Егор Смирнов: каникулы в СССР. Том 1 (СИ) - Юрич Валерий

Я уже давно выработал для себя несколько эффективных комплексов упражнений и сейчас решил начать с самого простого. Сначала хорошенько разогрел мышцы, после этого сделал растяжку и перешел к силовому блоку.

В конце тренировки я неожиданно заметил, как из прихожей быстро выглянула мать, а через полминуты они появились уже с отцом.

— Егор, с тобой точно все в порядке? — с беспокойством спросила мама. — Ты же никогда раньше не делал зарядку, тем более такую… интенсивную.

— Людмила, не мешай, — тут же подключился отец. — Не видишь, сын делом занят. Пойдем-ка отсюда. Занимайся, Егор, занимайся, — оглянувшись, добавил он.

Я понимал, что веду себя нетипично, но ничего не мог с собой поделать. Перемены в моем поведении в любом случае будут заметны, главное сделать так, чтобы они не свалились родителям, как снег на голову. Во всем нужна мера и постепенность.

К концу тренировки я почувствовал, что изрядно вспотел. Поэтому пришлось еще раз идти в душ. Смыв с себя следы физической активности, я переключился на холодную воду и немного постоял под ее обжигающими струями. Здесь, конечно, требовалась мера. На первый раз хватило и полминуты. При этом надо стараться не поливать голову ледяной водой Это может привести к спазму сосудов и головным болям. Ну и, конечно же, при закаливании важно глубоко дышать, стараясь делать длинные выдохи.

После закаливания я энергично до красноты растерся полотенцем и сразу почувствовал приятное тепло, разлившееся по всему телу. А вместе с этим ощутил прилив бодрости и хорошего настроения. Одним словом, из ванной я вышел вполне радостный и довольный жизнью.

Однако мой ворчливый желудок быстро вернул меня с небес на землю. Я ощутил зверский голод и заглянул на кухню.

— Мам, есть что поесть? — задал я свой привычный вопрос.

— Садись, сейчас пельмени приготовятся.

— Русские? Со сметаной? — в надежде спросил я, вспомнив картонные красно-белые пачки, в которых они продавались.

— Русские. И со сметаной, — удивленно улыбнувшись, ответила мама.

Я радостно потер руки и забрался на свое место за кухонным столом. Не то что бы я был в последнее время большим фанатом пельменей, но в детстве я их очень любил. И мне хотелось побыстрее ощутить их особый вкус. К тому же после такого бодрого начала дня, это желание возросло в разы.

Через пять минут мама наложила мне полную глубокую тарелку пельменей и поставила рядом маленькую 200-миллилитровую баночку со сметаной. Мне всегда больше нравилась сметана, которая продавалась на развес из бидонов. Ее разливали в стеклянные банки, которые покупатели приносили с собой. Обычно мы брали пол-литра сметаны. После заполнения содержимым банка плотно закрывалась белой полупрозрачной пластмассовой крышкой.

Не скажу, что вкус у этих видов сметаны сильно различался. В обоих случаях этот молочный продукт из СССР был густым и невероятно аппетитным. Однако, мне не нравилось, что в маленькие баночки не пролезает большая столовая ложка. И чтобы добавить сметану к пельменям мне пришлось достать чайную ложку и орудовать ей. Но это была сейчас такая незначительная мелочь, что она меня совсем не расстроила.

Я наложил в тарелку сметаны и принялся с удовольствием поглощать пельмени. Тесто у них было, если честно, не очень, но вот мясное содержимое заставило зажмуриться от удовольствия. Не знаю, из чего делали начинку этого довольно обычного для Советского Союза блюда, но она обладала каким-то неповторимым вкусом, была ароматной, натуральной и по-настоящему мясной.

Таким же необычным и необыкновенным вкусом для меня обладало еще одно блюдо, которое я помнил с детства, но давно уже ничего подобного не пробовал. Его я кушал в садике. Именно там это блюдо готовили абсолютно незабываемо. Даже в школе почему-то оно было уже немного не таким. Пюрешка с котлеткой. Даже не так — божественная пюрешка с великолепной котлеткой. Я всегда чуял это блюдо по запаху, еще до того, как оно появлялось на наших маленьких столиках. А когда передо мной ставили тарелку, я с жадностью съедал все до последнего кусочка.

