Рерайтер (СИ) - Каталкин Василий

— Ну ты и жук, — покачал головой Жилкин, — скажи еще и с Климовым не знаком.

— А завхоз тут причем? — Вытаращился тот на руководителя работ.

— Завхоз? — Напрягся тот, но потом, вспомнив, что фамилия завхоза тоже Климов, с досадой махнул рукой. — Нет, Климов, это который студент, с первого курса, с Комаровым работает.

— Впервые слышу, мне со студентами делить нечего. Кстати, так же как и с Комаровым, нет у нас общих тем, разговаривать нам не о чем.

— Погоди, так это точно не твое? — Кивнул Жилкин в сторону документа.

— Точно не мое, — подтвердил Степановский, — может быть кто-то из моих архаровцев руку к этому приложил… но они хрен сознаются, узнаю, голову сниму.

— А почему «они»?

— Так одному эту работу провернуть сложно, — пожал плечами электронщик, — тут работы для четверых.

Ну, так-то да, — согласился с ним руководитель работы, и задумался. Получается, Климов с кем-то на стороне договорился. Мысль о том, что молодой человек мог провернуть все самостоятельно, он по-прежнему не брал в расчёт.

* * *

Месяц спустя.

— Как так-то? — Возмущался научный сотрудник МФТИ, которому поручили исследовать образцы ферритов, любезно предоставленные из Зеленограда. — На вид феррит, по химическому составу тоже, а вот по свойствам ничего похожего.

— Шлиф исследовали, — спросил Белоцерковский, уж очень его заинтересовала работа Зеленограда, так как они умудрились с ногами залезть в их тематику.

— Да, смотрели, по виду обычный феррит, только помол ингредиентов тоньше.

— А может в этом все дело?

— Нет, мы уже попробовали создать такой же феррит, и ничего не получилось.

Олег Михайлович задумался, получается можно изменять свойства ферритов с помощью какой-то технологии. Это уже интересно. Надо бы послать запрос в МИЭТ, вдруг да ответят.

— Ладно, давайте не будем ломать голову, а просто выполним свою работу, — пришел к решению Белоцерковский.

— Вот с этим могут быть проблемы, — вздохнул научный сотрудник, — у нас не хватает диапазона приборов.

— Что значит, не хватает?

— Так в этом то и проблема, мы уже подошли к частоте в два гигагерца, а потери в этом феррите не фиксируются.

— Вот даже как, — пробормотал Олег Михайлович, — а ведь это рушит нашу теорию.

Запрос из Физтеха поступил к нам в марте, когда я «запекал» последнюю матрицу.

— Смотри, кто нас осчастливил, — Комаров потряс перед моим носом отпечатанным письмом, — Белоцерковский собственной персоной.

— Надо же, — усмехнулся я, — и что это ректору долгопрудненского института понадобилось от нас?

— Надо же, как ты Физтех обозвал, — веселится руководитель работ, — сразу видно, зуб на них имеешь. Сознавайся.

— А я этого и не скрываю, — ухмыляюсь в ответ, — я эту «гениальную» братию с прошлого года на дух не переношу. Эти уроды что удумали, увидели, что вступительные экзамены на отлично сдал, предложили мне перейти на другой факультет, а когда я отказался, выкинули вон.

— А ты не свистишь? — Засомневался Виталий Владимирович. — Там просто так отличниками не раскидываются.

— Так то да, — вынужден был согласиться я, — потом в деканате сказали, что со мной хочет сам Белоцерковский поговорить. Но я решил, что он будет снова навязывать то, чего я не хочу, используя свой авторитет, поэтому решил, что мне это не надо.

— И сразу поехал поступать к нам?

— Точно, — киваю в подтверждение, — подумал, что здесь снобизма нет.

— Это ты зря так подумал, — продолжает веселиться Комаров, — здесь снобизма тоже хватает. И вообще научная среда это как пауки в банке, чуть не доглядел, хоп, и сожрали. По крайней мере, меня с одной работой два раза на ученом совете прокатывали, только заступничество зама по науке помогло. А сейчас, когда та работа получила высокую оценку, делают вид, что всецело поддерживали меня.

На это его утверждение мне остается только согласиться.

