Наблюдатель. Господин изобретатель. Часть VI (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич

Вот с маменькой было сложнее: я попросил поискать Марию Владиславовну Степанову или Ловитскую (может она девичью фамилию вернула). Каких-то Степановых и Ловитских в Варшаве нашли, но эти были не те люди. Сложнее, если она взяла фамилию пана Казимежа, если они обвенчались, то по католическому обряду, а там развод практически невозможен, то есть фамилия у нее мужа, которого я не знаю, видел один раз кривоногого и лысого отставного уланского ротмистра, вот и все.

Потом говорил с Парамоновым, я ему заранее телеграмму дал. Поговорили о продажах, Мефодий рассказал, что есть проблемы со сбытом новых «перьев непрерывного письма».

— Александр Павлович, не берут перья-то, владельцы писчебумажных магазинов возвращают, мол, товар спросом не пользуется, дорог, да и были случаи подтекания краски или заклинивания шарика в стержне. Я дал команду пока остановить производство — склад забит.

— Мефодий, во первых, мы всегда заменяем неисправные перья, во вторых, думаю что реклама недостаточная, в третьих, мы можем свободно сбросить цену процентов на двадцать и устроить рекламную акцию. У нас отдел рекламы есть?

Выяснилось, что как такового отдела рекламы и поддержки продаж (слово «маркетинг» в России еще не в ходу) у нас нет, есть какая-то барышня, которая пишет и размещает объявления о продаже — то, что в этом времени считается рекламой. Предложил сделать так же, как было до этого сделано с организацией отдела отгрузок и сбыта — провести внутренний конкурс на должность начальника отдела рекламы и поддержки продаж, который потом еще возьмет себе пару помощников и будет нанимать людей на временные мероприятия и акции (рассказал, как это делается). Впереди начало нового учебного года — вот и надо сбросить цену и кроме того провести акцию для студентов — «купи два новых пера — третье получишь бесплатно».

Почему не для гимназистов-реалистов — а потому что в школе нужно каллиграфическое письмо с выведением букв, волосяных линий и рисованием завитушек. Студенту надо быстро записывать лекции — тут не до завитушек и макания ручки в чернильницу. Большинство студентов пишет карандашом, но такие записи трудно читать потом. Можно устроить демонстрацию — как провести линию длиной в четыре версты (понятно, что на рулоне обойной бумаге сажен в 10–15 — много раз пройти туда и обратно).

Поставить «коробейников» возле ворот вузов, прежде всего Московского и Питерского Университетов, да и возле других тоже (только, естественно, получить в городской управе разрешения на торговлю с лотка) — и пусть лоточники зазывают и рекламируют товар, продавая перья по акции. А потом посмотрим, как все это пройдет и тогда решим, может, и правда, народ не дорос еще до наших перьев.

Только распрощались с Парамоновым, пришел дворецкий и сказал, что пришла Мария Владиславовна.

— Какая Мария Владиславовна?

— Как какая, ваше превосходительство?! Матушка ваша-с!

Вот, легка на помине, только что вспоминал, наверно кто-то сказал, что я приехал, уж не сам ли дворецкий, то-то его это не удивило. Велел просить…

Маменька пыталась меня облобызать, но я пресек эти попытки и предложил ей сесть и выпить чаю или кофе. После того как кофе принесли, началось словоизлияние о том, как я изменился и стал настоящим вельможей.

Попросив ближе к делу, так как мне через полчаса надо выезжать на вокзал и я вообще-то по неотложному делу из Петербурга к государю в Крым, только вот к деду на могилу в годовщину заехал.

Начались упреки в холодности к родной матери, что вот на деда у меня есть время, а на нее нет, на что я ответил, что родная мать меня дважды выставила из дома, не дав даже корки хлеба с кружкой воды. А благодаря деду я сейчас жив и относительно здоров, вот, служу и успешно служу, дед, можно сказать спас меня и выходил, не пожалев на лечение сотни тысяч, а родная маменька копеечными конфетками решила отделаться во время первого и последнего визита в больницу, тогда как дед, на котором была фабрика, в больнице дневал и ночевал. Так кто мне ближе? Начались слезы и упреки…

— Хорошо, Мария Владиславовна! Помню, что вы зарабатывали на жизнь уроками французского (произношение, правда, у вас местечковое, из-за этого мне при дворе велено не говорить по-французски, хотя негры этот диалект неплохо понимали), поэтому предлагаю вам место в школе на моем заводе в Александровке, там с третьего по шестой класс изучение языка предусматривается. Квартира заводская — половина деревянного домика, дрова тоже за счет завода, привезут, напилят и наколят. Жалованье вам положу вдвое больше обычного учительского — сто рублей в месяц, сейчас столько действительный статский советник и то, не всякий, получает.

