Экс на миллион (СИ) - "Greko"

У Изи и Оси глаза по пять копеек! Такого количества денег они в жизни не видели. Не понимали — видно опять же по глазам, — что делать со своей долей? Была предварительная договоренность: мне, Пузану и Беленцову — по четверти, а пацанам оставшиеся 25 процентов. То есть им причиталось порядка четырнадцати тысяч рублей. Да за такие деньжищи в трущобах Китай-города порвут на британский флаг и «здрасьте» не скажут!

— Изя, Ося! Не вздумайте отдавать свои деньги на хранение Пузану. Сделаете так — я за вашу жизнь и медяка не дам.

— А что же нам делать? — чуть не заплакали парни.

— Меня держаться. Про банки слышали? Есть такая услуга — аренда сейфа.

Насчет сейфа я точно не был уверен, но о том, что так называемые «безопасные ящики» уже существуют, узнал в Банке общества взаимного кредита.

— Это что же, мы, как буржуи, теперь будем деньги в банке хранить? — изумился Ося.

— Слушай, что тебе человек говорит! — толкнул его локтем Изя. Ося ответил своим.

— Так, ша! Нам сперва нужно до Москвы добраться! — прервал я разгорающийся спор.

— Вот именно! — влез Беленцов. — Как? Хотелось бы услышать план, Командор.

— Я тебе, Бодрый, уже говорил: у меня все продумано. И да, вот еще момент. Все самые удачные преступления оборачиваются пшиком из-за жадности. Да-да! Золото застит глаза, и люди начинают совершать дурацкие поступки. В итоге, ни денег, ни свободы, ни, порой, самой жизни. Услышьте меня! Я, в первую очередь, к тебе, Бодрый, обращаюсь. Никакой самодеятельности! Никаких ненужных телодвижений.

— Чего это сразу я⁈ — обиделся Сашка.

— Больно продуманный! Потому так и знай: я слежу за тобой, — я почти ткнул растопыренными пальцами себя в глаза, а потом указал «козой» на Бодрого.

Тот сморщил обиженную моську. Плевать. Была бы возможность, саквояж приковал бы к руке наручниками. Чтобы меньше соблазнов возникало у подельничков. Одно успокаивает: все трое — не профи. Мозги еще не трансформировались. Наверное.

Сгреб деньги обратно со стола в саквояж.

— Ну, что? Погнали?

К утру мы добрались до Алексина. Отмахали порядка 150 верст. Наглотались пыли, хорошенько протряслись. Но никто не роптал. Расстались с кучерами у чайной, где позавтракали. Двинулись неспешно в сторону Оки. По дороге я прикупил себя кепку-восьмиклинку, чтобы не выделяться в толпе непокрытой головой.

— Вы, Командор, в этой кепке смотритесь еще опаснее, чем раньше, — сугодничал Бодрый. — А это что за знакомая личность⁈

— Сюрприз! — радостно воскликнул я и замахал свободной рукой, приветствуя капитана моторки Евстратыча. Его лодка неспешно покачивалась на воде, удерживаемая на месте швартовыми канатами.

… Не подвел Пузан, отработал свою долю. В его обязанность входило обеспечить нам пути отхода с использованием новейших технических средств. То бишь всеми правдами-неправдами сподвигнуть знакомого мне капитана моторки на перевозку нашей группы под видом любителей водных прогулок. Октябрь, конечно, не самое подходящее время, но туристы — они такие энтузиасты… На этом строился мой расчет. Если будет погоня, по воде нас никто не догонит. И вряд ли кто догадается, что мы выбрали такой нестандартный вариант. Захотят нас найти, будут ловить на вокзалах Тулы или Калуги. Но никак не в Алексине или на Оке.

Как ни странно, но с учетом забастовки на «железке», водная прогулка — один из немногих реальных вариантов добраться до Москвы. Есть свои сложности — шлюзовая система, например, на отрезке от впадения Москва-реки в Оку до южных окраин столицы. Но она вполне преодолима. Как и закупка бензина в аптеках по дороге.

Зарычал запущенный двигатель. Помощник Евстратыча, вертлявый смазливый блондинчик в латаной тужурке, отдал концы. Не помер, конечно, а лишь канаты отвязал.

Поплыли. Или пошли? Полетели!

