Кровавая ассамблея (СИ) - Иванников Николай Павлович

Однако, похоже, ссора разгоралась, как костер, в который подкинули сухих веток. Подобное развитие событий было для меня очень некстати. Но ведь не мог же я просто извиниться и отпустить этого наглого юношу с миром? Он может возомнить о себе бог весть что, и тогда уж точно жди беды. Таких горячих и дерзких лучше сразу ставить на место.

— Вам действительно интересно это узнать? — спросил я. — Тогда слушайте меня, молодой человек… Я вижу, глаза у вас на месте, а, значит, вы прекрасно видели, что эта дама пришла сюда в сопровождении мужчины. И тем не менее вы позволили себе без его дозволения заговорить с ней, хотя никогда ранее представлены не были. И даже предложили составить ей пару в серсо… Назвать вас невежей с моей стороны было большой ошибкой — скорее вы просто наглец!

Кристоф рванулся вперед, почти на четверть выдернув шпагу из ножен. Вероятно, он рассчитывал, что я сделаю то же самое, и мы сойдемся в лихой схватке прямо здесь, на лужайке перед особняком сиятельного князя Бахметьева. Или же надеялся, что его сестра-лисица схватит его за руку и не даст возможности обнажить шпагу полностью.

Но он ошибся. Лезть в драку очертя голову я не стал, да и сестра не пыталась его удержать. А потому вышло, что он сам себя поставил в дурацкую ситуацию, замерев на месте с чуть выдернутой из ножен шпагой. Лицо его сразу приобрело не очень уверенное выражение.

— Сударь! — голос его предательски «дал петуха». — Вы позволили себе сказать лишнее, и я буду вынужден скрестить с вами шпаги!

Ну надо же! Подозреваю, ему совсем недавно позволили носить настоящую шпагу, и он теперь не может дождаться, когда же появится шанс пустить ее в ход. Да и на эту ассамблею он нацепил ее лишь для пущего бахвальства. Ношение оружия на таких мероприятиях не запрещено, но все же подчеркивает служебный характер визита его обладателя.

Взять, к примеру, меня. Шпага на моем поясе вовсе не означает, что я собираюсь использовать ее по назначению, а говорит лишь о том, что прибыл я сюда не развлечения ради, а по делам государевой службы.

А этому мальчишке, подозреваю, просто хочется казаться тем, кем он на самом деле не является. И ему еще повезло, что он наткнулся именно на меня. Причем именно сегодня, когда у меня куча дел.

— Скрестить шпаги? — презрительно повторил я. — Да ну? Вы в своем уме, молодой человек? Я нахожусь здесь по делам службы и не располагаю временем преподносить уроки всякого рода юнцам. Если вы сейчас изволите обнажить свою шпагу, я прикажу гвардейцам арестовать вас и отправить в каземат, где вы сможете слегка остыть и обдумать свое поведение!

Послышался звонкий хлопок, с каким Катерина врезала кулачком себе по ладошке.

— Есть! — воскликнула она. — Круто ты его обломал!

Горячий парень Кристоф, его сестра-лисица и я вместе с ними одновременно посмотрели на нее с одинаковым недоумением. Катерина сразу опустила руки и скромно потупилась.

— Извините, — сказала она. — Я вас прервала. Продолжайте, продолжайте…

Должен заметить, речь моя Кристофу совсем не понравилась. Не такого развития событий он ожидал. Я даже подумал было, что горячая юношеская кровь совсем затмит ему разум, и в приступе гнева он окончательно утратит способность трезво оценивать ситуацию. И накинется на меня с обнаженным клинком, как бойцовый петух на ярмарке.

Но этого не случилось, хотя тяжелое прерывистое дыхание молодого человека и его разъяренный взгляд говорили о том, что именно этого он и желает. Но к чести его все же стоит заметить, что разум у него взял верх.

— Вы изволите прикрываться делами службы? — прорычал он глухо. — Что ж, сегодня я не стану вас отвлекать от ваших обязанностей. Но завтра на рассвете вы можете встретить меня на дороге у Волкова поля. И можете не беспокоиться: надолго я вас не задержу. Мне хватит и двух минут, чтобы проткнуть вас, сударь!

— Не могу не ответить вам тем же, — со смешком отозвался я. — Итак, до завтра, молодой человек! — Я повернулся к его сестре и коротко поклонился одной головой. — Сударыня…

Девица-лисица посмотрела на меня несколько испуганно. А потом схватила брата за рукав.

