Барин-Шабарин 9 (СИ) - Старый Денис

— Новый электрический двигатель господина Якоби! — торжественно объявил директор. — Видите? Ни угля, ни пара! Только гальванические батареи и сила магнетизма!

Он махнул рукой. Инженер замкнул контакты. Агрегат ожил. Сначала раздалось тихое гудение, потом уверенный, ровный гул. Массивный маховик на валу начал вращаться, набирая скорость, плавно, без рывков и клубов дыма. Я подошел ближе, почувствовал легкую вибрацию пола. Вращение было гипнотизирующим, удивительно ровным.

— Мощность пока невелика, — пояснил Озеров, перекрывая гул, — батареи… их емкость… увы, оставляют желать лучшего. Необходима непрерывная генерация. Мы строим сейчас опытную машину по извлечению электрического тока. Вы только представьте, Алексей Петрович, корабли без дымящих труб! Заводские станки, работающие от единого мощного источника! Повозки без лошадей! Чистота, тишина, эффективность! Пока это лишь общая картина, но основа — здесь!

Я кивнул, прекрасно представляя тот мир, о котором говорил Озеров, мысленно примеряя эту тихую мощь к кораблям, локомотивам и к станкам оружейных заводов. Невидимая сила, укрощенная человеком. Англичане со своими паровыми монстрами даже не подозревают, какой сюрприз им готовится здесь, где еще год назад они пытались высадить десант.

Следующий зал оглушил нас треском, похожим на пушечные выстрелы, и едким запахом гари. Здесь стоял другой агрегат — меньший, но более свирепый на вид. Металлический цилиндр, поршень, ходивший как бешеный, и система рычагов.

— Двигатель внутреннего сгорания, Алексей Петрович! — кричал Озеров. — Работает не на паре, а на светильном газе или даже… на керосине! Смотрите!

Инженер дернул за маховик. Раздался оглушительный хлопок, цилиндр дернулся, поршень рванулся вниз, раскручивая вал. Потом еще хлопок, еще рывок. Агрегат затрясся, как в лихорадке, извергая клубы сизого дыма с резким химическим запахом. Шум стоял невообразимый.

— Неустойчив! Капризен! — признал директор Института. — Однако мощность на единицу веса… представьте! Легкие катера! Самоходные экипажи! Возможно, даже летательные аппараты тяжелее воздуха! Не нужны рельсы, как паровозу! Свобода перемещения! Мы экспериментируем с разными смесями…

Самодвижущаяся повозка без лошадей? Наверное, большинству людей на планете сейчас эта мысль покажется безумной, но этот треск, эта необузданная энергия… В них была пока еще дикая, первобытная сила, которую только предстояло обуздать. Сила, способная изменить не только ситуацию поле боя, но и сам уклад жизни. Я представил флотилию таких моторных катеров, атакующую неповоротливые британские линкоры в узких проливах.

Третий зал был тише, но атмосфера в нем была самой напряженной. На длинных столах громоздились приборы со стеклянными колбами, катушками, проводами. В центре внимания — два аппарата, похожие на деревянные ящики с торчащими стержнями. Возле них хлопотал молодой человек — Терентий Ефимов или, как здесь его называли «гений эфира».

— Беспроволочный телеграф, Алексей Петрович! — шепот Озерова звучал благоговейно. — Мечта Майкла Фарадея, воплощенная нами! Эфирные волны… Мы научились их генерировать, улавливать и… кодировать!

Ефимов что-то щелкнул на передающем аппарате. Искра проскочила между шариками разрядника с характерным треском. На приемном аппарате, стоявшем в другом конце зала, маленький звоночек… звякнул! Чисто, отчетливо.

— Морзе, Алексей Петрович! — воскликнул Ефимов. — Мы передаем точки и тире! Пока на десятки саженей, но принцип! Представьте: корабли в море, говорящие друг с другом через мировой эфир! Армейские части, управляемые из штаба мгновенно! Разведчики за линией фронта, передающие донесения по воздуху! Никаких перехватов, никаких перерезанных проводов!

Меня пробрал холодок, не от сырости лаборатории. Мгновенная связь… Это то, чего мне так не хватало в этой версии исторической реальности и если они сделают мне радиосвязь — изменится все. Война, разведка, управление Империей. Английский флот, такой мощный, но слепой, по сравнению с нашим. Я подошел к аппарату, коснулся деревянного корпуса. Казалось, почувствовал пульсацию невидимых волн, несущих будущее.

