Родная гавань (СИ) - Старый Денис

Сперва Лука Иванович не хотел демонстрировать даже своему новоиспечённому родственнику такую прогрессивную технологию. Не безосновательно Норов считал, что пчеловодство — это его возможность обогатиться.

Вот только сильна мужская гордыня. Желание похвастать и показать, что и Норовы щи не лаптями хлебают. Эти эмоции затмили любые предосторожности и необходимость соблюдать коммерческую тайну. Вот Магнус вряд ли стал бы рассказывать о таком преимуществе ведения хозяйства даже своим близким родственникам. Даже смолчал перед другим зятем, сыном фельдмаршала Миниха, перед которым уже барон чувствовал себя несколько неполноценным.

— Сего говорить не нужно никто! — наставительно сказал барон, когда понял суть технологии и поверил на слово своему свату, сколько с каждого улья в год можно взять мёда.

«Это ты ещё не знаешь, что Сашка придумал сахар ладить из свёклы», — подумал Лука Иванович.

На самом деле, Норов-старший, скорее всего, рассказал бы и про такую технологию, как производство свекольного сахара, если бы эта технология существовала не только на словах Александра. Лука знал, что в его поместье мало найти крестьянскую семью, которая не выделила хоть небольшой участок земли для выращивания белой свёклы.

Сам Лука Иванович в этом году приказал управляющему, чтобы тот хоть из-под земли достал как можно больше разных семян свёклы, особенно белой. А потом хитрый помещик за немалые деньги продавал семена своим же крестьянам. Деньги были серьезными, если учитывать, что крестьяне практически и не имели никаких средств в звонкой монете. И для них и полушка — серьезно.

Обещание Александром Лукичем сто рублей премии тем крестьянам, кто вырастит наиболее сладкую свёклу, во многом сыграло злую шутку с наивными землепашцами. Оказалось, что жажда заполучить по крестьянским меркам просто баснословную сумму денег способна творить чудеса.

Кому рассказать — даже не поверят. Один из крестьян, староста деревни, собрал со всех общинников деньги и умудрился поставить небольшую, десять на пять аршинов, но теплицу. Из стекла! Подобных трат не делал даже хозяин земель.

Александр Лукич говорил, что в таких теплицах можно вырастить не один урожай. Тем самым, если сеять сладкую свёклу, а после выбирать семена из наиболее содержащей сахар, и снова садить, чтобы вновь отобрать нужное… то уже скоро можно добиться результата, и свёкла действительно будет сладкой.

— Я послать за свой кузнец! — произнёс Магнус фон Менгден, когда два родственника осматривали кузнечную мастерскую. — Такой много земля и один кузня… Не гуд.

Не сказать, чтобы кузнечного дело в поместье было развито хорошо. Напротив, учитывая то, что не так далеко до Тулы или до Каширы, где традиционно и кузнецов много, и оружейников, в поместье был только один кузнец.

— Барин, — обратился кузнец Фома к Луке Ивановичу, увидев в нём русского человека, в отличие от немца, с трудом говорящего на русском языке, — на что нам кузнец? Три сыны у меня, две дочери, замуж коих за выучеников своих отдам. Дай срок, барин, кузнецов на всё поместье будет вдоволь. Сыны мои уже нынче сами работать могут.

Невысокого роста, но с необычайно развитой мускулатурой, Фома выглядел нелепо. Не умел скрывать свои эмоции, и потому на лице кузнеца отчётливо проявлялся страх. При этом лицо его казалось по-детски наивным. Сильный мужик, но с наивными глазами. Он опасался того, что не сможет пристроить своих сыновей, что все те задумки, которые вынашивает уже не первый год, пойдут прахом.

— Так ты же один тут работаешь, — оглядываясь по сторонам, Лука Иванович выискивал ещё хоть кого-нибудь в кузне.

— Двух выучеников за рудой послал. А сыны мои за плату великую нынче оружейное и кузнечное ремесло постигают в Туле, — отвечал кузнец.

— Оттого и есть высока цена твой работы? — в разговор встрял неожиданно появившийся в кузне управляющий. — Такой цена нет в Петерсбурге.

Густав Зейц, тот самый управляющий, который не так давно прибыл в поместье по распоряжению барона, узнал, что его хозяин, наконец, отправился осматривать усадьбу. Так что Густав, вежливо распрощавшись с жёнами господ, спешно убыл демонстрировать перед бароном свою полезность. Чуть не загнал доброго коня.

