Товарищ мэр (СИ) - Муха Руслан

Я осмотрелся и сразу почуял неладное. Место более чем странное. Похоже на больницу, даже пахнет, как в больнице. Но всё не то, всё не так.

Не похожа эта палата на нашу, на советскую. Всё какое‑то нарочито буржуйское. Потолок, полы, стены — всё сияет белизной. Два белых кресла у окна, стеклянный журнальный стол. На столе цветы и фрукты. К слову, весьма дефицитные фрукты. Это с каких пор у нас апельсины и бананы в больницах раздают?

Что‑то здесь было не так. Странное место, чертовски странное.

На стене какой‑то огромный чёрный прямоугольник, от него провод тянется к розетке. Возле моей постели попискивает неведомый аппарат, похожий на телевизор, только там какие‑то цифры и линии. А ещё я сам весь в проводах, капельница из вены торчит.

У меня слегка поплыло перед глазами, когда я увидел свою руку. Это ещё что за чушь? Как это я так умудрился истощать? Сколько же я проспал?

Не веря своим глазам, я потрогал руку второй: пальцы тонкие, холёные, как у девчонки. Увидел громадный золотой перстень на среднем пальце. Мать твою, что здесь происходит?

Рывком я откинул одеяло и уставился на тощие бледные ноги, на безволосую грудь и рыхловатый, впалый живот.

— Ух ты ж ё‑моё! И как же меня так угораздило‑то? — выругался я и не узнал собственный голос.

Так. Всё это, конечно, обалдеть как ненормально, но сейчас главное — взять себя в руки и выяснить, какого чёрта здесь происходит.

Мозг в больной голове соображал плохо, и ни одной более‑менее правдоподобной версии, которая могла бы объяснить происходящее, не возникло. И всё, что оставалось, тихо охреневать и наблюдать.

В этот миг возле двери что‑то пискнуло, и в палате возник коротко стриженый мужик с суровой мордой. Выглядел незнакомец солидно: в чёрном официальном костюме, при галстуке, пиджак небрежно накинут на плечи, под пиджаком виднеется кобура. Я даже как‑то обрадовался.

Если при оружии, наверное, это свои, и, наверное, сейчас мне наконец‑то объяснят, какого чёрта тут происходит.

— Ох, Жёнек, ты проснулся! — обрадовался мужик, а суровость вмиг слетела с лица, сделав незнакомца слегка придурковатым. — Ну и напугал же ты нас!

Слегка порадовало, что говорит он по‑русски, а то я начал опасаться, что меня буржуи похитили и тайком вывезли из Союза. А ещё имя моё назвал. Значит, этот товарищ меня знает и сейчас наконец объяснит, что происходит.

Я медленно кивнул и продолжил ждать, что же будет дальше.

— Как же ты так, а? — с укором спросил мужик и неодобрительно покачал головой. — Ты на хрена Вовку отпустил и пьяный за руль‑то сел? Мало у нас проблем с Юлей твоей, а ты здесь ещё такое вычудил. Ты чем думал⁈

Я растерянно пожал плечами и развёл руками. Нет, всё‑таки этот мужик явно принимает меня за кого‑то другого и разницы не замечает. Значит, пусть пока так и будет.

— Это ещё хорошо, что всё хорошо, — продолжил ворчать мужик. — Можно сказать, лёгким испугом отделались. Тачка, конечно, всмятку, но главное — сам жив. И жертв хорошо, что нет. А то бы такой звездец был, не отмылись бы. Ты вообще как? Врача позвать?

— Хреново, башка болит, — сипло ответил я.

— Не удивительно, — осуждающе взглянул мужик. — Ты головой о руль знатно так приложился. Тачку менты забрали на экспертизу. Ну, сам понимаешь, нам нужна версия для общественности. В заключении нарисуют, мол, тормоза отказали.

Я, соглашаясь, кивнул. Очень любопытно.

— Эта ещё из газеты здесь ошивается, всё вынюхивает, — вздохнул незнакомец, скинул пиджак в одно из кресел, а сам плюхнулся во второе и строго уставился на меня. — Ты прекращай это безобразие, Евгений. Ты публичная личность, глава города, такие выходки недопустимы. Будь твой отец жив, помер бы от стыда.

Я нахмурился и отвернулся от собеседника, переваривая информацию. Глава, мать его, города. Это уже совсем ни в какие ворота. Сумасшедший дом, ей‑богу. А может, правда? Может, я того? Слегка умом тронулся? Ну или этот мужик не в себе.

