Князь Серебряный (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Событие тридцать девятое

— Я брат Великого князя Иоанна Васильевича. Меня зовут Юрий Васильевич. И я князь Углицкий.

Глава правительства Казани… Ну, пусть будет глава военного правительства Казани и дипломатии, на татарина походил мало. Черные висящие вниз усы, небольшая чеховская бородка и чуть раскосый разрез глаз, делали его немного похожим на татарина, но вот лицо было совершенно европейским. Это понятно. Все знатные татары, беки, мурзы и прочая, и прочая имели русских наложниц или жён. И от них рождались дети, которые снова брали себе русских наложниц. За три сотни лет знать Казанского ханства перероднилась с русскими не раз и не три раза даже. Насколько велико это «бедствие» — русские рабы и рабыни в Казани, говорит тот факт, что в Реальной истории в 1553 году, когда захватили Казань войска Ивана Грозного, на Русь было отправлено шестьдесят тысяч русских рабов. Так это только Казань. А Астрахань? А Крым? А Порта Оттоманская? Сотни тысяч русских рабов.

Олуг карачибек или улуг карачибек — это… Там, в осколках Золотой орды, слишком много потомков Чингисхана. У каждого десятки жён и наложниц. И как и на Руси, сложнейшее определение чей род главнее. Формально любой из ханов этих осколков, в том числе и хан Казанского ханства, делил свои полномочия с четырьмя карачибеками, один из которых считался старшим — беклярибек (улуг карачибек). Историки считают, что эти четыре высших вельможи представляли наиболее влиятельные тюрко-монгольские кланы и образовывали совет при хане.

Касимовский мурза Мустафа-Али напомнил Юрию Васильевичу, кто такой Булат Ширин. Боровой ковырялся в памяти и никак не мог зацепиться за воспоминания. Помнил, что что-то читал про этого персонажа, но затёрлось временем. Вот и спросил у союзника, не знает ли он, что это за перец. Мурза сразу информацию выдал. Полезного в ней было два кусочка. Булат этот в 1519 году был инициатором переговоров с Москвой для возведения на трон Шах-Али. И получилось тогда. Жаль не удалось тогда Василию полностью воспользоваться этой победой. Второй кусочек из той же оперы. В 1531 году он организовал заговор против хана Сафа-Гирея. Удачный заговор. К власти пришёл брат Шаха-Али — Джан-Али. Но и тут прокрымская партия восстание подняла и свергла касимовца.

И теперь вспомнил Юрий Васильевич, через несколько месяцев снова поднимет бучу Булат Ширин и опять свергнут Сафа-Герая. Сбежит он из Казани. Вот только самого олуга карачибека при этом убьют.

— Мы сейчас же отправим гонца в Касимов за Шах-Али. Только не повтори своих ошибок, бек. Хороший враг — мёртвый враг. С нами шесть десятков касимовских воинов, и я выделю сотню с огнестрелом очень хорошим. Ворота закройте и начинайте захватывать дома и дворцы беков и мурз, которые за крымского хана. И не надо с ними в благородство играть. Все мужчины рода, считая детей старше пяти лет, должны быть убиты. Жен заберите себе, как и маленьких детей. Так же разделите всё их имущество. И нужно обязательно сразу убить Сафа-Герая. Он не успокоится, поскачет к тестю, к ногаям, поскачет в Астрахань. Даже до Крыма доберётся. Пока он жив, покоя не будет. Сююмбике должна выйти замуж за Шаха-Али, а её сын отправится со мною в Москву. Не должно остаться других претендентов на ханский престол кроме касимовского царевича.

Булат Ширин с недовольным лицом слушал перевод, не переспрашивал, не перебивал. Просто морщился и губы тонкие под усами кривил. Боровой эти ужимки понимал. Великим специалистом по Казанскому ханству он не был, просто отлично понимал, что всё руководство ханством, все эти карачибеки и простые беки — это родичи. За пару сотен лет все друг с другом сто раз перероднились и убить представителя крымской партии — значит убить двоюродного брата или дядю или племянника. Убить брата жены, убить человека, с которым видишься десятки лет и не раз сидел с ним за одним столом и сотни раз вместе с ним молился в мечети, почти касаясь его. Не простое это решение.

