Воронцов. Перезагрузка. Книга 7 (СИ) - Тарасов Ник

Но я сразу заметил проблему. Температура нагрева была неравномерной — одна часть полосы светилась ярко-жёлтым, почти белым цветом, другая была тускло-красной. При такой разнице температур качественной сварки шва добиться невозможно.

— Савелий Кузьмич, — тихо сказал я, подзывая тульского мастера. — Видите? Нагрев неравномерный. В таких условиях шов будет слабым.

Кузнец прищурился, всматриваясь в работу коллеги, потом кивнул:

— Точно, Егор Андреевич. У меня в кузнице так не делают. Мы следим, чтобы вся заготовка была равномерно прогрета.

— Именно, — согласился я. — А здесь спешат, гонят план, не обращая внимания на качество.

Мы прошли дальше вдоль ряда горнов. Везде картина была похожей — мастера работали быстро, но не аккуратно. Тут шов проварен не до конца, там заготовка перегрета и металл начал гореть, в третьем месте стержень установлен криво, и ствол получится изогнутым.

Генерал Давыдов, видя моё хмурое лицо, спросил:

— Что-то не так?

— Многое не так, — честно ответил я. — Неравномерный нагрев, спешка, отсутствие контроля качества на каждом этапе. При таком подходе брак неизбежен.

Генерал сокрушённо покачал головой:

— Я так и думал. Пройдёмте дальше, покажу остальные цеха.

Следующим был цех обработки стволов. Здесь уже откованные трубки растачивали изнутри, добиваясь нужного калибра и гладкости поверхности. Работа велась вручную — длинные развёртки с режущими кромками проталкивали через ствол, снимая тонкую стружку металла.

Я взял в руки один из готовых стволов и поднёс к свету, глядя через него, как через подзорную трубу. То, что я увидел, не обрадовало. Внутренняя поверхность была неровной, с бороздами и выступами. В некоторых местах видны были непроваренные швы — тёмные линии, где металл не сплавился полностью.

— Вот ваша главная проблема со стволами, — сказал я, передавая ствол генералу. — Посмотрите сами.

Давыдов поднёс ствол к свету и нахмурился:

— Боже мой… я и не думал, что внутри так плохо. Снаружи ведь выглядит прилично.

— Снаружи шлифуют и полируют, — пояснил я. — А внутри… там скрыты все грехи ковки. И именно из-за этих неровностей страдает точность боя. Пуля идёт по стволу неравномерно, отклоняется то в одну сторону, то в другую.

— И как это исправить? — спросил генерал.

— Нужно улучшить качество ковки на первом этапе, — объяснил я. — Обеспечить равномерный нагрев, тщательно проваривать шов. А на этапе расточки — использовать более точные инструменты и проверять каждый ствол на просвет, отбраковывая негодные сразу, а не после полной сборки ружья.

Савелий Кузьмич, слушавший внимательно, добавил:

— Егор Андреевич прав, господин генерал. У меня в кузнице не такие масштабы, но я каждую деталь проверяю. Лучше потратить лишний час на проверку, чем потом переделывать изделие полностью.

Иван Дмитриевич что-то записывал в небольшую записную книжку. Он сопровождал нас молча, но внимательно следил за всем, что я говорил.

— Идёмте, покажу цех сборки замков, — предложил генерал. — Это наша главная головная боль.

Мы перешли в соседнее здание, где за длинными верстаками сидели десятки мастеров, собирающих ружейные замки. Каждый замок состоял из множества деталей — курок, боевая пружина, спусковой крючок, огниво, полка для пороха… Всё это нужно было точно подогнать друг к другу, чтобы механизм работал плавно и надёжно.

Я подошёл к одному из мастеров и попросил показать готовый замок. Мастер, пожилой человек с натруженными руками и усталыми глазами, протянул мне недавно собранный механизм.

Я взвел курок — движение было тугим, с заеданиями. Нажал на спуск — курок упал, но не резко, а как-то вяло, без должной силы. Повторил несколько раз — каждый раз ощущения были разными, то туже, то легче.

— Вот видите, — сказал я генералу. — Механизм работает неравномерно. А всё потому, что детали подогнаны неточно. Где-то зазор слишком большой, где-то детали трутся друг о друга слишком сильно.

