Мечников. Свет разума (СИ) - Алмазов Игорь

М-да, с этим бы я поспорил. Не очень удобное стечение обстоятельств… Если мне ещё раз придётся столкнуться со Сперанским, защищать его будет Андрей Бахмутов. С одной стороны, я рад за старого друга, но эта новость вызывает у меня смешанные чувства.

— Это к лучшему! Теперь вся ваша семья в сборе, — заключил я. — Вам остаётся только родителей сюда из Хопёрска перевезти.

— Мы как раз это и планируем сделать в ближайшее время, — произнёс Андрей. — На эти деньги нам бы хватило приобрести жильё в Пензе. Правда, не уверен, что кто-то захочет купить наш дом в Хопёрске. Люди, наоборот, бегут оттуда. Ты один — исключение.

— Слушай… — задумался я. — А давай я у вас дом куплю?

— Ты⁈ — удивился Андрей. — А зачем он тебе?

— Я как раз недавно думал о том, что хотел бы иметь в Хопёрске что-то вроде дачи. После свадьбы мы с Анной переедем в Саратов — я там строю особняк. Но если мне захочется посетить Хопёрск, было бы здорово иметь место, куда можно в любой момент вернуться. А стеснять будущего тестя своими поездками мне явно не захочется.

— Так мы будем только рады, Алексей! — обрадовался Бахмутов. — Как родители подготовятся к переезду, я тебе письмо отправлю. Если ты, конечно, не передумаешь.

Вряд ли передумаю. Дом этот находится прямо около леса. Река в нескольких шагах. Под дачу — самое то. Хопёрск в сравнении с Саратовом — это прямо-таки курорт! Благо после того, как я там поработал, количество всяких тварей в лесах значительно сократилось.

— Мне тоже есть, чем похвалиться! — сказала Соня. — У меня всё-таки получилось закрыть первый курс, даже несмотря на то, что я поступила через полгода после его начала.

— Прекрасно! Кстати, больше вас профессор не вытаскивал на Мёртвое озеро? — спросил я.

— Нет, нам и прошлого раза хватило, — поёжилась Соня. — Сейчас ту зону полностью оцепили. Да и озера, как такового, больше нет.

Точно, Лебедев же испарил его до самого дна. От озера остался только овраг и наслоения ила.

А Соня сильно изменилась за эти полгода. Сразу видно, что учёба ей пошла на пользу. Когда я впервые оказывал ей помощь и помогал поступить в академию, она из себя даже пару слов выдавить не могла.

И ведь голос — это её главная сила. Учитывая, насколько велика её магия звука, она с лёгкостью может кого-нибудь убить одним словом. Видно, что преподаватели всерьёз занялись её обучением. Человек с такой силой должен уметь держать себя в руках. Помню, как она вскрикнула и случайно пробила мной стену в своём доме. С тех пор так больше ни один пациент со мной не поступал!

Андрей снова закашлялся, вскочил с кресла, резко отвернулся и принялся судорожно искать платок.

— Соня, ты не против, если мы с твоим братом поговорим наедине? — произнёс я.

— Да-да, конечно, — закивала она, а затем шёпотом добавила: — Пожалуйста, помоги ему, Алексей. Мне он не признаётся. Говорит, что с ним всё в порядке. Но я ведь не слепая!

Девушка удалилась в другую комнату, а я принялся готовить свои инструменты. Правда, с собой у меня был только фонендоскоп. Неврологическим молоточком, тонометром и кучей лекарственных препаратов пришлось пожертвовать — они остались в сумке с огненными кристаллами, которые разворотили всё измерение Януса.

— Снимай верхнюю одежду, — велел я. — Только со мной спорить не вздумай. Если решу, что со здоровьем у тебя совсем беда — вечером поедешь со мной.

— Да ты чего? Не могу я! — запротестовал Бахмутов. — Мне уже завтра нужно идти с начальством знакомиться. На следующей неделе — выступать на службу! Нет-нет, покинуть Пензу я никак не смогу.

— Тогда давай попробуем разобраться с твоим недугом здесь и сейчас, — заключил я. — Покажи мне платок.

— Эх… — поморщился он. — Вот.

Андрей положил на стол платок. Я внимательно осмотрел мокроту, которую ему удалось откашлять. Густой слизи, которая выделяется при бронхиальной астме, там не было. Зато крови — полно. Алая, свежая, ещё не свернувшаяся. Ох и нехороший же признак… Сразу по прожилкам крови вижу, что вышла она именно из дыхательных путей. Значит, кровохарканье истинное.

