Калинов мост (СИ) - Криптонов Василий

— Красивое, — вежливо похвалил Лесовичку. — Это вся презентация, или другие слайды будут?

— Гляди! — строго сказала Лесовичка. — Гляди внимательнее!

Несуществующая камера пошла вниз. И стало видно, что снежная поверхность не однородна. Тут и там мелькали крупные проталины. Так, будто в этих местах находились выходы теплотрасс. Проталины были разбросаны хаотично, на довольно приличной площади.

Я нахмурился. Просто так, сам собой, снег таким образом растаять не мог.

«Камера» опустилась ещё ниже, нацелившись на одну из проталин. Земляна, сидящая рядом со мной, ахнула.

У ствола большого дерева на темной земле лежали волкодлаки. С десяток.

— Неужто дохлые? — негромко спросил Егор.

Я покачал головой:

— Не похоже.

Словно подтверждая мои слова, один из волкодлаков поднял башку. Уставился в несуществующую камеру, оскалился. После чего опять уронил башку на лапы.

— Спят, — прошептал Захар. Чуть слышно, как будто боялся разбудить тварей.

Сидящие у стола девчонки прижались к отцу.

— Спят, — подтвердила Лесовичка. — Покуда сил не набрались — спят.

Я взглянул на неё.

— Снег начал таять из-за того, что твари набираются сил?

— Верно. Обычно-то по весне снег сам собой сходит, а тут леший природу взбаламутил. Что замыслил, не ведаю. Да только ясно, что не доброе дело.

— Да уж. Семи пядей во лбу быть не надо, чтобы догадаться… Где это место?

— Недалече, верст пятнадцать. За нашей деревней село большое, называется Бобры. Вот, в лесу подле того села леший всё и затевает.

— Большое село — большая добыча, — пробормотал Егор. — Это что ж он, сволота, исполнять-то собрался? А?

Мы с охотниками переглянулись.

— Когда твари очухаются? — я посмотрел на Лесовичку.

Та развела руками.

— Я им не хозяйка, не ведаю. По виду — пока ещё снулые они. Едва-едва пробуждаются. В силу не раньше заката войдут.

Лесовичка взмахнула рукой. Яблоко, висящее под потолком, исчезло, картинка пропала.

— Ну то есть, часов десять-двенадцать в запасе у нас есть, — пробормотал я. — Понял, принял. Благодарю за сигнал, будем реагировать. Местное население могу оставить под вашим присмотром? Когда отогреются и обсохнут, дорогу домой покажете?

— Покажу, чего ж не показать. Мою-то избушку никому не найти, пока сама того не пожелаю…

В этот момент из-за двери донеслось горестное ржание. И вопль:

— Хозяин! Ты здесь?

В дверь долбанули чем-то увесистым. Например, копытом. Дверь распахнулась. За порогом стояла Тварь.

Она потянула ноздрями воздух и уставилась на меня глазами, полными осуждения.

— Чай, значит, пьёте. С мёдом. С баранками…

Тварь негодующе раздула ноздри. Глаза сверкнули. Девчонки, сидящие за столом, очнулись от оцепенения и завизжали.

— Никому не найти, говорите? — усмехнулся я, обращаясь к Лесовичке. — Ну-ну.

* * *

— Да хорош тебе обижаться! Говорю же, мы в эту избушку случайно попали. И не угощали нас ничем, кроме чая, у кого хочешь спроси!

— А почему тогда баранками пахло?

— Да откуда я знаю? Может, и были баранки — до того, как мы появились. Но их раньше съели.

Тварь фыркнула, выражая крайнюю степень недоверия, и продолжила скакать. Люди, в её понимании, существовали на свете исключительно для того, чтобы своевременно обеспечивать лакомствами бедную лошадку. А если люди эти функцию не выполняли — непонятно, для чего существовали вообще.

Благо, в Давыдово мы примчались быстро, и я сдал оскорбленную в лучших чувствах Тварь Даниле — успокаивать нервы свежими пышками.

Сам поднялся в башню и рухнул спать. Про волкодлаков на проталинах подумаю завтра. Благо, время до заката есть.

Утром, проснувшись, я проанализировал собственное текущее состояние. Шуликуны принесли в общей сложности сто две родии. Вместе с теми, что уже были на балансе, получается сто девяносто три. Немало, но до Тысячника далековато. А значит, что? Значит, надо действовать. Благо, и поле деятельности мне уже предоставили.

