Спасти СССР. Реализация (СИ) - Большаков Валерий Петрович

— Хм… — отпустил министр иностранных дел, и Густав совершил небольшой экскурс в историю.

— Во время «культурной революции», — заговорил он о делах не столь давно минувших дней, — Мао Цзэдун не трогал большинство военачальников, ограничившись разгромом лишь группировок маршалов Пэн Дэхуая и Хэ Луна, но оставил в неприкосновенности Лю Бочэна, Сюй Сянцяня, Не Жунчжэня, E Цзяньина. Эти маршалы, в свою очередь, при условии, что их самих и армии в целом не коснется «культурный» разгул, были готовы поддерживать Мао. Случались и казусы. Так, был реабилитирован и восстановлен в звании генерал Чэнь Цзайдао, тот самый, что в июле шестьдесят седьмого учинил локальный переворот в Ухане: разогнал и арестовал коммунистических лидеров, как старых, так и не последних сторонников Мао, вроде Се Фучжи, тогда — министра общественной безопасности, и Вань Ли, который чуть позже стал одним из важных союзников Чжао Цзыяна, а в тот момент был верным… хм… маоистом. Кроме того, можно попробовать хоть условно-предварительно, разобраться в источниках давления в пользу реформ с самых низов — тех самых крестьян, ради которых вроде бы всё и затевалось. Как отмечают специалисты из ИМЭМО, мощное крестьянское движение было направлено на «сугубо контрреволюционное» возвращение от коммун к земельным наделам и семейному труду…

— У нас их в известную пору сочли бы кулаками или подкулачниками, — усмехнулся Громыко.

— Ну-у… — затянул Густав. — Сталинский метод при всех… хм… серьезнейших эксцессах и трагедиях времен демонтажа НЭПа, был все же… ну, несколько более щадящим по сравнению с «народными коммунами» Мао, если так вообще можно сказать о подобном процессе. Вдобавок, организованное к концу шестидесятых «перевоспитание хунвейбинов», то есть их массовая отправка в деревню, стало не слишком подходящей мерой. Если смотреть на происходившее с уровня отдельного человека, то и сами молодые участники «Культурной революции, борьбы с контрреволюцией и ревизионизмом» чувствовали себя обманутыми, будучи брошены в среду, не соответствующую их исходной экзальтации, да еще склонную жить «в рамках бюрократии» — той самой, с которой вчерашние хунвейбины и цзяофани воевали в меру сил и невеликого разумения. Вдобавок, крестьяне воспринимали их как людей именно неумных и даже придурковатых.

— Взгляд разумных людей, — фыркнул хозяин дачи.

— Именно! — согласно кивнул гость. — Естественным выглядит в итоге, что как раз партийные лидеры, наиболее внимательно и осторожно наблюдавшие за самой многочисленной частью населения страны, тот же Чжао Цзыян, провинциальный партийный лидер Сычуани, и Вань Ли, на тот момент — лидер провинции Аньхой, не слишком склонны были возиться с «бунтарями», еще недавно относимыми к «соли земли», «передовому отряду» и тому подобному. Завершили специфическое «безвременье», как можно понять, три смерти: Кан Шена, в декабре семьдесят пятого; Чжоу Эньлая, в январе семьдесят шестого, и, в сентябре того же года — самого Мао Цзэдуна. Фактически, если официально продолжалась «эпоха Мао», то массовой демонстрацией на площади Тяньаньмэнь пятого апреля семьдесят шестого года — в память о Чжоу — обозначился и закат этой эпохи. Риск любого из «праздногуляющих» оказаться под ударом был самый серьезный и, кстати, жесткий разгон последовал. Тем не менее, можно, видимо, полагать, что значимые группы населения китайской столицы в апреле семьдесят шестого отдали дань Чжоу Эньлаю не только как выдающейся персоне, но и как определенному Символу Желаемого. — Советник помолчал, точнее формулируя доводы. — Строительство коммунизма по-китайски, активно реализуемый «Красный проект по Мао» даже в КНР вызвали неодобрение масс, однажды уже восстававших. Началось брожение, причем в разных пластах социальной тектоники. На этом пестром фоне, даже без знания точных подробностей, можно оценить, как и почему малоизвестному ранее Хуа Гофэну удалось сплотить вокруг себя как сторонников «маоизма без излишков», так и сторонников освобождения от прежнего курса в полной мере. Причин, в общем, две — сохранение властных возможностей и безопасность в этой власти. Да еще сыграл свою роль быстрый, оперативный арест членов пресловутой «Банды четырех», представлявших собой прежнее ультралевое крыло в ЦК КПК. Вполне вероятно, оно и само бы предпочло устранить конкурентов, но опоздало. Например, потому, что Кан Шэна с ними уже не было. Вероятно, по тем же причинам никто не счел возможным открыто порвать с прежним курсом, а вовсе не от особой «государственной тысячелетней мудрости»! Хотя, возможно, и такие мысли обкатывались, как пропагандистская фигура, но, скорее всего, задним числом.

