— Яра совсем не умеет пить, — услышала я за спиной голос Ольги.
— Она топиться пошла? — определенно обрадовалась Клава.
— Савка, ты ее не остановишь? — немного нервно поинтересовался Глеб.
— Потом выловлю, — с едва уловимой угрозой ответил ему Бестужев. — И откачаю. Может быть.
Он все же догнал меня у самой кромки воды. Подхватил на руки, не позволяя волнам лизнуть босые ноги.
— Отпусти, — попросила я. — Лучше сейчас протрезветь, чем за борт свалиться.
— А не надо было руны кровью рисовать, — фыркнул он. — Про откат не знала? Я тебя научу, как без магии пить и не пьянеть.
— Обойдусь. Сава, пожалуйста…
Я заорала, как резаная, погружаясь в холодную воду. Заговорил зубы — и опустил руки. Гад.
Об откате я знала. Выпитый алкоголь в воду не превращался. Руна как-то блокировала биохимические процессы его расщепления. И избавляться от нее следовало перед сном, если выпито немного. А если много, то и вовсе с лекарством. Оно у меня есть. Дома. Я же не предполагала, что буду купаться.
— Полегчало? — спросил Бестужев, вновь поднимая меня на руках.
— С-спасибо… — выдавила я.
Очень удачно получилось: приступ паники удалось замаскировать под опьянение. Надо учиться пить без последствий.
Бестужев отволок меня на яхту и оставил в каюте. С полотенцем. Сказал, чтобы посидела и подумала над своим поведением. Обидеться не получилось: радость, что меня оставили одну, оказалась сильнее.
И как так получилось, что я «умерла»? Кто распространил этот слух? Зачем? Если Александр Иванович к этому как-то причастен, то почему мне ничего не сказали? И не проще ли было и документы «потерять»? Сделали бы меня внучкой Николая Петровича официально! Так ведь нет… оставили крепостной императора. Так в чем смысл моей мнимой смерти?
Задавать эти вопросы некому. Да и бессмысленно. Только император может ответить, для чего я ему нужна. Может, ждет, что я ему сокровища Морозовых добуду?
В призраков я не верила. В то, что прадед мог припрятать что-то «на черный день» — вполне. Но, если бы об этом было известно, то сокровища забрали бы еще у отца, перед казнью. И навряд ли его убили из-за них. Так что призрак и тайные комнаты в подвалах гимназии — обыкновенная байка.
— Ты как? — В каюту спустилась Ольга.
— Жива, — улыбнулась я.
— Да это понятно. — Из шкафа в стене она достала спортивный костюм и женское белье. — Переоденься в сухое.
— Э-э…
— Мое это, — объяснила Ольга. — Тебе подойдет по размеру. Я ж не в первый раз с Савкой на яхте, всякое бывает. Он твою одежду высушить может, но тут не Финский залив, а Балтийское море. Оно все же солоноватое. После второго купания ткань точно колом встанет. А размер обуви у тебя какой?
Я не стала ломаться. И через несколько минут вышла на палубу вместе с Ольгой. Солнце еще не село, но клонилось к закату. Яхта набирала скорость, расправив паруса.
— Савка там. — Ольга махнула рукой в сторону юта. — Яра, ты… прости. Не мое это дело, но он мой друг, и… — Она вздохнула. — Ты ему нравишься.
— И дальше что? — спросила я, так как она молча буравила меня взглядом.
— На самом деле, он… — Она зябко повела плечами. — Ты и сама скоро поймешь. Он настоящий с теми, кто ему нравится. Но… держись от него подальше.
— Целее буду? — усмехнулась я.
— Нет. Тебя он в обиду не даст. Это у него будут проблемы. Его семья тебя не примет.
— Я в этом и не сомневалась. Оля, я прекрасно понимаю, почему вы сейчас приняли меня в свою компанию. И иллюзий не питаю. Я знаю свое место.
— Яра, не обижайся. — Она схватила меня за руку. — Ты не права. Мы не такие ужасные снобы, как о нас говорят. Но мы еще во многом зависим от правил, установленных нашими родами.
— Да все в порядке. — Я мягко высвободила руку. — Никаких обид.
На ют я не пошла, осталась у борта. И Бестужев меня не искал. Оставалось только гадать, не прочитал ли он мои настоящие эмоции, как обычно. И не связал ли дикий, почти животный страх с разговором о Морозовых.
