Серая сталь (СИ) - Земляной Андрей Борисович

– Нет, токма стоят и глазами так страшно лупают.

– Ну пойдём поглядим кого это ночью принесло. – Николай поправил кобуру, и накинув пиджак вышел в длинный коридор, проходивший через всю квартиру.

– Господа. – Он вошёл в зал, где уже сидели Михалыч, Като, и два рослых, плечистых полицейских, разливавших чай из маленького чайничка на столе.

– До тебя, Коля. – Михалыч хмуро глянул на Николая, встал и оправил рубаху.

В это время оба полицейских тоже встали, и как показалось виновато посмотрели на Николая.

– Боярич Белоусов? – Уточнил надзиратель, достал из кармана бумагу, и развернул её. – По делу об убийстве княжны Голицыной Веры Всеславовны предписано вам немедля явиться в управление городской полиции, на улице Никольской.

Мир вокруг Николая покачнулся и выцвел, став чёрно-белым.

– Как это случилось?

– Дома нашли. В кровати лежала. – Второй полицейский, пожал плечами. – Пробрался кто-то да ножом…

Николай постоял с закрытыми глазами и через минуту посмотрел в глаза полицейского и только качнул головой.

– Поехали.

8 Глава

Жестокое убийство знаменитой московской красавицы, и всеобщей любимицы княжны Веры Голицыной, всколыхнула всё российское общество, вновь поставив пред полицией вопрос о безопасности граждан. Если даже такие люди как княжна, не могут быть защищены в собственной спальне, на что же тогда надеяться простым жителям города?

Полиция и следственная управа принявшее дело к рассмотрению, пока не называет виновных, хотя по нашей информации арестован боярич Белоусов которого в последнее время часто видели в обществе княжны Голицыной.

Но приписывая бояричу денежные мотивы, полиция совершенно упускает из виду, что личное состояние боярича оценивается примерно в десять миллионов рублей, а сам Белоусов не склонен к азартным играм и мотовству, столь заразительному в молодости. Кроме того, из вещей княжны, пропал лишь один предмет — драгоценный перстень с большим изумрудом, который и подарил боярич. Таким образом действия полиции вызывают вполне законные вопросы. Не является ли арест молодого человека способом увести следствие от лиц действительно причастных к преступлению

Пётр Струве Новое Московское Слово 25 июня 1920 года

Российская империя, Москва, Главная управа Московского уголовного сыска коллегии внутренних дел. Улица Никольская.

Полицейская пролётка домчала до Управы быстро, и почти не видящего ничего вокруг Николая повели длинными, пахнущими пылью, коридорами пока не поставили перед дверью в кабинет.

– Белоусов?, следователь московского уголовного сыска, губернский секретарь Никифоров. – Коротко отрекомендовался хозяин кабинета — мужчина в неопрятном, мятом и пыльном кителе, и с морщинистым, отёчным лицом кивнул головой на табурет привинченный к полу. – Садись. — Затем он положил перед Николаем пачку бумаги и перо. – Пиши, как влез, к княгине, как зарезал, и за что. И знай, что за признание, срок скостят как минимум на пару лет, а то и на три. Хотя тебе и так пожизненное светит.

– Куда пробирался? – Николай чуть всплыл на поверхность, и сфокусировал взгляд на следователе. — Зачем мне нужно было убивать Веру? Я любил её. Я даже кольцо купил. Хотел предложение делать.

– Ты мне тут не устраивай балаган! — Неожиданно заорал Никифоров стуча кулаком по столу. – О твоих шашнях с княжной, в Москве, только немой не болтал!

— И что? – И не шашни это никакие. Потрудитесь выбирать выражения, господин губернский секретарь. – Чёрная тоска затопившая разум Белоусова начала отступать перед злостью на наглого полицейского.

— Я тебя голубок, посажу в такой острог, что ты будешь слёзные письма писать по всем инстанциям. — Прошипел в лицо Николаю Никифоров наклонившись над столом.

– И обращайтесь ко мне, согласно сословного уложения, господин следователь. – Голову Николая словно продуло холодным сквозняком от ярости, и он поднял взгляд смотря прямо в глаза следователю. – Я дворянин, и требую соответствующего обращения.