— Скажите, Густав, — тонко улыбнулся Громыко, — вы точно не пришелец из космоса? Какой регион не возьми, вы в теме!

Советник негромко рассмеялся, не пряча довольной улыбки.

— Да просто невозможно рассматривать значимые государства в отрыве от остального земного шара! — вдохновившись, он потер руки. — Теперь поглядим, что делает ситуацию в Китае более динамичной и приходящей в соприкосновение с курсом СССР. Ну-у, о реформах, и самых серьезных, китайцы объявили уже в этом году, на 3-м пленуме ЦК КПК, но фактически они пока не стартовали, и вряд ли стартуют до съезда КПК, а это произойдет в восемьдесят втором. То есть, время для инициатив с нашей стороны есть, хоть и мало…

— Простите, что перебиваю, — вступил Андрей Андреевич. — Мы получили сведения, что Америка всерьез рассматривает возможность переноса в Китай целого ряда производств. Это ведь серьезный фактор?

— Без сомнения! — энергично кивнул Густав. — Но в отсутствие войны в Афганистане, и, наоборот, в связи с «неправильным» развитием ситуации вокруг Ирана, США вряд ли будут склонны форсировать — даже чужими руками, скажем, Израиля и Франции — модернизацию Китая. А сама Европа, имея на горизонте планирования более внятные экономические бонусы и, в перспективе, если мы сработаем правильно, получив развязки по безопасности, тоже не станет рваться в «зону напряженности», созданную Китаем. Кроме того, фразы Чжао Цзыяна насчет возобновлении контактов на советском направлении, как раз заставят прикидывать — а не лучше ли, пользуясь ослаблением конфронтации и кой-каких ограничений, поучаствовать в «проектах сотрудничества» с Советским Союзом? В итоге речь для КНР пойдет об ускоренном прохождении реформы и в идеологической области… тут основная фигура — Ху Яобан… чтобы на основе партийных тезисов переходить к многоукладности экономики. Думаю, Китай фактически будет вынужден ускорить процесс модернизации, чтобы не отстать от изменений в СССР… Разумеется, если таковые изменения будут происходить в самом СССР.

— Будут! — твердо сказал Громыко.

Понедельник, 11 декабря. День

Ленинград, проспект Газа

Конец недели выдался очень нервным и беспокойным. В субботу я наваял письмо, в лучших традициях Квинта Лициния Спектатора, но переснимать его на пленку побоялся. Не хочу, чтобы «Волхва» связали с «Сенатором», если вдруг обнаружатся мои способности к фотоделу. Я и камеру на всякий случай припрятал, и увеличитель, и бумагу, и красную лампу. Мало ли…

Раньше-то ладно, но теперь ситуация развернулась на все сто восемьдесят. К прослушке я уже привык, а если сноровистые ребятишки из КГБ заглянут к нам домой без спросу и всю квартиру обшарят?

Волоски на ящики стола, чтобы определить, рылся ли кто, я пока — опять-таки, из понятной опаски — не клеил, но метки кое-где оставлял. А вечером проверял, совпадают ли. И никакой это не психоз, а разумная мера предосторожности…

…Закладку я сделал на Маяковского, в темной и сырой подворотне. Там грубо оштукатуренная стенка облупилась, и пара кирпичей вынималась из кладки почти свободно — схалтурил дореволюционный каменщик. Места для конверта хватило с избытком.

Покрутившись по улицам, закрылся в промерзшей будке телефона-автомата и сообщил, кому надо, где искать письмо. Звонок длился ровно пять секунд, но потряхивало агента с оперативным псевдонимом «Волхв» (он же «Сенатор», он же «Источник», он же «Странник») куда дольше…