— Я плавать не умею, — сказала Клава.
— А у меня купальника нет, — сообщила я.
— Купальник не проблема. — Бестужев расстелил в тени одеяло. — В каюте можешь выбрать подходящий.
Он купаться не спешил.
— А ты? — поинтересовалась я.
— Кто-то должен жарить мясо.
— Я тебе помогу, — предложила я.
В конце концов, кто-то и тарелки должен расставить, и закуски. В корзинах хватало снеди: канапе из козьего сыра и овощей, тарталетки с разнообразной начинкой, нарезанные фрукты, пара бутылок красного вина и соки.
Ольга с Клавой отправились на прогулку по острову. Глеб и Зяма плескались возле берега. Бестужев сосредоточенно колдовал над мангалом.
А ведь это моя первая вылазка на природу этим летом. Николай Петрович собирался отправить нас с Ларисой Васильевной на море после моих выпускных экзаменов. После мы, несомненно, посетили бы Кисловодск, вместе с ним. Но привычный ход вещей нарушила смерть, и о каком-то отдыхе я не задумывалась. И вот…
Как же хорошо тут. Солнышко припекает. Волны шелестят, набегая на берег. Позади шумят деревья. Красавица яхта качается на волнах. Чайки орут. Жизнь продолжается.
Я вдруг поняла, что по щекам текут слезы.
— Сав, я вдоль берега пройдусь, — крикнула я Бестужеву и, разувшись, пошла по песку, позволяя воде лизать мои босые ступни.
Успела заметить, что он смотрит мне вслед, но не обернулась. Если уж расклеилась так невовремя, лучше побыть одной. Далеко не пошла: выбрала валун посимпатичнее и расположилась на нем, уставившись на море.
Бестужев проявил тактичность. Он пришел за мной, но не сразу. Я уже успокоилась и подумывала о том, чтобы вернуться к остальным.
— Пойдем, мясо почти готово, — сказал он, подойдя.
— Ага, — согласилась я.
— Яр, ты как? В порядке?
— Ага.
— Яра, выходи за меня.
— Чего⁈
— Не прокатило, — вздохнул Бестужев. — Что ж ты в третий раз не «агакнула»!
— Ах, ты…
Я погналась за ним. Без какой-то определенной цели, просто… кажется, он этого и добивался. А бегать по песку, пытаться столкнуть друг друга в воду, визжать и смеяться… и правда, весело.
Бестужеву удалось макнуть меня в море. Он же и сушил мою одежду, как тогда, в машине, после дождя. А потом мы ели шашлык, пили вино и болтали — все вместе.
Настроение стремительно повышалось. Мне хотелось всех любить, даже Клаву. А Бестужев и вовсе казался замечательной партией. А что? Если он такой… влюбленный… Может, и мое прошлое его не отпугнет? Вдруг по его просьбе император мне вольную даст? Или что там крепостным положено…
— Савушка, твое предложение в силе? — поинтересовалась я, когда Глеб настраивал струны гитары.
К счастью, не для Бестужева. Хватит с него талантов.
Бестужев посмотрел на меня, нахмурился и отобрал бокал с недопитым вином.
— Протрезвеешь, тогда отвечу, — пробурчал он. — Если спросишь.
— Я не пьяная, — запротестовала я. — У меня вот…
Хотела показать ему руну и обнаружила, что ее нет. И только тогда сообразила, что морская вода ее смыла.
— Не пьяная, — согласился Бестужев ласково. — Посиди тихонько, давай Глебушку послушаем.
И пел, и играл Глеб красиво. И профессионально. Я достаточно разбиралась в музыке, чтобы понять это. Они и дуэтом с Ольгой спели.
— Как же хорошо! — вполне искренне воскликнула Клава, когда стих последний аккорд.
— Хорошо сидим, — согласился с ней Бестужев.
— Кхм… пользуясь случаем… — откашлялся Зяма. — Клавдия, приглашаю вас на семейное торжество…
— Я уж пинать его хотел, — шепотом поделился со мной Бестужев. — А он, оказывается, случая ждал.
— Мне в кустики надо, — сказала я.
— Я провожу.
— С ума сошел⁈ Я без тебя справлюсь.
— Я не буду подглядывать.
— Хватит шептаться, — возмутилась Ольга. — Вы же не одни!
