Интервенция (СИ) - Алексин Иван

— Вот теперь самое пекло и начнётся, — процедил я, вглядываясь в монолитный, пятитысячный конный отряд надвигающийся к нашим позициям на смену откатившимся черкасам. — Эх! Кирасиров бы им навстречу бросить! Глядишь и успели бы смять до того, как к ним гусары на помощь подоспеют.

— А это чего? — оборвал мои сетования Грязной. — Никак вои Трубецкого обратно с того берега к нам плывут.

Оборачиваюсь, холодея, в сторону реки, пожираю глазами плывущих через реку всадников. Неужто Ходкевич и с этой стороны атаковать решил? Так, то дурость несусветная! Здесь мы любой вражеский отряд ещё в реке уполовиним, а остальных на берегу встретим.

Позади взревели панцирные, в едином порыве накатываясь на так и не сдвинутые ещё рогатки, но я уже тронул коня в сторону нависшего над мокрым сотником Пожарского. Сил никаких просто нет посреди лагеря без дела торчать! Хоть узнаю, что на противоположном берегу стряслось.

— Литвины, — опередил мой вопрос большой воевода. Сотник согласно затряс головой, разбрызгивая холодные капли во все стороны. — И вроде ещё пушки Тимоха видел.

— Какие ещё пушки⁈ — изумлённо взревел я. — Совсем ополоумел, сотник⁈ Как они их через лес протащат⁈

Пролетевшее над головой ядро, гулко ухнуло в изготовившихся к бою кирасиров, круша всё на своём пути. Следующий выстрел собрал свою жатву уже с отряда Трубецкого, оставив за собой кровавую просеку.

— Протащили же как-то! — выдохнул Никифор, схватив за узду моего коня. — Уходить нужно от берега, государь! Не приведи Господи, попадут супостаты.

— Да куда уходить? — взревел я в ответ. — Тут и десятка сажаней до супостатов не будет. Они в любую часть нашего лагеря ядро закинуть могут. Ну, Васятка, сволочь! Чую, без этого Иуды тут не обошлось!

С появлением вражеских орудий на другом берегу, наше положение резко ухудшилось, поставив на грань катастрофы. Каждое вражеское ядро находило свои жертвы, внося смятение в ряды защитников, на смену всё же отступившим мушкетёрам появились рейтары, начавшие увлечённо расстреливать остатки моих стрелков. Те огрызались потерявшими монолитность залпами, но и сами несли большие потери. На южном участке обороны панцирные хоругви так же взялись за пистолеты и луки, прикрывая спешившихся казаков, уже отодвинувших рогатки на одном из участков.

Мы ещё пытались бороться. Мизинец, развернув в сторону леса все 24-фунтовые пушки, лупил по деревьям безжалостно расходуя и без того невеликий запас разрывных гранат. Вновь раздвинули телеги, всё же выпуская в бой кирасиров. Выдвинулась к месту намечаемого прорыва поместная конница Шереметева.

Но вражеские пушки не смолкали, продолжая вносить сумятицу, а из лагеря Ходкевича уже стронулись с места гусарские хоругви, постепенно набирая ход.

— Государь, — подъехал ко мне Пожарский. — Не выстоять нам. Побьют супостаты. Я Трубецкову велел с его конницей через реку прорываться и во что бы то ни стало врага с того берега сковырнуть. Там судя по всему полк Зборовского рядом с пушками. У князя Дмитрий воинов вдвое больше. Должен сдюжить. А тогда и ты со своими стремянными следом уходи.

— Ты предлагаешь мне войско на погибель бросить, князь?

— Я предлагаю тебе, государь, землю русскую спасти, — твёрдо ответил Пожарский. — Ещё одно войско у князя Скопина-Шуйского есть. А нужно будет и ещё соберём. А сгинешь ты, и вновь борьба за престол начнётся. То-то ляхи рады будут.

Я заскрипел зубами, сознавая правоту воеводы. Сознавая, но не имея сил с ней смириться.

— Государь! Фёдор Борисович! — буквально взвизгнул в этот момент Никифор, поднимаясь на стременах. — Никак подмога со стороны Брянска скачет! Неужто князь Михаил на помощь спешит!

Скопин-Шуйский? Почему со стороны Брянска? Хотя, если мой гонец с повелением идти к Карачеву до князя не добрался, мы могли с ним и разминуться. Но ничего! Зато теперь мы ещё посмотрим, кто в итоге победу праздновать будет!

