Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Ладно, – сказал я, – дайте слово батыра.

Он остолбенел, округлил глаза и замер.

– Чего? – через несколько секунд спросил он. – Ты обалдел, что ли?

– Тогда, товарищ генерал, я вообще не понимаю, о чём мы тут говорим.

– Твою мать! – повернулся он к Чердынцеву и в этот момент стал похож на обычного деда, удивлённого, что подсолнечное масло за одну ночь выросло в цене на тридцать процентов. – Ты слышал, Саня? Твою мать! Откуда ты узнал⁈

Это была наивысшая клятва для Садыка. Всегда, когда он готов был жизнь отдать за выполнение слова, он говорил, даю слово батыра.

– Ну хорошо, салага. Даю тебе слово батыра, что никак не буду использовать против тебя знания о твоём участии в этом мероприятии. И вообще никак не буду использовать. Если ты отдашь мне все бумаги, которые там были. Откуда, кстати, ты узнал про слово батыра?

За его видимой простотой и иллюзией домашних посиделок с конской колбасой скрывался опыт старого хищника с железной мёртвой хваткой. Так что вся эта видимая простота меня ни капли не обманывала. К тому же, за последние тридцать лет он поднаторел во всевозможных играх и интригах. Так что, на пути к цели жизнь какого‑то второгодника вряд ли бы его смутила.

Если с такой лёгкостью он отказывался интересоваться подробностями ограбления и убийства, можно предположить, что он ещё на многое может закрыть глаза… Понять бы только, какова его цель… Думаю, сейчас и дружба для него весила меньше, чем долг. Если вообще, его интерес объяснялся долгом…

– Практически от Бешеного, Владимир Кажимович, – пожал я плечами. – Короче, я вам тоже честное ментовское даю. Бумаг‑то там почти и не было никаких.

– Сука, – покачал он головой. – А что было?

В глазах его мелькнули злость и недоверие.

– Скажите, что ищете и зачем, – кивнул я. – В смысле, что вы хотите накопать на Никитоса?

– Подозреваем в измене Родине, – бросил он, просто чтобы сказать, хоть что‑нибудь.

Ясно, что Садык искал те же бумаги, что и я. А зачем? Это был вопрос…

– Вот, – сказал я, доставая из рюкзака тоненькую папочку с выписками с иностранных счетов.

– И всё? – нахмурился генерал, пролистав бумаги.

– И всё. Пока больше ничего.

– Пока больше ничего, – повторил он и уставился на меня долгим, пронизывающим взглядом. – Ищи лучше. Ты, походу, очень и очень крутой подросток. Бешеный второгодка.

– Всё‑таки, товарищ генерал, зачем вам это, если не собираетесь наказывать его за старые преступления? Только, пожалуйста, не говорите, что всё дело в презренном металле и в несметных богатствах, накопленных Никитосом.

– Дело всегда в презренном металле, – поучительно сказал он и усмехнулся. – Другой вопрос – как его использовать?

– Дело бывает ещё и во власти, – пожал я плечами.

– Вот‑вот. А одно без другого редко встречается. Мы все на войне, сынок, и война эта никогда не кончится.

– Ну, если вы говорите о войне добра и зла, я с вами согласиться не могу. Должна победить правда.

– Должна, должна, – кивнул он, погружаясь в более внимательное изучение бумаг. – По крайней мере, на штраф из налоговой за недекларирование зарубежных счетов натянуть можно. Посмотрим, посмотрим…

Возвращался домой я с тревожным чувством. Почему‑то, несмотря на данное им слово Батыра, в голове кружился неприятный вопрос. Могу ли я полагаться на слово Садыка, как это было тридцать лет назад?

Когда я подъезжал к городу, раздался телефонный звонок.

– Это Нюткин, – вместо приветствия сказал старый адвокат. – Поговорить хочу.

– Слушаю вас, Давид Михайлович. Здравствуйте.

– Молодец, что слушаешь. Будешь слушать умных людей – далеко пойдёшь. А не будешь – близко пойдёшь.

– Благодарю за науку, – усмехнулся я. – Давайте говорить. Мне уже нравится.

– Не ёрничай. Разговор не телефонный.

– Ну, вы хотя бы обозначьте, о чём идёт речь.

– Речь идёт о твоём будущем.

– Тема многообещающая, – согласился я. – Приятно встречать людей, которые заботятся о моём будущем.