— А как наши союзники делают? — спросил генерал.

— У них стандартизация, — ответил я. — Каждая деталь изготавливается по точным образцам, с минимальными допусками. И тогда детали с разных замков взаимозаменяемы — можешь взять курок от одного, пружину от другого, собрать третий замок, и всё будет работать идеально.

— А у нас?

Я попросил мастера дать ещё один замок и попытался поменять детали местами. Курок от первого замка не встал на место во втором — отверстие было чуть меньше. Пружина тоже не подошла — крепления оказались на разном расстоянии.

— Вот видите, — показал я. — Каждый замок уникален. Мастер подгоняет детали вручную, под конкретный экземпляр. Это требует огромного времени и мастерства, а результат всё равно нестабильный.

Генерал Давыдов выглядел всё более подавленным:

— И что делать? Как исправить это?

— Нужны точные инструменты, — объяснил я. — Калибры для проверки размеров, шаблоны для изготовления одинаковых деталей, измерительные приборы. И нужна система контроля качества на каждом этапе.

Я взял со стола одну из пружин, которая должна была придавать курку силу удара. Попробовал согнуть её пальцами — пружина поддалась слишком легко, почти не сопротивляясь.

— А вот ещё проблема, — сказал я. — Пружина слишком мягкая. Сталь плохого качества или неправильно закалена. Отсюда слабый удар курка, отсюда осечки.

Савелий Кузьмич попросил у мастера разрешения взять пружину и внимательно её осмотрел:

— Егор Андреевич прав. Это сталь неправильно отпущенная. Либо перегрели при закалке, либо слишком быстро остудили. У меня такие пружины не прошли бы проверку.

Генерал повернулся к сопровождавшему нас мастеру завода — грузному мужчине средних лет в кожаном фартуке:

— Василий Петрович, вы слышали? Почему пружины такого низкого качества?

Мастер замялся:

— Ваше превосходительство, мы делаем как всегда делали. Берём железо, куём, закаливаем… Как иначе, не знаем.

— Вот поэтому я и пригласил Егора Андреевича, — вздохнул генерал. — Наши мастера не знают, как делать лучше. А враги наши знают, и их оружие превосходит наше.

Мы обошли ещё несколько цехов — где изготавливали ложи для ружей, где полировали и гравировали готовые изделия, где проводили окончательную сборку и проверку оружия. Везде я видел одну и ту же картину — хорошие мастера, которые старались как умели, но были скованы отсталыми методами и отсутствием точных инструментов.

В цехе испытаний нам показали, как проверяют готовые ружья. Испытатель засыпал в ствол увеличенный заряд пороха, вставлял пулю, заряжал замок и стрелял в специальный щит. Если ружьё выдерживало — считалось годным, если ствол раздувало или замок разрушался — в брак.

— Какой процент проходит испытания? — спросил я.

— Как я уже говорил, примерно семьдесят процентов, — ответил генерал. — Остальные отправляются на доработку или в переплавку.

— То есть треть труда впустую, — подытожил я.

— Именно, — кивнул Давыдов. — Вот поэтому я и прошу вас помочь уменьшить брак и улучшить качество.

Мы вышли из производственных корпусов и направились в административное здание, где генерал распорядился подать чай и закуски. Устроившись в его просторном кабинете, я наконец смог собраться с мыслями и сформулировать свои наблюдения.

— Господа, — начал я, когда все расселись вокруг большого стола, — проблема вашего завода не в отсутствии мастерства у рабочих. Проблема в системе. Вы пытаетесь производить точные механизмы методами, которые для этого не подходят.

— Объясните подробнее, — попросил генерал, наливая мне чай.

Я достал из кармана карандаш и начал рисовать на листе бумаги:

— Смотрите. Ружейный замок — это точный механизм, где каждая деталь должна взаимодействовать с другими с минимальными зазорами и трением. Чтобы этого добиться, нужны три вещи.

Я нарисовал три пункта:

— Первое — точные инструменты для изготовления деталей. Калибры для проверки размеров, шаблоны для придания одинаковой формы, измерительные приборы.