— И Гринько — сучёныш, как всполошился, а? — продолжил мужик, теперь сердито. — Ты бы видел его кислую морду, когда он понял, что ты ласты не склеил. Этот‑то, я тебесразу говорил, подсиживает тебя, мразь, так и ждёт, когда ты облажаешься.

Мужик резко замолк и с подозрительностью уставился на меня, окинув придирчивым взглядом.

— Что‑то не нравишься ты мне, — сказал он, вставая с места. — Молчишь чего‑то всё время. Ты точно в порядке?

Я кивнул и снова сказал:

— Нормально, только голова болит.

— Сколько пальцев видишь? — приблизившись, он потряс у меня перед лицом пятернёй.

— Все вижу, все пять, — отмахнулся я.

— А звать‑то тебя как, помнишь?

— Женя, — кивнул я.

— А меня? — настороженно, растягивая слоги, спросил он.

И вот тут мне пришлось промолчать.

— Фамилия твоя как? — нехорошо уставился он на меня. — Отца как звали? Мать? Город какой?

Я задумчиво молчал, соображая, как теперь выкручиваться.

— Жёнек, ты чего? — обеспокоенно уставился он на меня. — Это же я, дядь Гена. Ну? Петрович — твой телохранитель. Помнишь?

Я медленно кивнул. По крайней мере, выяснил, как его зовут. Вот только факт, что это мой телохранитель, мне едва ли понравился. Может, я под арестом? Но с чего это тогда моему надзирателю вести себя так дружелюбно и дядь Геной представляться?

— Назови свою фамилию, — вкрадчиво попросил Гена.

В такт его интонации я снова медленно кивнул, чувствуя себя совершенно по‑идиотски.

Гена с минуту таращился на меня, не сводя полного тревоги взгляда, но, так и не дождавшись ответа, громко выругался, зло пнул кресло и, бросив на ходу:

— Лежи, я за врачом, — стремительно покинул палату.

Ничего себе, конечно, угораздило меня. Очень интересно. Глава прямо‑таки аж города. Не председатель горисполкома, не первый секретарь горкома — глава… Ещё бы мэром обозвал, как у гадов‑капиталистов. Забавно, конечно, даже любопытно, что дальше будет.

Не успел я опомниться, как Гена вернулся. На этот раз не один, с ним явился невысокий мужичок с жидкой рыжеватой бородкой. А учитывая, что облачён он был в белый халат, сомневаться не приходилось: именно он и есть врач.

— Ну‑с, Евгений Михалыч, рад, что вы пришли в себя, — деловито сообщил врач, приблизился, достал из кармана фонарик и велел: — Смотрите на меня.

Он засветил мне в глаза лучом света, заставив невольно зажмуриться.

— Ан, не‑не‑не‑не, глаза не закрывать, смотрим‑смотрим, — засюсюкал врач таким тоном, будто мне лет пять от роду.

Через пару секунд он от меня наконец‑то отстал и перестал слепить фонарём.

— Как голова ваша? — спросил он.

— Болит, но жить можно, — ответил я.

— Это понятно. У вас сотрясение и рассечение. А ещё ушибы. Но, к счастью, без переломов, и всё это не смертельно. Тут ваш помощник обеспокоен, что вы не можете ничего вспомнить. Это так?

Учитывая, что я действительно не знал ничего о Евгении Михайловиче, да и вообще, в общем‑то, ни черта о происходящем не знал, отпираться смысла не было.

Но если взглянуть на это с другой стороны, такой поворот мне только на руку — так я скорее выясню, что происходит.

— Смутно помню, — ответил я. — Всё как в тумане.

— Ну, всё с вами понятно, — тяжело вздохнул врач, нахмурился и оглянулся на Гену. — Это не очень хорошо. Удар вызвал амнезию.

— И? Что нам теперь делать? Ему никак нельзя амнезию, на нём весь город держится. Какая нам к чёрту амнезия? — Гена начал заметно нервничать.

— Здесь ничего не поделать, — развёл руками врач. — Память может вернуться быстро, а может и не вернуться никогда. Всё, что остаётся, только надеяться и ждать, что всё наладится. А сейчас… Сейчас даже не знаю, что вам посоветовать.

Гена с секунду задумчиво на меня таращился, затем уставился на врача и сурово заговорил:

— Значит так, Аркадий Львович, никто об этом знать не должен, и в медкарте это тоже нигде значаться не должно. Это понятно?

— Разумеется, Геннадий Петрович, — беспомощно замахал руками врач. — Я могила, никто не узнает. И вообще — это врачебная тайна как‑никак.