— Почему?
— Не понимаешь? Ой, дурак, — схватился он за голову. — Вот что ты, Саня, усложняешь всё? Женька как узнает, матери твоей всё раззвонит, не удержит. Объяснить придется, почему она так делает. И будет Машка после этого до конца жизни вокруг Лёньки хороводы водить. Ни ему покоя не даст, ни себе. Всё будет думать, что смерть его ищет. Дошло?
Я молчал. Он продолжил:
— Ты её таким знанием только убьёшь. Она слабее, чем кажется. Поэтому — не надо. Пусть всё пойдёт, как шло.
— Может, и так, — остановился я. — И что мне делать?
— Бегать. Говорят, для здоровья полезно. Какой там адрес у вас?
— Красных Конников, пятнадцать, квартира восемь.
— Иди, Саня, назад, пока не натворил лишнего. Приходи... послезавтра, часиков в десять утра.
— Хорошо, — кивнул я, ничего не понимая.
— И это... Есть фотография с могилой?
— Да. Минуту, найду, — я вытащил из рюкзака конверт. — Сейчас... Вот, — протянул я ему снимок. — Мама и я, это первая годовщина...
Он взял, глянул быстро, сунул в карман.
— Годится. Только раньше не приходи. А то я тебя знаю — натворишь ещё чего.
***
Я вытерпел. Трижды до назначенного срока я подходил к сараю, один раз даже открыл замок. Блин, я не читал и не слушал музыку. Питался одной яичницей, потому что лень было что-то готовить. Звонила Люба, но я притворился, что куда-то бегу и перезвоню позже.
Целый день сидел и перебирал фотографии. Сначала отделил от общей кучи те, что с мамой, потом раскладывал их в подобии хронологического порядка. Сложил в отдельную стопку те немногочисленные, которые были после гибели Лёньки. И думал, как они могли выглядеть, если бы...
Естественно, я полез раньше. И наткнулся на сюрприз: ключа на привычном месте не было. Выход из подвала мне был перекрыт. Фёдор решил перестраховаться.
Я с собой ничего не брал. Так что битый час я занимался высокоинтеллектуальным занятием — водил пальцем по шарикам одного цвета, возникающим на экране телефона. Голова была забита совсем не этим, и я продувал партии одну за другой.
Что будет? Сможет ли Фёдор убедить моего брата? И что они сделают для отсрочки отъезда Лёньки? Много вопросов, и ни одного ответа. Мозг нагромождал всё новые гипотезы, одна нелепее другой. Но самое главное не это. А то, будет ли ответ вообще.
Наконец, замок скрипнул, и дверь открылась, запустив вместо невразумительных лучиков полноценный поток дневного света.
— О, ты здесь уже?
— Договаривались в десять, а сейчас половина одиннадцатого уже!
— Не кипешись. Пойдём, чего покажу. Только не спеши!
Я вышел из подвала следом за Фёдором. Мы прошли буквально шагов десять, и вдруг он резко остановился. Я не успел затормозить и уткнулся ему в спину.
— Тихо ты, и так нога болит, — прошипел Фёдор. — Смотри.
На скамейке сидел Лёнька, живой, целый, в больничной пижаме, и охмурял практиканток из медучилища. Рассказ явно был из серии «пишу тебе на броне горящего танка», потому что брательник оживленно жестикулировал, а девицы стояли с открытыми от восторга ртами.
— Ну вот, кровотечение из язвы желудка у человека обнаружилось, — сказал Фёдор. — Месяцок полежит, а там смотришь, комиссуют.
— И как?.. — задал я, наверное, риторический вопрос.
— Говорил я тебе — давно тут работаю, мне многие должны. Так что — службишка, не служба. Пойдёшь к нему?
— Нет, конечно. Я тут чужой. Лучше домой. На вот, — я вытащил из кармана чехол с очками, достал их и дал Фёдору. — Носи. А то на тебя смотреть страшно.
— Импортные, — хмыкнул Фёдор. — Дорогие, небось?
— Не дороже денег.
Я развернулся и пошёл к подвалу, тихо напевая:
Times have changed and times are strange,
Here I come but I ain’t the same.
Mama, I’m coming home...
Не люблю Оззи, но очень уж к случаю песня.
Замок закрыть было нечем, но такая мелочь меня сейчас не беспокоила. Я стал на четвереньки и полез назад, в своё время. Здесь делать больше нечего. Вдруг голова упёрлась во что-то упругое. Я боднул неожиданную преграду раз второй — ничего. Я теперь здесь что, навсегда останусь?
Включил фонарик. Впереди — туман. Вдруг что-то шмыгнуло под рукой. От неожиданности я выронил телефон, а когда поднял, то увидел Призрака, стоящего хвостом ко мне буквально в полуметре. Он повернул голову, будто спрашивая: «Ну что стоишь? Пойдём, ты мне котлеты обещал!», а потом лениво потрусил вперед.
***
Посвящается Лёне Коваленко, моему однокласснику, погибшему в Афганистане, и его маме, тёте Рите