В моторке, рассчитанной на большую компанию, расположились с комфортом. Нам даже не мешал здоровенный металлический ящик, расположенный почти посредине лодки чуть ближе к корме. За ним прятался от случайных брызг двигатель в шесть лошадиных сил, которого хватало, чтобы двигаться со скоростью десять верст в час. По крайней мере, так утверждал Евстратыч, отбивавшийся от шквала вопросов, которыми его засыпали Ося и Изя. Им было неинтересно любоваться великолепным сосновым обрамлением берегов Оки или глазеть на баржи, забитые хлебом и прочими дарами среднерусской полосы. Техника! Молодость! Любопытство! По-моему, они даже забыли на время о саквояже и своей нехилой доле.

— А почему трубы нет?

— Потому что стоит четырехтактный двухцилиндровый двигатель.

— А как он заводится?

— Для запуска имеется два зажигания, — вразумлял технически безграмотных юнцов капитан. — Магнето, вращательное, и аккумуляторное, с особенно сильной искрой.

— Что такое искра, дядя Евстратыч?

— Это…

— А тактный — что за зверь?

— Это…

Ну пошло-поехало. Я отключился от болтовни у руля и даже перебрался в небольшую каюту на носу на два спальных места, чтобы мне не мешали дремать. Бодрый было дернулся ко мне со своими вопросами, но тут же был отправлен в пешее эротическое путешествие на корму. Как и неизвестный мне член экипажа, который — я был в этом почти уверен — не иначе как подсадная утка от Пузана. Из него такой же морячок-речник, как из меня артист эстрадного жанра с труднопроизносимым названием престидижитатор. Уж больно интересен ему мой саквояж. Глаз да глаз за этим типом. А дорога-то дальняя!

Долго ли нам плыть? Между Москвой и Алесиным по воде не меньше 350 верст. Реки петляют, в шлюзах заторы — Евстратыч стартанул нам навстречу в момент нашей посадки на поезд до Белева и поспел тютелька в тютельку. Ночью, перед самым нашим прибытием на берег Оки. Так что, считай, почти трое суток нам добираться. Хватило бы хавчика и питьевой воды… Впрочем, можем затариться провизией и бензином и в Серпухове, и в Кашире, и в Коломне.

… В столице пастилы мы оказались ровно через сутки.

— Евстратыч! Что у нас с топливом?

— Закупаться надоть. И масла моторного. Я специально подрулил поближе к складу Нобелей. Там цена лучше, только брать нужно не менее пяти пудов.

«Заправка» выглядела необычно. К самой большой среди десятков пристаней, облепивших берег за местом впадения Москва-реки в Оку, были пришвартованы плоские железные баржи с нефтью. Меж этих монстров затерялась — заранее не знаешь, не найдешь — низко сидящая в воде барка с симпатичным деревянным домиком в окружении пирамид из крепких жестяных бидонов. Каждый бидон содержал пуд бензина и был опечатан пломбой.

Капитан перепрыгнул на борт барки и через минуту разорался:

— Бога побойтесь! Отчего цена за облака улетела?

— Остатки продаем. Скоро и этого не будет, — устало сообщил из домика на борту чей-то голос. — Не слышали, что ль: в Баку еще в августе все промыслы сожгли. Заводы встали. Нету нефти в Баку.

— Что же делать? — растерялся Евстратыч.

— Что делать, что делать? — передразнил я старого моряка. — Не тормозить! Налетай — подешевело: было рубль — стало два! Дядя Вася платит!

— Сколько брать-то, Васечка? — засуетился капитан.

— Да сколько в твою лоханку войдет без ущерба для скорости.

— Так пудов двести. Осилишь?

Еще три дня назад мне и в голову бы не пришло так шиковать. Все изменилось. Деньги жгли ляжку. Но и голову терять не стоило. Я сообразил, что капитан на радостях размахнулся.

— Урезай осетра, кэп. У тебя вместимость лодки до 12–15 человек. Нас шестеро. Каждый из нас тянет пуда на четыре-пять. Сколько получается?

Евстратыч вздохнул. Птица Обломинго мазнула его своим крылом.

— 30 пудов возьмем. 75 целковых.[1] И еще четвертной за тару.

— Держи «катьку».

Кэп с помощником споро перекидали на борт тридцать бидонов, а сколько было пустых — сдали. Лицо его выражало одновременно и радость, и тревогу. Будущее виделось в черном свете, а приобретенный на халяву запас вдохновлял. Отогнал катер задним ходом от барки. Двинулся вверх по Москва-реке.