Меченый. Том 5. Линия разлома - Савинков Андрей Николаевич

По счастливому стечению обстоятельств, в момент переворота в Уагадугу находился батальон советских десантников, прибывший для совместных учений в рамках договора о дружбе и сотрудничестве, подписанного зимой 1987 года. Получив приказ защитить законное правительство, наши бойцы молниеносно заняли ключевые объекты, разоружили мятежников и предотвратили кровопролитие. Заговорщики, рассчитывавшие на легкую победу, оказались бессильны перед мужеством советских воинов и верностью народа Санкаре.

Сегодня утром Томас Санкара лично поблагодарил советских военных, вручив отличившимся бойцам государственные награды Буркина-Фасо. В своем выступлении он заявил:

«СССР вновь доказал, что является истинным другом африканских народов. Мы видим будущее нашей страны в сотрудничестве с Советским Союзом и считаем, что постоянное присутствие советского контингента станет гарантией стабильности не только для Буркина-Фасо, но и для всей Западной Африки».

Провал переворота — это еще один удар по планам империалистов, пытающихся задушить прогрессивные режимы. Советский Союз, как и прежде, стоит на страже мира и социализма, готовый помочь тем, кто борется за свободу.

В течение 1987 года одним глазом я наблюдал за тем, что происходит в Югославии. События там, подстегнутые, видимо, в том числе и моим влиянием, кажется, шли еще по более ускоренному сценарию, нежели в известной мне истории. Югославия буквально трещала от внутреннего напряжения, однако видно это было только мне.

Еще в самом начале 1987 года Сербская академия наук и искусств выпустила меморандум, требующий повышения роли сербского народа — сербской нации — в политической жизни Югославии. Меморандум этот официально был воспринят негативно, неофициально же во многом стал прологом дальнейших событий.

В апреле этого года, выступая на митинге в Косово, посвященном очередной годовщине битвы на Косовом поле, важному событию в истории сербской государственности, Милошевич высказался в том ключе, что «мы отсюда не уйдем», «будем защищать свою историю до последнего вздоха» и «не позволим всяким разным предателям разрушить то, что строили поколения наших предков». Речь была воспринята неоднозначно, чувствовалось, что события в СССР повлияли на югославского лидера, он очевидно примерил возможность аналогичного бунта нацокраин по отношению к Белграду и почувствовал себя неуверенно. Ему бы немного сдать назад, попытаться договориться, в конце концов попросить помощи на стороне. Это я Москву имею в виду, в Вашингтоне, понятное дело, только спали и видели возможность развалить социалистическую федерацию…

При этом нужно отметить, что разные «выступления» на национальной почве в Югославии отнюдь не были какой-то новинкой. Так в 1981 году уже после смерти Тито в том же Косове местные мусульмане бунтовали, пытаясь добиться от руководства страны превращения автономии в полноценный субъект федерации. Тогда протест подавили, зачинщиков осудили, но восходящий тренд местечкового национализма сбить не смогли.

И опять же глядя на СССР — ну я подозреваю, что глядя, очень уж характерные были движения — Милошевич начал поднимать тему урезания в правах как автономных регионов внутри Сербии, так и субъектов Федерации внутри Югославии. Учитывая местную специфику, а также откровенную слабость Белграда и провалы в экономической политике, ни к чему хорошему привести это не могло.

С лидером Югославии мы встретились в Крыму, я его пригласил на первый гран-при СССР по формуле-1 — вернее на празднование 70-летия революции, но все же хотелось пообщаться с сербом до общего собрания наедине, — при этом на курорт я прилетел не из Москвы, а совсем наоборот — из Ливии.

В Триполи мы подписали с Каддафи несколько важных договоров по поводу размещения в стране советских баз, закупки оружия и координации в деле экспорта нефти. Мы фактически собирали свой маленький ОПЕК из СССР, Румынии, Ливии, Йемена и Анголы для переговоров с более сильных позиций с большим ОПЕК. Организация стран-экспортеров нефти как раз сейчас обсуждала возможное снижение добычи черного золота на полмиллиона баррелей — цена нефть «провалилась» уже до 45 долларов, что очевидно не радовало привыкших за два года не считать деньги нефтепроизводителей — и там шла драка за то, кто будет «ужиматься».