– Ах, так? – Карандаш хрустнул в руке Никифорова. – Будет тебе обращение. Сейчас в камеру отправишься. А там с тобой побеседуют. Варнаки любят таких. Гладеньких, да молоденьких.

– Я же могу позвонить адвокату? – Спокойно спросил Николай, хотя внутри него всё кипело от бешенства.

– О, да. – Ваше сиятельство. – Следователь с кривой ухмылкой кивнул на аппарат. – В адвокатской конторе только и ждут вашего звонка.

– Спасибо. – Николай достал портмоне, порывшись по кармашкам, вынул визитку, и набрал пятизначный номер.

Ответили не сразу. Сонный голос, раздражённо бросил в трубку

– Слушаю!

– Простите за поздний звонок. Я хотел бы поговорить с господином Ульяновым.

– Я вас слушаю.

– Это боярич Белоусов, вы приезжали ко мне, по делу об убийстве банды налётчиков.

– Да, да. Я помню вас боярич. – Ульянов, судя по голосу, уже совсем проснувшийся, перехватил инициативу. – У вас проблемы?

– Да, Владимир Ильич. Я нахожусь в управлении на Никольской, а рядом следователь Никифоров. Губернский секретарь полицейского департамента.

– Что нужно? Вытащить вас?

– И это тоже. Но у меня ещё одна просьба. Я заплачу сто тысяч рублей, но хочу, чтобы вы стёрли этого человека. Наймите хоть пять контор, и десяток газет, но эта тварь не должна больше работать в полиции.

– Я вас понял, боярич. – Через… полчаса я буду у вас, а вы уж продержитесь это время.

– Не беспокойтесь, я дождусь. – Николай повесил трубку на аппарат, и посмотрел на белого от злости следователя. – Вы меня хотели с кем-то познакомить?

Камеры располагались в подвале здания, и Николаю, которого вели под конвоем сразу два нижних чина, пришлось спуститься на три этажа. Затем несколько громыхающих железом решёток, и его втолкнули в полутёмное помещение.

Камера была большой, примерно восемь на восемь метров, а вдоль стен были сделаны трёхъярусные нары. В центре комнаты стоял длинный стол с лавками, и сейчас за этим столом, прямо напротив входа, сидел бородатый кряжистый мужчина в простой рубахе и штанах, а по сторонам сидели такие же нечёсаные и бородатые мужики. Остальные сидельцы лежали по нарам, но судя по блестевшим в темноте глазам не спали.

– Ну здравствуй будь, мил человек. Проходи, садись. Расскажи нам что тебя в дом наш привело.

– Слышь, варнак. Не хочу я не говорить с тобой, ни видеть тебя. – Устало произнёс Николай, садясь на лавку. – Так что заткнись, и не отсвечивай.

Пахан чуть толкнул мужика что сидел по левую руку.

– Мишаня, поучи юношу вежливости.

– Это мы зараз. – Мужчина встал, и только когда он поднялся, Николай смог оценить рост великана. – Не торопясь он шагнул к Белоусову, и уже поднял руку, как мгновенный удар локтем в пах, заставил его согнуться, и с выпученными глазами склониться к столу. Словно дожидаясь этого момента, Николай зацепил его за ворот рубашки и рывком дёрнув вниз, впечатал лицом в толстые доски, из которых была сделана столешница, и перехватив тело за шею левой рукой, правой свернул голову набок.

Когда встали все четверо оставшихся, в руке двух из них блеснули ножи.

– О! – Радостно воскликнул Николай. – А эту игру я знаю.

– Какую игру? – Чуть опешил «Иван».

– Кто выжил тот и прав. – Николай сдвинулся в сторону от лавки и запрыгнув на стол, точным ударом в висок уложил первого варнака. С удовлетворением отметив как хрустнули кости головы, заблокировал ударом стопы широкий взмах ножом второго, и крутанувшись в пол оборота пяткой пробил ему в грудь. От второго ножа пришлось уходить подпрыгнув вверх, но приземлился он на колени, ударив третьего пальцами в горло, так, что, смяв гортань, достал до позвоночника. Оставшийся на ногах вожак, ещё не понял, что его друзья мертвы, сделал шаг, и запнувшись об лежащее тело, упал на пол. Не теряя ни мгновения, Белоусов спрыгнул со стола, ударив ногами в позвоночник, и под влажный хруст перемалываемых костей резко крутанулся на месте.