– Так, знаешь… кафе «Ямайка»?

– Да, видел вроде. Недалеко от Набережной, да?

– Именно. Молодец. Наблюдательный. Давай, через полчаса встречаемся там. Только смотри, без опозданий. У меня времени очень мало. И оно дорого стоит.

– Платить за ваше время я пока не готов.

– Шутник…

Через полчаса я был в указанном месте. Нюткин, как расплывшийся «ждун» уже сидел за столиком и ел огромный круассан. Перед ним стояла стеклянная колба с воронкой и из неё капала коричневая жидкость.

– Элитный кофе, тысяча двести за чашку, – кивнул он на колбу. – Говорят просто бомбический. Хочешь попробовать?

– Спасибо, в это время суток я пью только эспрессо.

– Ну, иди у стойки заказ сделай.

Я заказал кофе и вернулся с чашкой за стол.

– Нравится место? – улыбнулся добряк и толстяк Нюткин.

Одутловатое лицо его старалось выглядеть добродушным, но цепкие злые глазки выдавали натуру с потрохами.

– Чудесное. Похоже, у вас безупречный вкус.

– Ты посмотри, посмотри. Какой интерьер, светильники, кафель… Почувствуй, как здесь круто, светло, свободно, вкусно. Втяни носом этот волшебный аромат, чувствуешь запах свежего кофе и выпечки? Кайф, да?

– Неплохо, да.

– А за окном? Осень, но, всё равно, хорошо. Огоньки горят, люди гуляют, довольные жизнью, красивые. Как тебе атмосфера в нашем городе?

– Восхищаюсь ею, – кивнул я.

– Вот! – поднял он указательный палец. – И кофе хороший, да?

– Точно.

– И вот представь, просто подумай. Мир так прекрасен, а ты скоро всего этого лишишься. Знаешь почему?

Он уставился на меня и подождал, когда я отвечу. Но я не отвечал. Тогда он вздохнул и ответил сам.

– Потому что очень скоро, вот прям очень‑очень скоро ты сядешь в тюрьму…

Если бы каждый раз, когда я слышал подобные заявления, мне давали хотя бы рублей сто, я был бы богатым человеком. Примерно это я и сказал Нюткину, глядя в его глаза‑буравчики.

Нюткин кивнул, прищурился и очень внимательно посмотрел на меня, будто пытался понять, шучу я или говорю серьёзно. Я даже на всякий случай пояснил:

– Я говорю серьёзно, Давид Михайлович.

– Как может говорить серьёзно несерьёзный человек? – всплеснул он руками. – Так, ты хочешь попробовать этот очень дорогой кофе?

– Нет. Как я понял, к хорошему мне привыкать смысла нет.

– Ой, нет, – покачал он головой и переключил внимание на свой химический процесс. – Нет никакого смысла…

Закончив, он убрал воронку в специально подготовленный для этого стакан и налил из колбы в чашку готовый продукт. Закрыл глаза, сделал вдох, задержал в себе аромат. Потом сделал маленький глоточек, будто дегустировал коньяк. Потом глоточек побольше. И ещё один. И ещё. Проделав всё это, Нюткин поставил чашку на блюдце, глубоко вздохнул и цыкнул зубом.

– Да… – покачал он головой, – кругом обман, Сергей. И к этому нужно быть готовым.

– Не понравилось?

– Попробуй для интереса. Мне бы хотелось узнать твоё мнение.

Он махнул рукой, подошла милая девушка в переднике кофейного цвета.

– Пустую чашечку принесите нам, пожалуйста

Она кивнула и исчезла, и Нюткин проводил её жадным взглядом, глядя на округлый зад. Через минуту она вернулась с чашкой для меня. Нюткин щедро плеснул мне из колбы и показал рукой, мол попробуй, давай, давай.

– Да я не гурман, что я там пойму? – пожал я плечами.

– Нет, ты человек, который пьёт кофе. Попробуй.

Я сделал глоток.

– По‑моему… не хочу никого обижать, но, по‑моему, это дрянь.

– О! – поднял палец Нюткин. – Полностью с тобой согласен. Не то что дрянь. У меня такое ощущение, что этот кофе уже кто‑то до меня выпил. И исторг из своего организма. А я за это выплачиваю тысячу двести рублей. Но не расстраивайся, не расстраивайся, тебе в тюрьме не придётся сталкиваться с подобными проблемами. Там проблемы совершенно другого характера.