Сын помещика (СИ) - Семин Никита

— А тем, что мы сможем тогда производство какое открыть, а рабочие для него уже будут. У крестьян-то денег своих нет. И никакой банк им ссуды не даст. А вот нам — запросто. Захочет какой крестьянин, что ковать научился, расширить свое дело, а мы кузню ему построим, какую он сам не способен, а его работником возьмем. Еще можем и учебу ему оплатить, которую он отрабатывать своим трудом станет, часть своего дохода нам отдавая. Или если кто гончарным делом займется, тоже ведь можем поспособствовать.

— Души крепостные за свой счет учить — то не ново, — задумчиво протянул отец. — Вон, в приходскую школу их дети за наш счет ходят. Но ведь после учебы, если свободными будут, они могут к нам и не пойти. Другой кто их переманит, и все наши траты — на ветер!

— Так в договоре прописать, что учебу он отработать должен, — пожал я плечами, вспоминая подобные контракты в своем будущем. Так называемое «целевое обучение» в ВУЗах от предприятия. — И никуда тогда крестьянин не денется.

— Обдумать все надо, — затянулся дымом отец. — Освободят их, али нет — то одному богу ведомо. И не каждого есть смысл учить.

— Для того и нужно дать им чуть больше свободного времени, чтобы посмотреть — кто его впустую тратить будет, а кто — на свое развитие. Вот вторым и помогать. К своей пользе.

— Подумать надо. Крепко, — закрыл тему отец.

А через четверть часа Аким сообщил, что тарантас готов, и мы отправились в путь.

— Кажись, барин дюже доволен остался, — мрачно заметил сын Еремея Иван.

— Кажись, — эхом отозвался старик.

— Плохо, — сделал вывод мужик. — Посчитает, что у нас много времени свободного есть, еще больше нагрузит работой.

— Может так. А может и не так.

— Почему это? Когда нам от господ милость была? — удивленно посмотрел на старика сын.

— Наш Сергей Лексаныч строг, но справедлив. Не то что князь Белов. Тот бы да, тут же еще больше нагрузил. Но ты разве не слышал, что тот к сынку своему обратился, когда они отчалили? Что это придумка молодого барина была? — с прищуром посмотрел на сына Еремей.

Оба сейчас сидели в хате, да обедали. То недолгое время, кроме вечера, когда они могли побыть вместе, да вот так поговорить. В другое время Иван в поле был, а старик дома — за женщинами приглядывал. Да и как староста споры промеж соседей разбирал. Голова все-таки!

— Не, — замотал головой мужик. — И что с того? Новая метла по-новому метет. А перемены… — тут он поджал недовольно губы.

— Не всегда к худу. Ты взгляд молодого барина не видел. Добрый у него взгляд. И струмент нам свой Сергей Лексаныч после его шепота дать решил. Не, Ванька, перемены я чую, кости не только к непогоде у меня ломит, — усмехнулся старик. — И перемены те — хорошие.

— Посмотрим, — поскреб бороду мужик. — Коли так, то и добре.

— Тебе-то самому — понравилось три часа отработать, а опосля дома быть? — прищурился дед.

— Кому бы не по нраву такое было? — усмехнулся Иван. — Но токмо, мы ведь в эти три часа умаялись так, что потом дома с полатей час встать не могли! Оно того стоит разве?

— А разве нет? Час полежали, зато потом — целый воз времени был. Ты вот и грабли наконец закончил строгать. И дров наколол. Феклу, опять же, повалял, — с пошлой ухмылкой закончил старик.

А Иван расплылся в блаженной улыбке от вечерних воспоминаний.

— То да, давно мы ужо не любили друг друга. Токмо вечером по воскресным дням и есть такая оказия.

— И если бы не задумка молодого барина, вам бы праздника ждать пришлось.

— Ты к чему клонишь, батя? — в упор посмотрел Иван на отца.

— Когда свои поля возделывать будем, надо также — на трети поделиться. Поддержишь меня на сходе, когда я людям то предложу?

Почесав снова бороду, Иван пусть и нехотя, но кивнул.

— Вот и добре.

