Сын Тишайшего 5 (СИ) - Яманов Александр

— Негусто. Вроде такое великое сражение, где сошлись более двухсот тысяч воинов.

— Бились уж больно остервенело, государь. Никто никого не щадил, особенно в первые два дня, позабыв о полоне. И у басурман попросту нет медицинской службы, как у нас. Её вообще в мире не имеется. Если верить Блюментросту, конечно. Потому и померли от ран тысячи магометан. Их лекари только важным воинам и знати помогают, остальные сами по себе. Да и наши степняки с донцами многих добили, когда хабар собирали.

Это Языков так толерантно назвал мародёрство убитых врагов. О добыче мы ещё поговорим. Она у нас собирается системно, без всякого крысятничества. Война хоть как-то должна кормить сама себя. Слишком жадные и непонятливые воины, посажены на колья недалеко от стихийного кладбища. Вроде объясняешь, что кара последует незамедлительно. Только не понимают. Мне плевать на обноски или прочую мелочь. Но оружие, деньги, кони, повозки, провизия, добротная одежда и даже хорошие сапоги идут в общий котёл. Народ здесь небрезгливый и те же крестьяне всегда рады ношеной рубахе или халату. Я не крохоборюсь, но глупо оставлять всяким падальщикам полезные вещи. И при делёжке всегда учитывается вклад полков в общее дело.

— Предупреди ногайских старшин, что они будут головой отвечать за взятых на поруки соплеменников. Османов и татар под нож. Пусть он хоть мурза или бей, глупо брать выкуп с врага, который завтра будет убивать моих воинов. Игры в милосердие закончились, — смотрю на непроницаемое и уставшее лицо Языкова, — Черкасов и прочий разбойный люд в колодки. Как на море станет спокойнее, отвезём в Азов. Там наверняка уже ждут персидские торгаши. Продадим им вражин, заодно денег на доставке заработаем. Но перед этим вызови донцов. Пускай опросят пленных, вдруг среди них есть достойные или просто заблудшие люди. Этих в трудовой лагерь под Воронеж или Белый Колодезь. Пусть строят или рубят породу. Через годик посмотрим, заслуживают ли они помилования.

Делаю небольшую паузу, обдумывая судьбу валахов с молдаванами. Эти народы начали потихоньку селиться на осваиваемых нами землях. Только нет у меня к ним особого доверия. Хотя не всё так однозначно. С едисанскими запорожцами всё ясно, вменяемых людей там мало. А вот их подельники — люди подневольные. И с Собесским они неплохо бились, когда тот начал чудить с вопросами веры. Давно пора начать создавать на Днестре и Пруте лояльные России силы. Может, из этих подготовить отряд, включая агентов влияния и разведчиков? Молдавия и Валахия мне нужна, но как форпост против поляков и австрийцев — самое милое дело. И к черноморскому побережью их никто не допустит. У меня на него свои планы.

— Завтра прибудет Гаврилов, с ним решу вопрос валахов и молдаван. Они всё-таки православные, — произношу и внутренне усмехаюсь, — Морозини пленил ещё пять сотен греков с потопленных и захваченных османских судов. Посмотри потом, есть ли среди них толковые мастера или действительно раскаявшиеся. Этих на север, остальных в колодки к черкассам. Всё равно Джан Паоло отобрал себе хороших артиллеристов и моряков. А всякий сброд не жалко.

Теоретически продавать в рабство единоверцев чуть ли не преступление. Однако православным грекам это не мешает, а запорожцы вообще захватывают в полон своих же людей из Гетманщины с Польшей. Если бы не моя рациональность, то сидеть им на кольях рядом с крысами.

Ладно, далее обойдутся без меня. Несмотря на то что война отнимает массу сил, её надо продолжать. Завтра соберу совет, выслушаю предложения генералов. Заодно подойдут новости от преследователей отступающих басурман. Затем поеду под стены Очакова. Хочу посмотреть на взаимодействие армии и флота. Надо проводить постоянный анализ ситуации, для понимания правильной ли дорогой мы движемся. И вообще, необходимо выслушать моряков во главе с Морозини, чего они думают о защите Днепровского лимана. Потом у меня остаётся одно дело. Пусть правитель не может позволить себе излишнюю эмоциональность. Однако есть один мерзкий город, при мыслях, о котором меня аж трясёт. Называется он Кафа и много десятилетий являлся центром работорговли, через который прошли сотни тысяч русских людей. Надо посетить этот вертеп и немного навести там порядок. Мне просто необходимо удовлетворить свою кровожадность и выплеснуть ненависть. Я, случайно, не становлюсь психопатом?