Плюс ещё время такое. Убить человека не на поле боя — это и на Руси, и в Казани грех. Не зря Грозный потом списки вёл и в поминальник сотнями убиенных записывал. Прощение вымаливал в церкви. И при этом даже с перегибами опричнина — это благо для страны. В стране должно быть единоначалие

— Шаха-Али не все захотят видеть ханом.

Брат Михаил записал на листке, и бек с удивлением уставился на карандаш, даже руку к нему протянул и только в последний момент отдёрнул.

— Мы с тобой, Булат, организует несколько совместных… производств, предприятий, цехов. Будем делать стекло и цветную черепицу. Будем вот такие карандаши делать и торговать с Астраханью, с Индией, с Персией. Брат Михаил выдай нашему дорогому гостю запасной карандаш. Пусть попробует чего написать. «Аллах Акбар», например.

Олуг карачибек торговался долго. Они сидели у Юрия Васильевича в палатке и попивали капорский чай.

— Его тоже поставлять будем. Лучше китайского, — когда гость приступил к четвёртой кружке, пообещал ему Боровой. Кружка стеклянная. Стекло зеленоватое и чуть кривовата конструкция, ну не машинная штамповка, но в мире сейчас не много стеклянных кружек.

'Только срочно пошлите за касимовским царевичем. Если до ногайского бия Юсуфа дойдёт весть раньше, чем сюда прибудет Шах-Али, то он может броситься в Астрахань и подговорить астраханского хана Касима, чтобы тот отправил с ним своего сына Ядыгар-Мухаммеда, и здесь он попробует поставить ханом его, осадив город снаружи и подняв через своих людей восстание внутри Казани.

— Согласен. Считай, что сегодня же один из наших воевод отправится в Касимов.

«А Москва»? — хороший вопрос.

Глава 14

Событие сороковое

Князь Василий Семёнович Серебряный выслушал князя Углицкого, часто перебивая его… Вот только князь Углицкий был глух и на комментарии с перебиваниями не обращал внимания. Воевода злился, но вынужден был умолкнуть и стал слушать молча, только глазами карими вращал. Стоял он рядом с палаткой Борового и так получилось, ну, сам место выбрал, что оказался на солнцепёке. Юрий же Васильевич прятался в тени. Полдень был и солнце припекало изрядно. Плевать ему, что весна ещё, решило Серебряного припечь и припекало, делая того золотым. А воевода был в толстенном поддоспешнике, потом кольчуга с пластинами на груди золочёными, шелом — ерихонка и корзно поверх кольчуги ещё с меховой опушкой застёгнутое золотой запонкою на правом плече. По лицу князя стекали на нос капельки пота и падали ему на бороду каштановую.

— Василий Семёнович, всё очень удачно складывается, мы без боя, без жертв лишних сможем вернуть Казань в зону своего влияния, а через несколько лет и полностью её к нашему государству присоединить. Вообще не будет там хана, как и в других городах и весях наших, просто будет наместник или воевода сидеть. Только для этого тебе нужно сейчас все дела бросить и с какой только возможно скоростью лететь в Касимов. Там уговорить Шаха-Али тоже без всякого промедления с малым войском выдвигаться сюда. Думаю, пары сотен вполне хватит, а то и сотня. У нас людей здесь хватит в Казани порядок навести.

«А Дума и Великий князь»? — князь Серебряный не авантюрист. Служака и храбрец, но не авантюрист в отличие от Борового.

Юрий Васильевич писульку прочитал и согласно кивнул.

— Естественно. Ты поскачешь в Касимов, а князь Репнин Петр Иванович, или может воеводы кого другого пошлют, отправится в Москву. Но думаю, что всё же лучше князя Репнина послать. Там он Думе Боярской и брату Ивану всё, что тут случилось, доложит. Даже не сомневаюсь, что наше решение бояре с Великим князем одобрят. Нет других претендентов на ханский престол у нас в запасе. К сожалению, Шах-Али бездетный, а брат его Джан-Али погиб. Но это не главное — главное, то, что хана нового в Казань нужно срочно ставить, даже ещё срочнее, пока крымский хан и бий ногайский своих претендентов не прислали. Вот у этих как раз бесхозный царевичей полно. Нужно их опередить. Не тяни, Василий Семёнович, отправляйся срочно, не завтра, не вечером, а прямо сейчас. И гони лошадей не жалея. И назад сам поспешай и царевича Шагалая поторапливай. Объясни ему всё, что я тебе сказал и каждый часец малый повторяй, пока не поймёт он, что от скорости его очень многое в государстве нашем зависит.