— Я так думаю, что ты против передачи «долгопрудненским» технологии запекания феррита?

— Категорически, — киваю в ответ, — они обязательно попробуют присвоить заслуги открытия себе, двинув очередную заумную теорию.

— Да уж, в теории они сильны, — заметил Комаров, — но и в позу тоже не стоит становиться, жизнь-то она такая может и другим боком повернуться.

— Вы хотели сказать «повернуться задом»? Лично я против передачи технологии, а вы решайте сами.

— А я тоже против. — Засмеялся Виталий Владимирович. — Это я решил твою позицию выяснить. Но естественно я не буду им также как ты жестко отвечать, уж подберу формулировки.

Надо же, удивлялся я, оказывается и здесь Физтех не очень-то уважают, видимо между технарями и научниками всегда будут разногласия. Хотя да, иногда последних в такие дали заносит, что, как говорится, ни уму, ни сердцу.

А на следующий день в лабораторию заявился Жилкин:

— Ты знаешь, — доверительно сообщил он мне, — а ведь работает твой контроллер.

— А почему он не должен работать? — Удивляюсь его сомнениям.

— Может, теперь признаешься, откуда ты схемы взял?

— Из головы. — Улыбаюсь, отвечая на в который раз уже заданный вопрос.

— Значит, не хочешь сознаваться, — делает он один и тот же вывод.

— Так уже сознался, и не раз.

Но как оказалось этим все не закончилось.

— Климов, к ректору. — Совершенно неожиданно находит меня секретарь.

— Прямо сейчас? — Спрашиваю я, так как должно наступить время философии, а пропускать лекции на нее, как уже говорил, крайне нежелательно.

— Прямо сейчас, — строго смотрит она на меня, будто я совершил что-то ужасное.

Ладно, к ректору так к ректору. Интересно, какие вопросы у него ко мне возникли? Так-то я Преснухина только два раза видел, не любит наш ректор на публике показываться, а тут на тебе решил лично познакомиться. Или до него дошло ходатайство Комарова о поощрении бедного студента в связи с изобретением. Так и гадал пока шел к руководству.

— Разрешите, Леонид Николаевич? — Сунул я нос в кабинет.

— Проходи Андрей. — Отозвался Преснухин.

О как! Ректор меня даже в лицо знает, и даже по имени величает. Очень интересно. Я не заставил себя долго ждать и просочился внутрь.

— Садись, — Леонид Николаевич показал на стул, и тут же представил находившегося в кабинете еще одного взъерошенного товарища, — это Леонид Никитич, он у нас отвечает за дисциплину. У него есть вопросы к тебе.

— За дисциплину? — Мне есть чему удивиться, никаких замечаний по дисциплине у меня еще не было.

— Да, вопросы касаются дисциплины, — подает голос товарищ, — ты работал в нашей лаборатории и подписывал документ о неразглашении.

— Да, подписывал, — не отрицаю очевидного.

— Ну и как же тогда вы объясните вот это? — Он кивает на стол, на котором я вижу чью-то докладную.

— А что это? — Интересуюсь у Леонида Никитича.

— Это докладная, — сообщает он мне таким тоном, будто я изобличен в какой-то преступной деятельности.

— И? — Поощряю его продолжать обвинительную речь.

— Вы совсем не чувствуете за собой вины? — Удивляется он.

— Нет, — говорю ему совершенно честно.

— А где вы взяли схемы устройства, которые предложили Жилкину?

— Сам нарисовал, — опять же «крою правду матку».

— Сам⁈ — Подпрыгнул от негодования товарищ. — Лучше признавайся, кто тебе дал схемы? Кому ты сообщил о проводимых в институте работах?

— Никому не сообщал, — пожимаю плечами, — а схемы рисовал сам.

— Значит, не хочешь сознаваться, — насупился Леонид Никитич

Упс, а ведь это один в один слова Жилкина, неужели это он решил меня так на деньги кинуть, или просто совпало. Я чуть поворачиваю голову и наклоняюсь, чтобы разглядеть фамилию на докладной, товарищ, увидев мои потуги, быстро хватает и переворачивает листок, но поздно, фамилию заявителя я успел рассмотреть. Вот ведь скотина, а еще доктор около физических наук, точно решил мои деньги прикарманить.