Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Один человек в должности майора из параллельной вселенной очень хотел получить от меня кое‑какие документы.

– Какие?

– Понятия не имею, сказал я и выложил на стол папку. У меня‑то этих документов сроду не было, а ему взбрело в голову.

Я перевернул несколько страниц и ткнул в попадавшиеся там фамилии. Она уставилась на меня, выпучив глаза и потянулась за телефоном, чтобы начать фотографировать. Но я тут же прикрыл папку и отодвинул подальше.

– Так что я отказался. Вернее, объяснил, что у меня ничего подобного нет.

– Ну сколько можно⁈ – досадливо воскликнула Жанна и оглянулась на стойку, где опять заработала кофемашина. – И музыка ещё эта! Хоть бы потише сделали. Ты специально такое место выбрал?

Я пожал плечами. Хотя, место я действительно выбрал специально для того, чтобы как можно сильнее затруднить возможную запись.

– Ладно, давай дальше рассказывай. Громче говори!

– Громче не могу, связки подсадил, – ответил я и наклонился к ней поближе.

К моему удивлению, пахло от неё не серой и не гарью а вполне девчачьими духами.

– Короче, потом появился другой человек. Негодяй‑убийца. Фантазия у меня довольно запутанная, да? Он хотел сделать мне нехорошо, а я сумел его… подловить и посадить в клетку. А первый плохой человек, проник в эту клетку и застрелил второго. Знаешь зачем? Чтобы обставить всё так, будто это я сделал, придушить и вынудить отдать, то что ему надо. Улавливаешь? И душить вот этими самыми ручками.

Я показал пальцем на её руки.

– И что, ты хочешь сказать, что эта вот информация…

– А сейчас, – сказал я, нажал на кнопку телефона и показал ей экран, на котором было написано. «А сейчас этот человек, который застрелил вьетнамца, будет встречаться со мной, и я отдам ему вот эти бумаги, чтобы он оставил меня в покое».

Она выпучила глаза.

– Так, – приняв решение, заявила она, – я позвоню!

Я приложил палец к губам.

– Нет. Разве у вас есть какие‑то данные, улики, чьи‑то показания? У вас есть сказка, рассказанная школьником несовершеннолетним? И больше ничего?

Я поменял экран и дал ей прочитать:

«Идите в библиотеку, в читальный зал. Сидите там и в два часа я встречусь с этим человеком. Вы всё увидите».

На следующем экране было написано:

«Если действительно желаете продвигаться по службе, не за счёт раздвинутых ног».

Она неожиданно покраснела, прочитав последнее, и посмотрела на меня со злостью.

– Но это ваши собственные слова, развёл я руками, – я этого вам точно не желаю.

Она поджала губы и поднялась.

– Хорошо, сказала она, потом снова села и уставилась мне в глаза. – Хорошо, но если я пойму, что ты делаешь какую‑то хрень…

Я ещё раз перевернул экран и там было написано:

«Лучше пока ни с кем не обсуждайте эту информацию. Даже с самыми доверенными людьми».

Она прикусила губу. На следующем экране было написано:

«Особенно с теми, кому доверяете».

Она молча допила свой капучино, встала и вышла из кафешки, а я посидел ещё несколько минут и тоже ушёл. В фойе библиотеке я показал паспорт, получил пропуск, уточнил, не изменилось ли местонахождение читального зала, и пошёл туда.

Когда я вошёл в читальный зал, Раждайкин был уже там. Он просматривал подшивку «Крокодила» за 1991 год. В дальнем углу зала я заметил Сучкову. Она обложилась несколькими крупными книгами и делала вид, что читает, но исподлобья следила за нами.

– Свободно? – кивнул я Раждайкину. – Можно я тут с вами присяду? Я как раз именно эту подшивку «Крокодила» хотел посмотреть.

– Угу, – кивнул он, не отрываясь от картинок.

Я опустился на стул.

– Принёс?

– Конечно принёс.

– Где же ты её хранил‑то, а?

– Город большой – пожал я плечами.

– Да, недоработали. Знаю я, где надо было посмотреть. Но ничего, в другой раз не растеряюсь.

Я достал из сумки папку и положил на стол. Он пододвинул её к себе, а подшивку с «Крокодилом» сдвинул в мою сторону.

– Как я узнаю, что здесь всё? – процедил он сквозь зубы.