Глава 31
Матвей осмотрел зал, заполненный гостями. Они с дедушкой появились в числе последних, но уже успели засвидетельствовать почтение виновнику торжества.
Его светлость Василий Дмитриевич Лопухин в свои сто лет выглядел бодрым, взгляд имел ясный, а рукопожатие, коим он удостоил младшего внука Шереметева, было крепким. Дела рода он давно передал сыну, но на праздник в его честь собралась вся столичная знать. Разве что император отсутствовал, потому как пребывал с визитом в Индии. Однако поздравительную телеграмму прислал, вместе с подарком.
Василий Дмитриевич сидел в кресле, поставленном на невысокий постамент, как на троне. Так наблюдать за происходящим в зале удобнее. Обычно на такие значимые мероприятия молодежь не приглашали, однако Василий Дмитриевич пожелал видеть представителей разных поколений. Ходили слухи, что он до сих пор заглядывается на молоденьких девушек. Как говорится, седина в бороду, бес в ребро.
Оттого Матвей и не переживал, что вид обнаженной девушки доведет старика до инфаркта. Скорее, наоборот. Это будет хорошим подарком к его столетнему юбилею. Это если предположить, что условие, выставленное Ольге, выполнимо. Матвей был уверен, что она не справится. И, наконец, оставит его в покое.
Матвей поискал ее взглядом. Молодежь кучковалась в одном месте, предпочитая держаться подальше от старшего поколения. Официанты сновали по залу, разнося напитки и закуски. Вот-вот должна начаться торжественная часть. Собственно, после этого условие пари теряло силу. Представить рыжую иностранку Василию Дмитриевичу нужно уже сейчас.
Почему рыжую, Матвей хотя бы понимал. Пусть это и не очень приятно осознавать, но рыжие девчонки — его слабость. Откровенно говоря, всего одна. Недоступная. И, вероятно, именно по этой причине такая желанная. Как не пытался он избавиться от дурацкой зависимости, но слово «рыжая» слетело с его губ раньше, чем он осознал, что делает. Но почему иностранка? Похоже, своими требованиями он сильно хотел досадить Ольге. Хватило бы любой обнаженной девушки.
Матвей двинулся туда, где собралась молодежь, следовало поздороваться со знакомыми. Но увидел Ольгу — и остановился. Рядом с ней крутился шут Бестужев, что неудивительно. Они дружили с детства и, по мнению Матвея, прекрасно смотрелись вместе. А еще рядом стояла… рыжая. Ее Матвей не знал, и за локоть ее придерживал Зяма Лопухин, еще один парень из свиты Ольги.
Однако не эта рыжая заставила Матвея застыть сусликом посреди зала. Другая. Та, что держалась в тени Савелия. Вот ее он узнал сразу.
Переведя дыхание, Матвей осмотрелся вновь — и шагнул за колонну. А после быстро поднялся на антресольный этаж. Он открыт для гостей, а наблюдать за происходящим в зале удобнее сверху.
Итак, Ольга привела двух рыжих девчонок. Любопытно, это… чтобы наверняка? Хотя бы одна, да разденется? Бред. Если только не накачать девчонок наркотиками или… Нет, Бестужев не посмеет. Применит свой дар забавы ради — и принадлежность к великому роду его не спасет. Он, безусловно, шут, но не идиот.
Значит, наркотики. Однако обе девчонки вели себя… нормально. Сдержанно, с достоинством. Руками не размахивали, не смеялись без умолку.
И почему одна из них — Яра? Это случайное совпадение? Рука судьбы?
Матвей никогда и никому не рассказывал о том, что случилось в Москве десять лет назад. Он не искал Яру. Просто… не забыл. Это же не преступление. Ольга не могла знать. Никто не мог!
А Яра… Как она здесь очутилась? Ее здесь быть не должно. Это попросту невозможно!
Кое-что Матвей о ней узнал. Или даже не кое-что… но достаточно, чтобы понимать, насколько неуместно ее появление в высшем свете.
Зяма, взяв под руку другую рыжую, повел ее к старику Лопухину. Позади, буквально в полушаге, шли Савелий и Яра. Ольга осталась на месте, озираясь по сторонам. Матвей догадался, кого она ищет, и встал так, чтобы снизу его не заметили.