— Папеньке это точно не понравится! — пробормотала она.

Отвернувшись от них, я продолжил свой путь вкруг особняка. Катерина шла рядом, но не успели мы сделать и десятка шагов, как за спинами послышался торопливый топот. Я резко развернулся. Нас догонял Кристоф. В нескольких шагах он остановился и поднял руку.

— Эта… — сказал он, потрясая пальцем. — Забыл совсем… Имя⁈ Как ваше имя, сударь⁈ Не могу же я драться с вами, не зная вашего имени! Вдруг вы этого даже не достойны?

— Алексей Сумароков, камер-юнкер, — со льдом в голосе ответил я. — Вам не о чем беспокоиться, юноша, с вами скрестит шпагу дворянин из весьма древнего рода.

— Сумароков, — повторил Кристоф, словно пробуя на вкус мою фамилию. — Из Московских Сумароковых?

— Новгородских, если изволите, — терпеливо ответил я. — Вы удовлетворены? Извините, у меня еще дела!

— Бывал я в Новгороде! — кивнул Кристоф. — Не могу сказать, что мне там слишком понравилось.

— Вы просто не в тех местах бывали, — пояснил я. — А сейчас позвольте откланяться.

Отвернувшись, мы с Катериной продолжили свой путь. А неугомонный Кристоф все же крикнул нам вслед:

— Мое имя Кристоф Завадский! Завадский, сударь!

— Да поняли мы уже! — бросила ему в ответ Катерина, даже не повернув головы. И негромко добавила: — Вот зануда припадочная…

Мы прошли стену особняка до конца и свернули за угол. И взору нашему сразу предстали несколько шатров колоссальных размеров, расставленных на кажущемся бескрайним зеленом поле. Было их семь или восемь, но сосчитать в точности не представлялось возможным, потому что они закрывали друг друга. Внутри этих шатров находились столы, и цепочки лакеев в шикарных ливреях сновали туда-сюда с подносами на растопыренных пальцах.

Звенели бутылки и бокалы, звякали ножи и вилки. Мимо нас то и дело проносили огромные блюда с различными фруктами: яблоками, грушами, сливами. Но кроме привычных плодов были здесь и даже апельсины с ананасами, кои мне однажды уже доводилось пробовать во время одного из ужинов при дворе покойного императора.

Горячих блюд пока не выносили — наверняка их будут подавать, когда все гости соберутся и рассядутся. Впрочем, времени до этого часа оставалось уже не так много.

— Нормальная такая вечеринка, — заметила Катерина. И подергала меня за рукав. — Слушай, Алешка, а чего ты взъелся на этого мальчишку? Ну предложил он мне сыграть с ним в серсо — и что с того? Не убивать же его за это!

— Я просто напомнил ему о правилах приличия, и только лишь, — ответил я. — Никто не заставлял дурака бросать вызов.

— И что теперь? Завтра ты убьешь его?

Я повернулся к ней и, наверное, впервые за этот вечер взглянул ей в глаза. В отчаянно карие с голубой окантовкой глаза, в которых так и хотелось утонуть.

— Это дуэль, — пояснил я. — Либо я убью его, либо он убьет меня. Кто знает заранее, как все сложится? Нынче подобное сплошь да рядом случается.

— И ты говоришь об этом вот так вот спокойно⁈ — изумилась Катерина. — И тебя ничуть не страшит мысль, что, возможно, завтра тебе придется умереть? Или убить этого… сопляка?

— Ну отчего же не страшит? Очень даже страшит! — честно признался я. — Но что ты хочешь от меня, Катенька? Чтобы я побежал извиняться перед этим наглецом?

Катенькой я назвал ее совершенно случайно — как-то само собой вырвалось. И мне понравилось, как прозвучало это имя из моих уст. «Катенька»… Нежно так, как котенка позвал.

А Катерина, похоже, не обратила на это внимания. Или сделала вид, что не обратила.

— Не обязательно извиняться. Но и колоть друг в друга шпагой тоже нет нужды. Поговорите, выпейте пустырника. Можно и просто… на кулаках подраться! Морду набить, так сказать.

— Морду? — я нахмурил брови. — Да что ж мы — в кабаке в пьяном угаре, али смерды какие? Голь перекатная? Они потому морды друг другу и колотят, что им запрещено шпагами владеть. А ежели шпаги у них были, то давно бы друг друга перерезали.