– На последней странице опись всех имеющихся материалов, сделанная собственноручно человеком, который всё это собирал. Почерк совпадает с другими записками. Вы это увидите, это очевидно. Одна папка, но я уже говорил об этом Никите Антоновичу, была передана Назарову.

– Видал, что с ним случилось из‑за этой папки?

– Полагаю, что случилось с ним не из‑за этой конкретной папки, – прищурился я.

Он пролистал бумаги.

– Ладно, – сказал он. – Если где‑то мелькнут копии, тебе конец.

– На этом наши отношения закрыты? – уточнил я.

– Не знаю, – пожал, Раждайкин плечами. – Я продолжать их не стремлюсь. Но прикажут, продолжу.

Он забрал папку, сгрёб «Крокодил» и направился в сторону выхода.

– И вам всего доброго, Альберт Маратович, – тихо сказал я.

Подождав пару минут, я поднялся и тоже пошёл на выход. К Сучковой подходить, естественно, не стал. Никакие контакты сейчас с ней были не нужны. Пускай всё обдумает, хорошенько взвесит и получше нацепится на крючок. Возможно, она узнала Раждайкина, личностью он был довольно известной.

Связываясь с ней, я конечно, рисковал, но, взвесив, решил попробовать. Даже если бы она вдруг сообщила кому‑то о моих высказываниях, я бы отбрехался. Нехорошо, конечно, но сказал бы что все эти вещи ей не я сообщал, а люди Назарова, а она теперь хочет выкружить что‑то для себя.

Выйдя из библиотеки, я перешёл через площадь, дошёл до Политеха и повернул налево. Зашагал в сторону дома. Не спросил у Альфы, долго ли она сегодня будет на работе. Хотел зайти к ней и поговорить, спросить, как да что, проверить, как настроение.

В принципе, как она выглядела, сегодня мне понравилось. Я достал телефон, позвонил, но она не ответила. Экзамены давно кончились, но проверка работ могла занять много времени, а вот других уроков у неё не было. Медуза устроила для старшеклассников день отдыха, а для экзаменуемых только два первых урока.

В общем, я решил попробовать к ней зайти, несмотря на то, что дозвониться не смог. Пройдя мимо школы, я подумал, не зайти ли мне в супермаркет для того, чтобы купить что‑нибудь Альфе.

Кто её знает, может, она уже хочет клубники с солёными огурцами и каких‑нибудь дынь со сметаной? Я не знаю, чего они обычно хотят.

Я шагал вдоль дороги, мимо припаркованных на обочине автомобилей. Практически на расслабоне. Шёл, думал, никого не трогал и вдруг, в тот момент, когда я поравнялся с огромным чёрным, сытым как хряк джипом, двери у него резко открылись прямо передо мной. А из них выскочили трое очень крепких и убедительных парней в чёрных куртках.

Они взяли меня под руки и буквально занесли в машину. А моя мышь даже и пикнуть не успела. Очумела от перелётов!

Я снова сидел на заднем сиденье и опять между двумя мордоворотами. Это начинало уже надоедать.

– Скажи там, что он у нас, пусть снимаются, – сказал задний пассажир переднему, и тот достал рацию и повторил всё слово в слово.

– Он у нас, можно сниматься!

Автомобиль тут же сорвался с места и понёсся по улице, молотя по асфальту свежими шипами.

– Здравствуйте, товарищи, – вежливо поздоровался я с коллективом, и почувствовал, наконец, суету под ложечкой. – Не подскажете, куда путь держим?

– Сиди! – грубо пихнул меня тот, что находился справа. – Узнаешь, когда скажут…

И мышь больно царапнула под сердцем…

Машина пёрла уверенно, нагло, не сбавляя скорости, лишь изредка останавливаясь на красном. Казалось, будто светофоры подчинялись её напору и властной энергии и переключались заранее на зелёную волну, и только самые упёртые и свободолюбивые из них осмеливались бросать вызов нашему автомобилю. Вызов, выраженный в определённой длине световой волны.

Экипаж между собой не переговаривался, мы шли целеустремлённо и молча. Неслись по проспекту вдоль реки в сторону нового моста. Силового воздействия на меня не оказывали, но и особой любезности не демонстрировали. Куда мы ехали, пока было непонятно. Но, в принципе, отсюда открывалось стратегическое для меня направление на Зелёную поляну.