Столичный доктор. Том VII (СИ) - Вязовский Алексей

— Думаю, это можно легко исправить, ваше величество, — пожал плечами Сергей Александрович. — Тем более, что и в чинах подрос.

Ой, сейчас, наверное, заплачу от умиления. Такие все добрые, такие заботливые.

— Мы рады, князь, что вы решили вернуться в Россию после стольких лет отсутствия, — снова включился самодержец.

Не ты ли вышвырнул меня за границу, поверив грязным инсинуациям? Кого обидел, всех прощаю, как это по-императорски.

— Служить Отечеству — высшая награда для меня, Ваше Императорское Величество! — ответил я фразой, пропитанной патриотизмом до тошноты.

— Что же, дальнейшие указания вы получите у Его Императорского высочества Сергея Александровича, — столь же бесцветно, как и всё до этого, произнес Николай, развернулся, и ушел.

Это что? Зачем я тратил пол дня? Чтобы поклониться удаляющемуся императорскому тылу?

— Следуйте за мной, князь, — сказал Сергей Александрович. — Нам еще многое предстоит обсудить.

Витте, кстати, тоже скрылся втихаря, сразу вслед за царем. Постоял для мебели, помолчал и свалил. Так работать можно, даже дворник справится.

От Великого князя я вышел часа через два, наверное. Чай нам трижды приносили. Сергей Александрович с самого начала делал вид, что ничего не случилось. Мало ли, устал ЕИВ от забот о державе, приболел слегка, а потому откровенно отбывал номер. Я понимаю, всё в жизни бывает, но вот столь равнодушно ко всему относиться? Ладно, короля играет свита, буду надеяться, что хоть эти не подведут. Впрочем, кого я обманываю? Еще как подведут, предадут и всё испортят. А потом выжившие будут писать в парижах мемуары, как дураки не послушали их мудрых советов, уж тогда бы точно всё сложилось как надо.

Сергей Александрович пытался ввести меня в курс дела — сначала сам, потом призвал на помощь некоего статского советника Валериана Дмитриевича, и они уже вдвоем просвещали меня о местных раскладах. Я, конечно, записывал, ничего не пропускал — кто за что отвечает и кто кому докладывает, но ни на секунду не забывал: никто из нас там в последнее время не бывал, как говорится, свечку не держал. А от Питера до Владика — по прямой тысяч семь кэмэ, а по дороге — и все десять. Так далеко даже Председатель Госсовета не всегда может заглянуть. Ладно, для связи имеется телеграф, если что — уточню в рабочем порядке. Сразу выписал себе индульгенцию на возможные ошибки, договорился, что возьму кое-кого из своей столичной команды. Хотя бы на первое время. Ведь для порт-артуровских я кто? Выскочка. Такого подставить и потопить — милое дело. Ладно, хотя бы армию и флот из под меня вывели. Там свои адмиралы-генералы отправятся в инспекцию и примут дела. За мной осталось лишь гражданское управление наместничества и вопросы Китайско-Восточной железной дороги. Та еще задачка, конечно… Ну и подготовка к войне. В которую Великий князь по-прежнему не верил. Отвезти подлодки и аэропланы? Пожалуйста, ни в чем себе не отказывайте? Указ о постоянном совместном совещании с флотскими и армейскими? На, получи. Но в их дела не лезь, там свои специалисты. Чем дольше я слушал поток этих указаний, тем грустнее становился. А смогу ли я вообще хоть что-то сделать на Дальнем Востоке? Этот гигантской диплодок государства с огромной шеей и маленькой головкой был очень неповоротлив, медлителен и, чего уж там, туповат. Не персонально Сергей Александрович, а все эти «статские советники». Ведь команда игроков в любом виде спорта оценивается не по лучшему, а по среднему. И с ними была проблема.

Уже в коридорах Александровского дворца я столкнулся с цесаревичем. Михаил Александрович шел один, без сопровождения.

— Князь! Вот уж не ожидал вас здесь увидеть! — сказал он, подходя ко мне.

— Ваше Им… — начал я.

— Бросьте, не на приеме. Давайте по имени-отчеству, так проще.

— С удовольствием, Михаил Александрович.

— В таком случае, следуйте за мной, — улыбнулся цесаревич.