Нет, это не устроило, как же, крестьянские дети… с нашим шляхетством. Уже было собралась уходить, но тут что-то меня в сердце кольнуло, это же сашкина мама, пусть она мне — практически никто, но ведь для Сашки-то она — любимая маменька (хотя больше серебряного пятачка сыну любимая маменька не выделяла, тратя сотни на тряпки для себя).

— Ладно, не хотите учить детей, не надо. Лучше никакого учителя, чем учитель, занимающийся нелюбимым делом с нелюбимыми учениками. Живите здесь, в этом доме, выберите себе одну комнату на господской половине, убирать будет горничная, персональных слуг вам не положено. Питаться — вместе со всеми. Свобода — не ограничена, хотите — давайте уроки, но сюда никого не приводить, ни мужчин, ни женщин, ни самого пана Казимира. Если узнаю, что нарушили — сразу лишитесь крыши и куска хлеба. На извозчиков сами заработаете. Позвал дворецкого и повторил ему условия проживания здесь Марии Владиславовны, никаких выплат, даже карманных денег, что заработает уроками — то ее, с меня — крыша над головой и питание. Оставил пару тысяч на расходы, напомнил, что счет в банке открыт через Парамонова и Карлыча.

10 августа 1893 г.

Приехав утром на крымскую дачу, поцеловал жену и, извинившись, пошел к Ибрагимовым. Хаким и Малаша обрадовались моему прибытию, а я вот был как-то «не в своей тарелке», ведь придется посылать Хакима на опасное дело. Позвал его прогуляться и вдали от чужих ушей объяснил ему ситуацию.

— Господин, я и сам был готов в ближайшее время ехать с новым товаром для Исаака и забирать камни под расчет за прошлую поставку — уже скоро три месяца с прежней поставки, да пока доеду…

— Хаким, но теперь риск больше, тебе придется не только забирать камни как расчет за товар, но и вместе с Исааком пробираться в Аддис-Абебу. Хотя, может все-таки договорятся о том, чтобы выпустить посольство, но тогда вам все равно лучше ехать вместе со всеми, вы будете под защитой России. Только вот проводником лучше ты поработаешь, эфиопы могут вас завести в пустыню и перебить, а потом все свалить на кочевников-сомалей. У тебя будут письма к послу с объяснением твоих полномочий и о том, что ты сопровождаешь Исаака — сам царь попросил его вывезти. В случае успеха русский джеджазмач генерал Обручев (ты к нему возил бумаги от меня и он тебя помнит, поэтому и попросил тебя помочь) обещал тебе, Малаше и твоим детям ходатайство о потомственном дворянстве Российской Империи. Деньги получишь в Одесском банке, а от меня — оружие, которое поможет положить полсотню врагов, — вручил ему «Стенор».

Потом Хаким тренировался в стрельбе из пистолета-пулемета и остался доволен, кроме трех магазинов, я ему вручил шесть пачек по сотне патронов для Нагана (в Питере стоит сущие пустяки — червонец за сотню). Потом протелефонировал дежурному по комендатуре и попросил узнать, когда ближайший пароход из Одессы до Джибути или до Порт-Саида. Через десять минут ответили, что до Порт-Саида через два дня, не считая сегодняшнего, а до Джибути — через три недели. Попросил забронировать один билет второго класса и приготовить мой поезд завтра утром.

Вернулся к Маше, рассказал, что Хакиму нужно срочно уехать, но я договорюсь и охрана будет та же что и для дворца царя, так что пусть не беспокоится о безопасности. Маша ответила, что здесь вообще все спокойно, к ней приезжала Ксения с Марией Федоровной, спрашивали про ее самочувствие, нужно ли что-то, а теперь каждый день от них — корзина с фруктами. Еще Мария Федоровна прислала придворного акушера, который посмотрел Машу и сказал, что беременность протекает хорошо, уже отчетливо слышны тоны сердца и они правильные, плод шевелится. Маша сказала, что шевеления уже отчетливые, она сначала испугалась, а теперь она разговаривает с ребеночком и он ее слушает. Ближе к обеду я зашел к Георгию, он выглядел прекрасно, у него сидел Мишкин и смотрел, как брат рисует фрегат. Я тоже засмотрелся.