Всю дорогу до поместья Уваровых Сергей Александрович думал над словами сына. Бог забрал у него память, но тем самым «открыл» ему глаза. Без памяти о прошлом его Роман стал более наблюдательным. Стал задавать больше вопросов. Обсуждать обыденные темы, но в то же время — по-новому. Непривычно. Слухи об освобождении крепостников ходят давно. На последнем дворянском собрании их тоже обсуждали, хотя уже и не так рьяно, как еще три года назад, когда император Александр только объявил о своем желании открепить крестьян. Тогда московское дворянство возмутилось таким желанием императора. Пусть в открытую мало кто посмел сказать о том государю, но уж через друзей да сродственников, кто при дворе обитается, постарались донести до царя, что нельзя делать все поспешно. И без учета потерь самих дворян. Император прислушался и сейчас идет обсуждение того, в какой форме это освобождение будет проведено. Крупные землевладельцы всячески затягивают процесс, да выбивают преференции — и для себя лично, и для всего сословия в целом. Но император твердо настроен довести задуманное до конца. Все интриги вокруг окончательной формы открепления крестьян проходят там — в Петербурге. Потому-то Сергей Александрович и не забивал себе голову о будущем, все равно на конечный результат никак повлиять не может. А тут сын говорит, что все же есть у него такие возможности! Не отменить освобождение крепостников, но удержать их. Сделать полезнее для имения. А ведь он даже не думал в эту сторону.

Да, «добрым барином» сам Винокуров для крестьян не станет. И порол их не раз, и ранее не гнушался и «право первой ночи» применить, что сильно не нравилось Ольге. Но что поделать, если молодое тело требовало? Сейчас-то уже силы не те, но и то — бывает, понравится какая из молодых невест, и тогда, уж не обессудьте, придется девице познать сначала любовь с ним, Винокуровым. И пусть радуется, что с барином была! Когда еще доведется с господином возлечь?

Но вот у Романа такой славы среди крепостных еще нет. Ранее Сергей Александрович думал, что это к худу и стоит в ближайшее время показать сыну, как крестьян уму-разуму учить. А уж провинность всегда найдется. Но сейчас… Стоит ли?

«Стоит, — все же мысленно решил мужчина. — Иначе уважать не будут Рому. Сейчас они меня боятся, и даже когда на их благо указ, и то не сразу берутся. А если опаски у них не будет — тогда могут и бунт устроить. Нет, пущай знают, что мой сын их тоже может наказать за непослушание!»

Придя к такому решению, Сергей Александрович даже облегченно выдохнул. Ну а учить кого-то из холопов мастерству какому… это можно. По договору, как и сказал сын. Только надо внимательно присмотреться, кого стоит отдавать в обучение, а для кого это будет лишь зряшная трата денег.

Всю дорогу до Уваровых отец молчал. О чем он думает, я примерно догадывался, и решил не мешать. Мне было на что посмотреть. Из поместья мы выдвинулись в сторону леса, из которого позавчера выезжал тарантас Леонида Валерьевича. И мне было интересно, как обустроил свои земли этот мужчина. Я уже много раз слышал, что он хорошо работу на своей земле поставил, а как именно — непонятно.

Лесная полоса длилась недолго. Метров триста, не больше, а потом дорога вышла на край поля, где уже поднималось посеянное зерно, и шла вдоль него. На краю поля с противоположной стороны текла речка — та самая, на которой у нас лесопилка стоит. Поле закончилось, и нам преградила путь новая лесная полоса. Но на этот раз мы проехали ее не насквозь, а свернули к реке. И лишь возле реки дорога снова повернула вдоль речки, все дальше от нашей земли. Проехав где-то сто метров, лес снова закончился, сменившись новым полем. Но на этот раз в конце поля, вдали я увидел, как копошатся люди. Тут раздался далекий грохот, и на моих глазах упало спиленное дерево. От дороги до конца поля, где трудились лесорубы, было не меньше двухсот метров — поэтому хоть людей и видно, но кажутся они крошечными точками. В той же стороне стояла телега с впряженными лошадьми, на которую грузили распиленное ранее дерево. Как только телегу полностью загрузят, она отправится в сторону нашей лесопилки. А на месте сваленных деревьев будет новое поле. Об этом говорило то, что ближе к нам трудились другие люди — обкапывали пни, да разжигали потом над ними костер. Половина поля уже была в следах от сгоревших пней. Сейчас над одним из пней тоже курился дымок несмотря на все еще идущую морось.