Густав Зейц уже оценил те масштабы и возможности, которые предоставляло такое огромное поместье. В шутку ли сказать, но почти две тысячи душ! А ведь в поместье барона он был на вторых ролях. Есть шанс развернуться и показать себя.

Кузнец Фома опустил голову. Посему было видно, что немецкий управляющий всё правильно понял. За неимением альтернативы все крестьяне приходили к Фоме. А ещё кузнецу приходилось платить долю бывшему управляющему, назначенному присматривать за поместьем, пока отсутствовали хозяева. И стоимость услуг кузнеца была чуть ли не вдвое выше, чем в округе.

Именно жёны Луки и Магнуса настояли на том, чтобы бывшего управляющего гнать в шею. Не было ни одного старосты, который бы не воспользовался моментом и не пожаловался новым хозяевам на поборы бывшего управляющего.

Да и были серьёзные сомнения в его профессионализме. Дошло до того, что примерно треть земли и вовсе не обрабатывалась. Да и крестьянские дома чаще всего были полуземлянками, что говорило о скудности крепостных. Хорошему же хозяину известно, что взять что-то можно только с того, кто это «что-то» имеет.

— А что же ты, кузнец, измыслил сделать, что подбираешь себе столько помощников? — поинтересовался Лука Иванович.

Тут же уши навострил и Густав Зейц.

— Пистоли добрые делать сподобился. Дед мой ещё учеником был у Никиты Демидова. Вот и мне науку передал. Токмо подаваться на Урал мне не сподручно, кабы мастерство своё применить, — уже немного распрямив плечи, даже позволив чуточку проявить гордость, говорил кузнец.

Лука Иванович не стал его больше расспрашивать или упрекать. Понятно, почему Фома не пожелал податься в Тулу на заводы, чтобы там применять свои навыки оружейника. Здесь, в поместье, он монополист. Уважаемый всеми человек. И деньгу, судя по тому дому, что стоял рядом с кузней, имеет немалую.

— Вот прибудет Александр Лукич, сын мой, ему и обскажешь всё. Пущай он думает. Больно падок Александр Лукич до выдумок всяких, и до оружия огненного, — сделал своё заключение Лука Иванович.

Норов старший не обратил внимания на недовольство Магнуса. Барон же уже начал ощущать себя чуть ли не хозяином в этих землях. Менгден был уверен, что сможет влиять на своего зятя и даже указывать тому, что и как делать. И сам барон уже подумывал над тем, что, если здесь ещё и охота добрая, то можно вместо своего имения переезжать сюда и жить.

Ещё через час фон Менгден уже вовсю умничал. Высокая инспекция прибыла осматривать мельницу. В мукомольном деле барон, действительно, разбирался. Таких сооружений на водных колёсах в поместье было два. И Магнус остался недоволен ни жерновами, ни механизмом водного колеса.

Так что пока Лука Иванович наслаждался прекрасными видами природы и то и дело хлестал себя по щекам, уничтожая комаров, нескончаемо лилась немецкая речь. Барон давал чёткие наставления своему управляющему, как должна выглядеть мельница доброго хозяина такого большого поместья.

Всего в поместье было одиннадцать, в основном немаленьких, деревень. А земли столько, что за один день объехать нельзя. Если только не останавливаясь скакать и на заводных лошадях. Сразу две реки были на территории поместья — это Каширка, небольшая речушка, но вместе с тем течения которой хватало для установки по реке водных колёс, и достаточно полноводная река Ока, которая проходила по краю поместья, являясь природной границей владений Александра Лукича Норова.

Были тут ещё и два озерца, не так чтобы большие, но, по словам местных, с карасями и щуками. Так что с рыбным промыслом у христиан дела обстояли более-менее неплохо. Был лес, не сильно густой, частью вырубленный, но еще достаточный, чтобы думать о постройках и не думать о дровах.

Чуть более предприимчивый, чем его русский родственник, барон увидел и другую выгоду. Если через поместье проложить добрую дорогу, да поставить почтовую станцию, то именно здесь в итоге могут проезжать многие путники, направляющиеся в Тулу и дальше на юг России. И тогда и придорожная корчма пригодится.