Ему бы сейчас хотя бы рентген сделать. Хотя, возможно, я смогу поставить диагноз и старыми методами. Раньше мне даже за счёт них хорошо удавалось справляться с обследованием пациентов.

— Рассказывай, когда чаще всего возникает кашель? — спросил я. — Утро, вечер?

— Когда угодно, — снимая рубашку, ответил Андрей. — Никаких закономерностей.

Если вспомнить предыдущие симптомы, можно сразу же исключить туберкулёз и обычный бронхит. Температуры у него нет. Сохраняется одышка, лицо бледное…

Так, а это ещё что?

— Андрей, ну-ка покажи пальцы, — попросил я.

— А что с ними не так? — пожал плечами он. — Вот, смотри.

Бахмутов протянул руки, и я тут же увидел очень специфический симптом.

Барабанные палочки. Это я ни с чем не перепутаю. Колбовидное утолщение концевых фаланг. И деформация ногтевых пластинок, которую в моём мире называли симптомом часовых стёкол.

Учитывая, как долго он страдает от заболевания лёгких, увидеть нечто подобное было неудивительно. Но эти симптомы натолкнули меня на мысль, которую я сразу же решил проверить.

Первым делом я прослушал лёгкие. Там всё, как и всегда. Хрипы. Правда, они стали куда легче, чем раньше. Значит, дело не в аероспазме, от которого он страдал ранее. Но при этом больше ничего нового я не услышал. Конечно, опухоль и туберкулёз на слух не ищут, но признаков этих заболеваний я не нашёл.

Но уже знаю, где искать основное!

— А теперь не удивляйся, — произнёс я. — Сейчас буду пользоваться старым дедовским методом. Такого тебе больше ни один лекарь не покажет.

Бахмутов напрягся, опасаясь, что сейчас ему будет больно. Но вскоре успокоился, когда осознал, что я лишь постукиваю пальцем по его грудной клетке.

Перкуссия. Старый добрый метод, который здесь так никто и не придумал, а в моём мире его постигла ещё более печальная участь. Его просто-напросто забыли. Появились современные технологии, молодые врачи стали отдавать предпочтение им и перестали использовать старые методики, которые, между тем, не подводят никогда!

Я простучал границы сердца. Их я, естественно, знал на зубок. Этому ещё на третьем курсе учат. А в кардиологии я всегда хорошо разбирался.

— Вот оно где… — прошептал я. — Сердце-то у тебя, Андрей, вправо улезло. За границы нормы.

— Как это улезло? — напрягся он. — Куда улезло? Зачем?

— Расширилось оно. Так на него повлияла твоя хроническая болезнь лёгких, — произнёс я. — Это заболевание называется лёгочным сердцем.

Правое предсердие и правый желудочек увеличены. А произошло это из-за увеличения давления в лёгочной артерии. Скорость кровотока в ней нарушилась в связи с постоянными скачками давления в грудной клетке. Кашель, приступы удушья, воспалительный процесс в лёгких — всё это повлекло за собой нарушение работы сердца и сосудов.

И кровь поступает в лёгкие именно оттуда. Из-за лёгочной гипертензии.

Этим заболеванием часто страдают курильщики. Сначала заболевают ХОБЛ, а затем уже замечают появление новых симптомов. Но с курильщиками всегда сложнее. У них кровохарканье можно ещё и на рак лёгкого списать.

А здесь всё ясно.

— И к счастью, этот недуг я легко могу залечить, — пообещал Андрею я.

Чего не смог бы сделать в прошлом мире.

Лекарская магия восстановила нормальное кровообращение, сняла воспалительный процесс в лёгких и убрала лишние гипертрофированные клетки в сердечной мышце.

После этого я попросил Андрея отдохнуть. Организму будет непросто пережить такие изменения, но за ночь он восстановится. На лечение Бахмутова ушло много времени. Я уже опаздывал на поезд.

Мы попрощались и договорились связаться через письма.

Покидать квартиру Бахмутовых было тяжело. Со здоровьем у Андрея всё будет в порядке, но совсем не даёт мне покоя тот факт, что теперь ему придётся служить князю Сперанскому.

И предупредить его я тоже не могу. Бахмутов — человек простой, прямолинейный. Обычный солдат. Сразу выдаст себя, если встретит князя. Не сможет сохранить в тайне то, что я рассказал. И не потому, что не умеет держать секреты. Просто Андрей смотреть будет на Сперанского с ненавистью и этим себя же и сдаст.