Я вытянул шею, до рези в глазах вглядываясь в показавшееся вдалеке войско. И, в этот момент, вечерний ветерок развернул стяг на древке знаменосца.

— Да какой же это князь Михаил? — растерянно пробормотал Пожарский. — То Андриевич с остатками своих черкасов вернулся.

Я оглянулся, встретившись с потухшим взглядом большого воеводы. Ну, вот и всё. Похоже, это точно конец.

Глава 10

26 апреля 1609 года от рождества Христова по Юлианскому календарю.

— Впереди тропа, государь, — соскочив с коня, поклонился мне Архип. — И не велика вроде, а трава хорошо утоптана. И главное тянется на северо-восток. Как раз в сторону Быхова.

Я молча кивнул десятнику, давая понять, что услышал, ткнул палкой в небольшой костерок, размышляя, как поступить. Новость была и хорошей, и, в то же время, плохой. За трое суток петляния по лесу, мы, стараясь сбить со следа казачьи отряды Ходкевича, в такие дебри забрались, что уже и сами представления не имели, где находимся. Впору «Ау» хором кричать! Поэтому обнаруженная десятником тропинка самым настоящим Божьим благословением могла показаться. Вот только куда нас эта тропа выведет, никакая гадалка ответить не сможет. Союзников до самого Быхова у меня здесь нет. Да и в самом городке, даром что на прошлой неделе мне в верности поклялись, ещё неизвестно, как после известия о недавнем разгроме, к моему появлению отнесутся.

— А что там дальше по тропе, проверил? — хмуро посмотрел на десятника Никифор.

Старший рында пребывал едва ли не в худшем настроении, чем я. Даже языком гораздо меньше трепать стал, высказываясь только по делу. По всему видать, всё простить себе не может, что вся охрана вместе с отрядом стремянных во время прорыва в ночном сумраке затерялась. И даже то, что сам каким-то чудом меня не потерять в той кровавой мясорубке умудрился, себе в заслугу не ставит. А зря! Это в поле на фоне зацепившегося за горизонт солнечного диска, ещё довольно неплохо видно было. В лес сунулись, лишь силуэты вокруг друг с другом рубятся да в тебя железом пырнуть норовят. И не факт, что только враги. Там уже и своих от чужих нелегко отличить было. Вот мою охрану в этой мясорубке и завертело!

— С версту проехали, — ответил ему Михайлов. — А дальше куда? Эта тропинка на десятки вёрст может тянуться. Далеко ускачем, с кем царь-батюшка останется?

Вот тут он прав. Без его десятка нам совсем грустно станет. Он, можно сказать, сейчас, всей моей конницей командует. Пора уже в царские сотники выводить!

Я в который раз машинально потянулся к правому уху, коснувшись пальцем надорванной мочки.

Проклятый лучник! Самым краешком наконечника черканул. Срастётся ли? А если бы чуть левее? И левый бок прилично так побаливает. Даже и не понял в горячке боя; то ли ткнули в него чем, то ли сам неудачно ударился.

А, Архип Михайлов, молодец. Кто же знал, что из того напуганного и растерянного новика, что я под Ярославлем помиловал и затем в дети боярские поверстал, такой добрым воином вырастит? Сам ещё молод, а пользы успел изрядно принести. Мою послание Кердыбе в Калугу сумел доставить, в разгроме отряда Лисовского поучаствовал. Да и здесь, во время ночного прорыва, почти весь свой десяток как-то сумел в темноте не растерять. И как итог, присоединившись ко мне вчера, мою «армию» почти на треть усилил, доведя оставшийся со мной после битвы отряд аж до двадцати восьми человек!

При воспоминании о недавнем разгроме, я ещё больше помрачнел, невольно передёрнув плечами.

Появление Андриевича с остатками запорожского войска, окончательно предопределило исход сражения. Если прежде, разгромив полк Зборовского и тем самым заставив замолчать пушки на противоположном берегу, мы ещё могли надеяться на то, что удастся продержаться за обозами до наступления темноты, то появлению ещё нескольких тысяч черкасов, нам просто нечего было противопоставить. Оставалось идти на прорыв, в надежде, что хотя бы часть армии удастся спасти. Всё же в лес в ночную пору не лучшее место для преследования разбитого врага. Вот только для начала на тот, другой берег нужно было ещё прорваться. Прорваться, переправляясь вплавь через реку, под градом бьющих практически в упор пуль и стрел.