— Вы меня поразили своей решительностью, — данному разговору предшествовала официальная встреча, обсуждали торговлю, военное сотрудничество и другие скучные вещи, но я все же хотел вытащить серба на откровенный разговор тет-а-тет. — Не думаю, что какой-нибудь другой советский лидер решился бы на такой маневр как прямое обращение к народу за помощью. Это было смело.

— Простой расчет, — я только пожал плечами, не отрывая глаз от суетящихся на прямой старт-финиш команд. До этого на этапах Формулы-1 мне бывать не доводилось, и честно говоря, всегда считал, что зрелище это весьма сомнительное. По телеку — да, а вот так вживую… Но видимо и меня захватил какой-то общий азарт, во всяком случае наблюдал я за процессом подготовки с удивительным даже для самого себя интересом. — У меня абсолютный рейтинг популярности в СССР и тем более в столице. Мы это дело регулярно отслеживаем, если бы завтра решили провести по примеру капиталистов выборы, в Москве я бы получил 80% голосов.

Ну а нацмены скорее имели отрицательный рейтинг, нелюбовь столичных обывателей к «понаехам» она отнюдь не в 21 веке появилась.

Внизу меж тем была дана команда к началу гонки, непосредственно на асфальте трассы остались только машины с гонщиками, остальные причастные сдвинулись в сторону паддока. Процесс покупки собственной команды уже фактически был завершен, Osella в следующем году будет выступать под именем LADA в красно-золотых тонах. Почему «LADA», а не какая-нибудь USSR-TEAM — очень просто. Во-первых, вероятность того, что наша команда сразу начнет выигрывать, будем честны, невелика, и проигрыш «Лады» будет гораздо менее неприятным, чем проигрыш «СССР». Ну и реклама. Мы же рекламируем таким образом свои машины, было бы как минимум глупо не пользоваться подобным инструментом, раз уж он попал в наши руки.

— И тем не менее. Меня ваш успех очень воодушевил, я буквально увидел для себя новый путь. — Серб отлично знал русский и мог свободно на нем изъясняться, разве что акцент характерный говорил о том, что этот язык для него не родной. — Вы знаете, в Югославии традиционно сложная национальная ситуация, еще несколько лет назад мне казалось, что решения ее просто нет. Сербы обречены все время тащить на себе груз государствообразующей нации и при этом быть постоянно обвиняемы во всех грехах. Теперь я увидел свет в конце тоннеля и благодарен вам, Михаил Сергеевич, за это.

Видимо это действительно я виноват. Ну просто по-другому никак происходящее на Балканах объяснить невозможно, Югославия как будто вознамерилась пройти весь тот путь, который у них в той истории занял 4 года, в два раза быстрее. Слободан, посмотрев на меня и СССР, начал закручивать гайки с утроенной силой, уже сейчас было поменяно руководство во всех трех автономных регионах Сербии и там шел процесс «добровольного» урезания полномочий с возвратом к старой конституции. Естественно, хорваты и словенцы смотрели на это дело вообще без всякого понимания, то что они будут следующими, сомнений не было практически ни у кого.

— Знаете, товарищ Милошевич, — я медленно повернулся к гостю, — не всё так просто. Я вынужден сейчас поступать жёстко не от хорошей жизни. Советский Союз — это сложная структура, но мы хотя бы обладаем мощным ядром в виде русского народа. Русских больше половины населения, а русскоязычных — две трети. Это огромная сила. Но даже в этих условиях я понимаю, что силовое давление — мера временная. Главная задача — восстановить авторитет Центра, сломать местные элиты, укротить их аппетиты. Потом же, когда порядок будет наведен, потребуется осторожно ослабить давление и вернуться к разумной федерации, иначе всё рухнет. Помните, как говорил Наполеон: «на штыки можно опереться, но на них нельзя сидеть».