— Это… перевернет мир, Терентий Степанович, — сказал я Ефимову, глядя ему прямо в глаза. — Ваш мир. То есть — наш. Ускорьте работы. Деньги, ресурсы — будут.

Наконец, меня провели в особый, удаленный павильон, больше похожий на артиллерийский полигон, чем он и был. Кроме, знакомого запаха пороха здесь пованивало кое-чем гораздо более едким. Молодец, Константинов, занялся, значит, жидкими топливными смесями.

На массивном лафете покоился длинный, узкий стальной цилиндр, сужающийся к соплу. Куда скромнее «Грома-2» размерами, но конструктивно это была совершенно иная ракета. Константин Иванович Константинов, которому присвоили, благодаря мне, звание генерал-полковника, ученый, наш главный ракетчик, встретил нас с Озеровым сдержанно, но в его взгляде читалась гордость ученого, представляющего новое изобретение.

— Реактивный снаряд дальнего действия, ваше сиятельство, — его голос был спокоен, но каждое слово отчеканивалось. — Основа — не порох, а жидкая топливная смесь. Горит стабильнее, мощнее, дольше, но главное — это. — Он указал на хвостовую часть, где вместо обычной выхлопной трубки торчала отлично выточенная дюза. — Здесь головная часть, где будет помещен заряд, — принялся объяснять изобретатель, — здесь — запас окислителя, здесь — топлива. В камере сгорания они смешиваются и дают выхлоп огромной силы. В итоге получается ракетный двигатель, создающий непрерывную тягу. Теоретически, в зависимости от запаса топлива, мы можем доставить заряд на какое угодно расстояние. Десятки, сотни, тысячи верст. Самое ценное — полетом этой ракеты можно управлять! Если установить гироскопы в головке и поместить тугоплавкие рули в струе газов…

— Показывайте, Константин Иванович, — сказал я, чувствуя нетерпение.

Мы вышли на открытую площадку, защищенную земляным валом. Ракету навели куда-то в серую даль Финского залива.

Посыпались команды. Сотрудник Константинова доложил, что все готово. Я лично крутанул динамку, ток пробежал по проводу и дал искру, воспламенившую топливо реактивного движка. Раздалось злобное шипение, из сопла вырвался сноп яркого пламени. Затем последовал нарастающий гул и свист. Двигатель ожил!

Ракета ушла с лафета не толчком, а мощным, непрерывным ускорением. Она не просто полетела — она устремилась вперед, оставляя за собой длинный, огненно-белый хвост. Набирала скорость с радующий глаз плавностью и быстротой, не по дуге, а по почти прямой траектории, пока не превратилась в яркую точку, а затем и вовсе исчезла из виду, где-то над заливом.

Я долго смотрел туда, куда она скрылась. И мне мерещился силуэт британского дредноута где-нибудь у берегов Скапа-Флоу. Грозный, но неповоротливый гигант. И вдруг на его палубу обрушивается такой вот огненный кинжал, пришедший с небес.

— Дальность? — спросил я, не отрывая взгляда от горизонта.

— Пока лишь пятьсот саженей, — ответил Константинов. — Работаем над тысячью. И над боевой частью. Фугасной, зажигательной… возможно, даже с отравляющими веществами, если химики нас не подведут.

— Не подведут, — сказал я. — Вот только это пока игрушка, Константин Иванович.

— Я понимаю, Алексей Петрович, но увеличение размера требует новых материалов. Да и корпус большой ракеты на токарном станке не выточишь. И потом — как ею управлять, такой громадой. На этой, как вы изволили выразиться, игрушке, я установил автомат управления собственной конструкции, да и то точность оставляет желать лучшего.

— А вот насчет того, как ею управлять, господин генерал-полковник, потолкуйте с господином Ефимовым. И вообще — смотрите на задачу шире. Боевая ракета — это прекрасно, но ведь не одной же войной жив человек.

Глава 9

Когда «Макферсон» вошел в тесную, заваленную картами и приборами каюту капитана, Клэйборн не предложил ему сесть. Он стоял у небольшого иллюминатора, за которым плыли бесконечные белые поля.