Моя женщина лежала рядом, обняв рукой и закинув на меня одну ногу, уткнувшись своим милым носиком мне в грудь. Она вообще была против моей поездки, но решение приняла нормально и не спорила со мной. Маша у меня хоть и с характером, но вполне понимающая девушка, я ведь сразу ей говорил о том, что я не из тех мужчин, которые сидят дома. Единственное, что Бегунка она на дух не переносит, особенно после того случая со снегоходом, одна из девушек была ее подружкой. А в остальном живем мы с ней душа в душу, хоть и не много времени прошло, но я к ней проникся и привязался. Не сказать, что это прям какая-то любовь, хотя, может, это она и есть, а я сам боюсь себе в этом признаться из-за того, что могу опять все потерять.
На улице еще было темно, солнце только-только собиралось подниматься над горизонтом, из-за окна, нарушая деревенскую тишину, доносилось брачное пение соловьев, а в доме лишь были слышны звуки шатающегося из стороны в сторону маятника старой кукушки.
— Уже проснулся? — открыв глаза недовольным сонным голосом спросила у меня Маша, приподняв голову с моей груди.
— Ага, проснулся уже, выспался, наверное. — пожав плечами ответил я и обнял девушку, прижав к себе.
— Ага как же! Странно это получается, вроде в поговорке говорится, сколько волка не корми, а он все в лес смотрит, вот только волк твой спит в конюшне и усом не ведет, а ты только и ждешь момента, чтобы из дому куда-нибудь улизнуть. — начала ворчать Маша и, вывернувшись из объятий, встала с кровати, выглядела она, как всегда, прекрасно, немного растрепанные длинные волосы и помятая сорочка, что подчеркивала ее соблазнительные формы, так и кричали о том, чтобы я затащил ее обратно в постель. Но увы, Маша была не в настроении и вырвалась из моих рук.
— Маш, вот чего ты опять поднимаешь эту тему. Ты знала на что шла, и я сразу тебе сказал, что дома на печи, словно твой жирный кот, я сидеть не собираюсь! — шлепнув девушку по попе парировал я ее обвинения.
— Барсик не жирный, он просто пушистый! — заступилась девушка за своего лентяя-кота. — И все я помню, не нужно меня этим тыкать каждый раз, просто не нравится мне эта задумка твоя, а вдруг ты не вернешься? Вдруг тебе там настолько понравится, и ты останешься в этом месте навсегда! — пустив слезу высказалась Мария.
— Ну что ты такое говоришь, дуреха! Куда же я от тебя теперь денусь, я слово тебе даю, что вернусь! Так что даже не думай об этом, я и отцу твоему обещал, да и остальным баронам, выброси из головы все эти глупые мысли. — поднявшись на ноги заверил я Марию и прижал к себе, и это вроде помогло.
— Ладно, извини, но только попробуй не вернуться! — фыркнула Маша, больно ткнув меня своим кулачком в грудь, — Я тогда Варварку возьму, и мы найдем вас, даже из-под земли достанем, и тогда берегитесь у меня! — пригрозив мне, улыбаясь сказала Маша.
— Как скажешь. — чмокнув в щеку ответил я, — Печь растопи, раз встал, я сейчас корову подою и завтрак тебе приготовлю. — распорядилась хозяйка и накинув на себя легкий тулуп, а на босую ногу надела валенки и взяв ведро вышла на улицу.
Спустя полчаса я уже сидел за на подоконнике и дымил в приоткрытое окно своей курительной трубкой, сигареты закончились, а вредная привычка осталась, так что приспосабливаюсь к новым способам курения. Я у баронов находил газеты и хотел пустить их на самокрутки, Михалыч в свое время научил меня крутить хорошие «козьи ножки», но узнав, для чего мне нужна газета, бароны в один голос послали меня нахрен, мол, ишь чего удумал, бумагу казенную на такую глупость переводить, бери трубку и кури, как все!
Маша в приталенном цветастом сарафане с накинутой шалью на плечи стояла около печи и жарила мне яичницу на сале. Запах в доме стоял просто шикарный и сильно усугублял мой и без того разбушевавшийся с утра голод. Две ее тугие косы, украшенные цветными лентами, свисали почти до пояса, с косами в этой деревне все очень строго, существует негласное правило, как в древней Руси, его ввели, видимо, для сокращения конфликтов. Когда девушка получает статус жены, она всегда обязана заплетать две косы, голову прикрывать не обязательно, но вот кос должно быть две, и если какой мужчина решит поприставать к такой даме, то его потом будет ждать очень серьезное наказание, от ударов плетью у позорного столба до рабства.