— Оставь их. Савушка влюблен, — с насмешкой произнес Глеб. — В очередной… Ай! — заорал он вдруг и набросился на сестру: — Чего щиплешься⁈
Я встала и шатающейся походкой побрела к зарослям. Бестужев топал следом, периодически не позволяя мне свернуть в сторону. Развезло меня знатно, все же пила я редко и без удовольствия. Позади вновь зазвучала гитара.
Возвращались мы также молча, но шли рядом. Я даже позволила Бестужеву взять меня за руку. Он ухитрялся сжимать мою ладонь и, одновременно, водить по ней подушечкой большого пальца. Это оказалось неожиданно приятно, и приходилось напоминать себе, что я пьяна, оттого и чувствую влечение к этому наглому парню. А вовсе не потому, что он мне нравится!
— … про призрака расскажи. — До нас долетел обрывок фразы.
Какой еще призрак…
— О, вот и Яра, — обрадовался Зяма. — Оль, рассказывай!
Бестужев помог мне сесть и устроился рядом.
— Время для страшилок? — усмехнулся он.
— Да байки это, — отмахнулась Ольга. — Не видел его никто. Им только первокурсниц пугают.
— Расскажи, — попросила и я.
— Говорят, старый владелец стал призраком и бродит по дому в новолунье.
— По какому дому? — не поняла я.
— Да в гимназии, — сказала Клава. — Это же бывшее поместье бояр Морозовых.
Меня пробрал такой озноб, что я разом протрезвела.
Глава 30
И вот почему я такая… нелюбопытная? Ладно, о бывшем имуществе семьи Морозовых я нигде не могла узнать. Может, где-то в архивах и сохранилась информация, но, во-первых, в архивы пускали только совершеннолетних, а, во-вторых, такой запрос тут же вызовет подозрения. Но могла же я поинтересоваться историей гимназии! Мне ведь показалось, что это чьи-то бывшие владения.
Но… дом моих предков? То есть, предков Яромилы. Да моих, блин! Моих.
— Разве гимназии всего десять лет? — не удержалась я от вопроса.
— Почему десять? — удивилась Клава. — Больше пятидесяти. Поначалу она в другом месте располагалась, а потом Алексей Игнатьевич Морозов передал дом с библиотекой и парком Санкт-Петербургской губернии. А губернатор постановил, что там будет располагаться женская гимназия для одаренных.
Выходит, это поместье не отняли, его мой прадед добровольно губернии отписал. Ох, мне б промолчать…
— С чего ты решила, что гимназии десять лет? — спросил Глеб.
— Да я… так… — растерялась я.
— Наверное, подумала, что поместье из конфискованного имущества предателя? — в разговор вступил и Зяма. — Это лет десять назад и случилось.
— Я тоже так подумал, — неожиданно пришел мне на помощь Бестужев. — Оль, так что там с призраком?
— Старый хозяин призраком и стал, — сказала она. — Говорят, в подвалах есть тайные комнаты и подземный ход. Только куда он ведет, неизвестно.
— Как и то, есть ли ход, — хмыкнула Клава.
— Чушь это, как и призрак Морозова, — отрезала Ольга. — С чего бы ему не упокоиться, как добропорядочному мертвецу?
— А, так ты не знаешь! — обрадовалась Клава. — Он сокровища охраняет, что в тайных комнатах спрятаны.
— Конечно, — рассмеялся Глеб. — И никто за эти годы подвалы не обследовал? Не просканировал?
— Найти сокровища могут только Морозовы, — сказала Клава. — Комнаты запечатаны их кровью.
— Тогда их уже никто не найдет, — усмехнулся Зяма. — Рода больше нет.
— Мм… Разве дочь предателя не помиловали? — спросил Бестужев.
Я перестала дышать.
— Она умерла вскоре после казни отца, — сказал Зяма. — В каком-то приюте погибла в пожаре.
— Хватит! — воскликнула Ольга. — Другой темы для разговора нет? Зачем вы это вспоминаете?
— Поддерживаю. — Бестужев поднялся. — Возвращаться пора. — И шепнул мне, когда все зашумели, собирая вещи: — Яр, тебя совсем развезло. Пойдем, отведу в каюту.
Только тогда я поняла, что меня бьет озноб. Да такой, что зуб на зуб не попадает. И отчасти Бестужев прав, это от вина. Будь я трезвой, смогла бы себя контролировать.
— Лучше в воду окуни, — процедила я, стараясь не лязгать зубами.
— С ума сошла? Сильнее замерзнешь. Простудишься.
Отмахнувшись, я побрела к воде.