Я спустился на первый этаж. Земляну и Захара не увидел, Егор сидел в столовой. Тётка Наталья ворковала около него.

— Кушайте-кушайте, Егор Степанович! Чай, утомились вчера? Вернулись-то — за полночь уже, и не перекусили даже. Разве ж можно этак, себя-то не беречь?

— Благодарствуйте, многоуважаемая Наталья Парфеновна, — гудел в ответ Егор. — Ремесло наше непростое, но от кушаний ваших да заботы не только в нутре, но и на душе лучше становится! Прямо-таки, можно сказать, расцветает душа.

— Ах, что вы такое говорите, Егор Степанович…

— Истинную правду, Наталья Парфеновна! Истинную правду.

Заалевшая тётка Наталья принялась передвигать на столе посуду. Которая, на мой взгляд, и без того была расставлена идеально. Егор смотрел на тётку Наталью влюбленными глазами. Я остановился в дверях, чтобы не портить момент. Но ни продолжать многообещающий диалог, ни переходить к действиям Егор не стал. Когда тётка Наталья взглянула на него, смущенно опустил глаза в тарелку.

Я понял, что жду напрасно, и откашлялся.

— Гхм, гхм. Доброе утро.

Егор и тётка Наталья вздрогнули.

— Здрав будь, Владимир, — буркнул Егор.

Тётка Наталья поклонилась, пролепетала что-то про закипающий самовар и убежала.

— Будешь дальше тупить — так и помрёшь холостяком, — усаживаясь за стол, с осуждением сказал Егору я. — Гравий, чтоб ты знал, на тётку Наталью тоже глаз положил.

— Так Гравий же в Сибири?

— Тю! Это он сейчас в Сибири. А в следующую секунду шагнёт на Знак, и тут как тут. Долго ли умеючи? А Гравий — парень видный. И ест больше тебя.

Егор озадаченно засопел. Я придвинул к себе блюдо с оладьями и принялся насыщаться. Скоро прискакал Неофит. Появились Земляна и Захар.

— Ну что, коллеги? — воззвал я. — Ваши предложения?

— Бить тварей, — сказал Захар. Героически взмахнул вилкой.

Он кипел энтузиазмом. Ну, ещё бы — со вчерашнего побоища ни родий, ни костей не досталось. Отыграться хочется.

— Тварей? — оживился Неофит. — Каких тварей? Меня возьмёте?

— Разных. Тебя возьмём. Наверное. Если опять в самоволку не сбежишь… Что бить их надо, это понятно, не обсуждается. Конкретнее? Что предлагаете делать?

— Ну, самое простое: прийти в ту деревню, что лесовичка показывала, и там занять оборону, — предложила Земляна. — Можно и Манок запалить — лишним не будет. Волкодлаки придут — мы их…

— А леший?

— Ну, леший… — Земляна пожала плечами. — Леший — это людей побольше взять нужно. Десяток, что ли, собрать. А может, полусотню?

Тут у неё азартно сверкнули глаза. Будучи Пятидесятницей, Земляна могла поднять ранг, только покомандовав полусотней. Такое вот забавное ограничение, время от времени встречающееся на пути прокачки. Довольно разумное. Хочешь стать сильнее? Убедись, что есть достаточное количество людей, доверяющих тебе безоговорочно. А если таковых нет — ну, может, как вариант, и не надо тебе сильнее становиться. Один в поле всё равно не воин.

— Добро, собирай, — сказал я. — Муть странная творится, люди лишними не будут.

— Соберу! — поднялась Земляна. — Только, Владимир…

— Ты командовать будешь, — кивнул я. — Сам пойду в твою полусотню. Все присутствующие, думаю, тоже не откажутся.

— Не откажусь, — кивнул Егор. — Ты давно заслужила, Землянка, поднимайся.

— А ты-то сам, Егор? — спросила покрасневшая Земляна.

— Ну, про меня ты знаешь… Не хочу я. Не могу. Пока.

Услышанное мне, несмотря ни на что, понравилось. Там появилось «пока». Раньше «пока» не было.

Захар озадаченно посмотрел на меня.

— А ты же вроде хотел до Тысячника подниматься? Неужто уже родий набрал?

— Да не, ещё соток восемь надо. Но я их, теоретически, в любой момент набрать могу… Ладно, Землян, давай, созывай народ. В наш оплот загляни обязательно. Вообще, спокойно от моего имени говори. И всем ещё объясняй, что скоро в тысяче постоять придётся. Я слух, в общем-то, распространил, народ в курсе, но повторенье — мать ученья.