Поставив на стол глиняный кувшин с парным молоком, сковороду с жаренными яйцами и все еще шкворчащим в ней салом, а также нарезанный домашний хлеб и плошку с медом, Маша пригласила меня завтракать. Для трапезы меня дважды звать не нужно, и я с удовольствием начал уплетать все, что тут было. Вот что хочу сказать, теперь мне ясно, почему в деревнях всегда были самые сильные и крепкие мужчины. С утра до вечера вкалывают, а едят очень вкусно, правильно и много, свое молоко, свое мясо, никаких тебе ГМО и прочей химии, не еда, а сказка, вот и здоровье от этого прибавляется, и силушка крепчает. Маша не сводила с меня взгляда и без особого аппетита ковырялась вилкой в своей тарелке.
Пока я уплетал завтрак, к дому верхом на лошади подъехал Герасим и остановился у ворот.
— Вот он явился, не запылился. — фыркнула Маша.
— Ну вот чего ты такая сварливая с утра? — спросил я у нее, залпом допив молоко прямо из кувшина.
— Извини, что-то нервничаю я оттого, что ты сегодня уезжаешь неизвестно куда и неизвестно на сколько! — оправдалась девушка.
— Не переживай ты так, глядишь, через месяц-полтора дома уже буду. А на Геру не злись ты так, он тебе ничего плохого-то не сделал. Он вообще-то мой напарник, и спину прикроет, и выручит, чем нужно.
— Да знаю я, просто он непутевый, как бы в беду тебя не втянул.
— Нормальный он, в бою ни разу не подвел, он смышленый, просто немного плохо воспитан. Где тут станешь интеллигентом, когда вокруг тебя с самого детства солдаты находятся, те либо пьют, либо дерутся или баб щупают. Никто ему не объяснял, что хорошо, а что плохо. Вот и выросло из него то, что выросло. — пояснил я, — Ладно, милая, пора мне в дорогу собираться, время идет, раньше уеду, раньше вернусь. — добавил я, встав из-за стола и поблагодарив Машу за завтрак, чмокнул ее в щеку и отправился в прихожую надевать берцы.
Выйдя на улицу, я набрал полную грудью свежего весеннего воздуха и, потянувшись, расставив руки в стороны, выдохнул. Акелла, увидев меня, тут же откинул кость, которую грыз, в сторону и сразу же подбежал ко мне, начав бегать вокруг и облизывать мои руки.
— Ах ты ж мой шерстяной волчара! — радостно воскликнул я и начал тискать его, отчего по сторонам тут же полетели клочки его зимнего подшерстка.
Черника, увидев, что я вышел в форме, уже поняла, что мы куда-то поедем, и сама вышла из конюшни, встав около сарая, где хранилось седло.
— Привет, моя девочка, ну что, сегодня нас ждет дальняя дорога. — обратился я к Чернике, погладив ее, и дал ей кусочек рафинада, прислонив раскрытую ладонь к ее бархатному носу, — Гер, ну ты чего там замер, давай заходи. — махнул я рукой Бегунку.
— Ага, счас! Пока твой шерстяной там крутится и не сидит на цепи, ноги моей в твоем дворе больше не будет! Я бы вообще предпочел держаться от него подальше! — фыркнул парень, слезая с лошади и размещаясь на деревянной скамейке, что стояла у забора.
— Как хочешь, тогда жди, я быстро. — ответил я и принялся снаряжать Чернику.
Пока я снаряжал лошадку и Акеллу, на крыльцо молча вышла Мария и, стоя в дверях, со слезами на глазах наблюдала за мной. Я заметил ее лишь тогда, когда накинул на себя всю необходимую снарягу и оружие.
— Маш, ну ты чего опять разревелась? — спросил я, и так понимая, в чем причина ее слез.
— Не обращай внимания, это я так, я стараюсь держаться, но они сами так и льются. — всхлипывая, ответила Маша, вытирая платком слезы, но разревелась еще сильнее.
Прижав к себе девушку, я немного постоял с ней, не говоря ни единого слова, и вроде помогло, Маша немного успокоилась.
— Глазом моргнуть не успеешь, я уже дома окажусь. А теперь мне пора, долгие проводы — лишние слезы. — прошептал я ей на ушко и, поцеловав в губы, пошел открывать ворота.