[1] Сражение при Кагуле — одна из ключевых битв русско-турецкой войны 1768—1774, состоявшаяся 21 июля (1 августа) 1770 года на реке Кагул, на юге современной Молдавии (между городом Вулканешты и селом Гречень). В ней русская армия числом не более 17 тысяч пехотинцев и нескольких тысяч кавалеристов разгромила османское войско численностью 150 тысяч человек. Одной из особенностей русско-турецкой войны 1768—1774 гг. было количественное превосходство турок в силах перед русскими войсками, главным образом в лёгкой, нерегулярной кавалерии. Поэтому, зачастую основной формой боевого порядка русских войск было каре — четырёхугольное построение, при котором пехота могла вести боевые действия даже при полном окружении и отражать атаки конницы. Другой особенностью конфликта были слаженные и эффективные действия русской артиллерии, которая своим огнём успешно подавляла турецкие батареи и во многом сводила на нет численное превосходство султанских войск перед русскими воинскими частями.

Глава 11

Когда я первый раз взошёл на парусный корабль, сходил на нём по Азовскому морю, то был впечатлён. Пусть речь шла о галере, являющейся весьма средним и устаревшим по нынешним меркам судне. Однако есть в этом какое-то непередаваемое очарование. Если не обращать на бытовые мелочи, вроде специфического гальюна. А так корабль плыл сначала при помощи вёсел, затем распустил парус, и тут меня накрыло счастьем. Вру, но эмоции просто переполняли.

Тогда же мне стало понятно маниакальное увлечение Петра флотом. После спуска на воду найденного английского ботика, сердце будущего императора возжелало моря, которое он доселе не видел. Дополнительный задор добавляет вид эскадры, идущей следом. Здесь попахивает волшебством, если трогает даже много повидавшего типа из будущего. Значит, и душу первого императора будоражили такие же чувства.

Что касается плавания, то я, можно сказать, по-хозяйски осматривал будущие владения. Сейчас Саадет Гераю принадлежит только полуостров Крым. Хан заперт там без всякой возможности манёвра. Он полностью зависит от османов, которые могут прислать подкрепления или оружие, и особенно, продовольствие становящиеся дефицитом. Ведь основные пастбища набегово-паразитического государства находились в Диком поле. Но оно перекрыто Перешейком, который снова заняли русские войска.

В восточной части ханства сейчас происходит притирка и делёжка его территорий. Просто один коварный попаданец решил разбавить ногайцев и черкесов, создав несколько форпостов, должных стать будущим Кубанским казачьим войском. Часть запорожцев, донцов с иными свободными людьми прельстилась обещанной землёй и деньгами. К ним должны прибавиться новые воины из пленников, согласившихся поцеловать крест на верность и перебраться в Прикубанье. Ситуация с большей частью Таманского полуострова пока не решена, но он должен войти в состав России. Крепости Тамань и Темрюк уже наши. Зато Анапа пока османская, хотя изрядно разорена, начав приходить в упадок. Большая часть рабов сейчас везут с побережья Анатолии, где передают кабардинцам вне города. Поэтому его покинули почти все купцы. Ведь поток невольников с севера давно прекратился.

Что касается самого Крыма, то горная или юго-восточная его часть принадлежит напрямую Османской империи. Именно там расположены основные города полуострова — Балаклава, Ялта, Судак и Кафа, также пострадавшие от наших набегов и блокады. Единственный нормальный порт, принадлежащий хану — это Гезлёв, будущая русская Евпатория. Но этот городок тоже был атакован и изрядно разрушен моими войсками. По идее, Саадет Герай остался без экономики. Кроме пастбищ, несопоставимых по размерам с Диким полем, на его земле ничего не осталось. Местное земледелие очень слабое из-за отсутствия воды. Промышленности здесь сроду не было. Конечно, есть солеварни, которые пришли в запустение после начала масштабной войны. Торговли тоже нет, а её остатки сосредоточились в городах, принадлежащих султану. В общем, хан собственноручно запер себя в ловушку.