли! — всхлипнула Таня, сердито откинула ворох тряпок и неуклюже начала подниматься на ноги, придерживая довольно большой круглый живот.

Я мысленно выругался.

— Выберемся, — заверил я её. — А теперь рассказывай, как тебя так угораздило.

— Да как? — отмахнулась Таня. — Негде мне жить, денег нет. Я там с одними ребятами познакомилась, они меня сюда и привели. Здесь хоть кормят, да и ночлег какой‑никакой, деньги иногда перепадают.

Вот же скот поганый. Привлекать детей к работе за еду — это уже крайняя степень паскудства.

— А родители где? — вновь спросил я.

Таня нахмурилась, погладила животик и потупила взгляд. Нехотя ответила:

— Мать, когда узнала… Ох и орала она тогда! Совсем бешеная была! Тряпкой меня отходила и из дому выгнала. Сказала, не дочь я ей больше. Мол, опозорила её на всю станицу. Вот я и…

Она недоговорила и всхлипнула.

— Дура твоя мама, — резюмировал я.

Снаружи вновь послышались шаги, и я выглянул через дырку в металле. Не ушли, собаки. Значит, ещё не закончили.

Вдруг неподалёку мелькнула знакомая восьмиклинка. Не раздумывая, я снова выстрелил. Таня вновь взвизгнула, а сутулая фигура резко ушла из поля зрения.

Вот же крыса мерзопакостная. Моему разочарованию не было предела. А ведь я искренне хотел вытащить его из этой задницы, надеялся — получится из Лебедева человек. Старался помочь ему, денег то и дело подкидывал. Подумывал к нам в отдел пристроить, как только Мотова закроем. Да что уж там — я же его чуть ли не за сына считал.