И так же жадно я сейчас расправился с пельменями. Закашлявшись от нечаянно раскушенной горошины перца, я начал хлебать ложкой оставшийся в тарелке бульон. Покончив и с ним, я облизал ложку и довольно произнес:

— Вкуснотища! Спасибо, мам.

Мама снова как-то странно на меня посмотрела. В детстве я ее никогда не благодарил за еду, о чем потом часто очень сожалел. И сейчас пришло время исправить эту досадную оплошность. Я помыл за собой тарелку и потянулся за спичками.

— Ты что задумал? — с беспокойством спросила еще не отошедшая от прошлого шока мама.

— Чайник хочу поставить, а что?

— Егор, я тебя не узнаю. Когда ты успел стать таким самостоятельным?

Поначалу я удивился этому вопросу. Насколько я помнил, зажигать конфорку на газовой плите я умел лет с семи-восьми.

— Что опять не так, мам? — обиженно прогнусавил я, вопросительно уставившись на нее.

— Ты никогда не ставил чайник. Всегда просил меня. — И мама иронично передразнила мой детский голосок: — Мам, а чаёчка налей.

— Ну прости, мам. Теперь я буду учиться сам о себе заботиться. Ведь мне уже одиннадцать. — И я легким движением руки чиркнул спичкой по краю коробка, зажег конфорку и поставил на нее большой эмалированный белый чайник. При этом я с интересом заметил, что в ушко его крышки была просунута винная пробка. Я вспомнил, что с помощью этого нехитрого приспособления можно было поднимать горячую крышку без использования прихватки и не боясь обжечься.

Пока чайник кипятился, я потянулся к другому, который был поменьше объемом. В нем мы заваривали чай. Заварка при этом получалась довольно крепкой и ее надо было обязательно разбавлять кипятком. Беда была в том, что когда жидкость в заварочном чайнике подходила к концу, то мама в целях экономии несколько раз доливала в него обычной кипящей воды. Качество заварки при этом конечно же ухудшалось и после нескольких таких «доливок» ее консистенция и цвет постепенно доходили до состояния, которое у нас в семье негласно называлось «ослиной мочой».

Рядом с заварочным чайником на столе стояла зеленая пачка с чаем. Я с любопытством взял ее в руки и осмотрел. Это был черный байховый чай первого сорта с присвоенным ему номером 36. Надпись на пачке утверждала, что он состоит из лучших марок индийского и грузинского чая.

Я поставил пачку на место и с опаской заглянул в заварочный чайник. Принюхавшись ко все еще горячему напитку, я с радостью ощутил его терпкий запах. А это значило, что заварка была свежей. Порадовавшись этому весьма приятному обстоятельству, я налил себе примерно четверть кружки заварки и положил две чайные ложки песка.

В ожидании, пока вскипятится большой чайник, я отрезал два куска белого хлеба и достал из холодильника купленный вчера кусок «Крестьянского» масла. Это был еще один из моих обожаемых в детстве деликатесов. Готовил я его по-особому. Намазав хлеб маслом, я сверху немного посыпал его сахарным песком. Не знаю, что на меня нашло в этот миг: то ли я хотел показать маме свое обычное поведение, то ли действительно мои детские привычки иногда брали верх над взрослыми. Я ведь никогда так не поступал, будучи в зрелом возрасте, поскольку ограничил с определенного момента потребление сахара. Но сейчас мне очень захотелось снова попробовать этот вкус.

Когда чайник, наконец, вскипел, я долил в кружку кипятку и немного разбавил холодной водой, которая стояла рядом в поллитровой банке. А после этого откусил булку. Песок к тому времени частично растаял и впитался в масло. Вкус был не то, чтобы каким-то необычным, но он сразу напомнил мне мое первое детство, и мне сразу показалось, что такой чудесной булки с маслом я не ел уже очень давно.

Одним словом, завтрак удался на славу. После него я вернулся в большую комнату и негромко включил телевизор. В это время по первой программе шел документальный фильм, посвященный дню мелиоратора, а по второй — ритмическая гимнастика. В 9:20 должно было начаться «Спортлото», а потом — «Будильник». Именно под эти передачи начиналась у нас воскресная уборка.