Сколько ему сейчас? Двадцать пять? Молодой, симпатичный, чем-то похож на Георгия. И — живой, особенно по сравнению с Николаем. Снулую рыбу точно не напоминает никак. Не знаю, какой он политик, но вот как человек явно получше старшего брата. Да и получше дяди, если честно. Никакого снобизма и бронзовой надменности памятника Сергея Александровича.

— Рассказывайте, какими судьбами вы здесь? — спросил Михаил, когда мы вошли в его кабинет. — Что приказать подать? Чаю?

— Помилуйте, Михаил Александрович! Я только что от Сергея…

— И дядя залил вас чаем по самое горло, — рассмеялся Михаил. — Давайте коньяку тогда, мне Шустов прислал очень хороший. Слышали про нашу отечественную марку? Или вы там в Европах привыкли к Мартелям?

Я отзеркалил добродушную улыбку, произнес:

— Кто же от коньяка откажется, тем более, от хорошего? Я — только «за».

— Но вы так и не ответили, какими судьбами вы здесь оказались?

— Приезжал представляться по поводу назначения.

Коротко поведал о церемонии. Передал в лицах всю унылость процедуры представления.

— А ведь и я там должен был присутствовать, но манкировал. Забыл совершенно! Меня эти официальные приемы вгоняют в тоску. Все тяготятся этим — и кто пришел, и встречающие. Но проводят и проводят эти китайские церемонии.

Лакей принес графинчик с коньяком, серебряные рюмки, нарезанный лимон и сыр. Михаил налил ароматный напиток, и мы выпили.

— И правда, хороший, — оценил я напиток, ставя рюмку на стол. — Пьется без содрогания.

— А вы знаете, я ведь как цесаревич теперь главный начальник всех казаков, — вдруг сказал Наследник. — Я застал покойного Василия Александровича Бунакова, — он перекрестился. — И генерал постоянно вспоминал вас. Говорил, что подарили ему остаток жизни. Увидел новых внуков.

— Мы состояли в переписке, — сказал я. — Очень достойный человек был. Несмотря на болезнь, бодрость духа не утратил до конца.

— Вам там нелегко будет, — Михаил вздохнул, задумчиво вертя в пальцах лимонную дольку. — Я распоряжусь выделить специальную сотню уссурийских казаков. И донцы поедут с вами — мало ли что в дороге приключится.

Вот это, я понимаю, разговор по делу.

Приехал ветеран нашей работы — Слава Антонов. Ведь мы с ним чуть ли не с первого дня. Он вместе с Винокуровым синтезировал стрептоцид, его стараниями создан пенициллин. И открытие инсулина — тоже он, профессор и доктор наук, обладатель почетных званий и прочего красивого барахла, которое приятно повесить на стену в своем кабинете.

Сейчас Антонов мало походил на того худощавого студента с робким лицом. Раздобрел, посолиднел, взгляд уверенный. Одет в дорогущий костюм, ботинки прямо в музей обувных шедевров просятся. И часы в жилетном кармане на очень богатой цепи. Красавец-ученый, по-другому и не скажешь.

А еще Слава очень умный. Он хорошо помнит, откуда пошел его успех, и ни разу меня не подводил. Договоренности соблюдал, лишнего не болтал. То есть под дамским воздействием глупость упороть мог, это запросто, но никогда в свои амуры не мешал научную деятельность. До сих пор не женился, кстати. И мне ни капли не жалко, что во всем мире определяют уровень глюкозы «по Антонову» и лавры спасителя миллионов диабетиков — его. Так я уже на подготовительном этапе перестал соображать, что там и к чему. А он смог всё понять, улучшить, и сделать так, что теперь все только повторяют за ним. Молодец, короче. Моя школа.

— Новые антибиотики пока в разработке, — докладывал Слава. — Как и договаривались, лабораторию с посторонних глаз убрали, все сотрудники проверенные.

— Успехи есть хоть?

— Пока только наметки.

— Из земли попробуйте выделять. Берите пробы из разных мест.

— Объясните, Евгений Александрович, — попросил удивленный Антонов.

— Берешь землю, готовишь водную взвесь, сеешь какую-нибудь грамположительную флору, стафилококка, допустим, капаешь сверху каплю болтушки, смотришь. Найдешь самый убойный для стафилококка микроб, выделишь…