Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

Для меня неважно, что делают другие

И мне неважно, что они знают

Главное то, что знаю я…

… и тому подобный не коллективный, личностный, субъективистский фольклор.

Тейлор стоял в оцепенении. Композиция была восхитительной. Она была настолько великолепно насколько вообще великолепной может быть музыка. Зал был потрясён так, что, когда юноша закончил играть, казалось, все умерли, ибо только умершие не издают ни звука. Публика была шокирована и стояла в оцепенении пытаясь понять, что же сейчас она такое услышала. Да, зрители были буквально потрясены чарующей композицией, но более всех из потрясённых был ошеломлён продюсер. Ему, как человек пропускающему музыку через призму своего профессионализма досталось от этой акустической атаки больше всех. Он не мог понять каким образом, этот молодой парень смог придумать и сыграть настолько Божественную вещь. О том, что кто-то другой мог придумать эту композицию мистер Тейлор даже не думал, потому как был уверен, что только сам создатель шедевра мог так его сыграть.

… А потом зал очнулся, и публика буквально взревела. Радостные слова благодарности за услышанное, кричали буквально все. В стороне не оказался никто. Громко хлопал стоящий рядом переводчик, в порыве энтузиазма забывший о работе. Скандировал товарищ Саркисян, радостно что-то восклицая и похлопывая своего зама по плечу, неистовствовал и сам продюсер, который, сжимая кулаки от радости, зыркал во все стороны глазами и шептал:

— Я нашёл! Я кажется нашёл!

Александра долго не отпускали со сцены, многие жали ему руку и поздравляли с тем, что тот сумел написать столь замечательные песни. Продолжалась эта вакханалия минут пять, после чего на сцену поднялся сам товарищ Саркисян, который также пожал руки певцу и обратился к залу:

— Товарищи, вы все убедились, что наш(!) Саша прекрасный и талантливый комсомолец. Согласитесь, такую песню не стыдно показать и слушателям из других стран, — он сделал небольшую паузу и обвёл взглядом стоящих посетителей ресторана. — Поэтому, поступило предложение послать эту песню на какой-нибудь подходящий международный конкурс, дабы показать всему миру, что в нашей республике есть молодое поколение, которому нестыдно передать наше боевое знамя борьбы за светлое будущее. Я думаю такая замечательная песня не уронит, а наоборот повысит как престиж республики, так и престиж всего нашего любимого Советского Союза. Я прав товарищи?!

— Да!! — закричали посетители.

— Тогда прошу голосовать. Кто за то, чтобы эту композицию о любви выдвинуть на подходящий конкурс?

— Я!! Мы!! — взревела толпа, подняв правые руки вверх.

— Единогласно! — подвёл итоги единого дня голосования в микрофон товарищ Саркисян и, посмотрев на юношу, произнёс: — Поздравляю, Александр! — после чего горячо пожал удивлённому парню руку.

— Ура! — возликовала публика и принялась хлопать ещё отчаяний.

— Йолкы-палка, — коверкая слова прошептал продюсер, глядя как у него фактически из-под носа уводят перспективный проект.

«А этот товарищ Саркисян не промах, — не довольно размышлял Тейлор, глядя на радостных скандирующих людей вокруг. — Вряд ли это была домашняя заготовка КГБ. Парень, по всей видимости, действительно, талант. Неспроста же такой уважаемый человек из руководства республики прям-таки подмётки рвёт на ходу. Сначала ценные призы подарил… Копеечные, конечно, по большому счёту, однако в реалиях СССР действительно ценные. Теперь вот на конкурс приглашает. Нужно будет срочно переговорить с «Госконцертом СССР», чтобы эту песню никому кроме меня не отдавали, ибо композиция сто процентный хит и с ней можно неплохо раскрутиться, ибо она обязательно попадёт на верхние строчки хит парада. Да и вообще, по всей видимости у юноши много подобных песен есть, во всяком случае он так говорил, а это значит только одно — хочу я или нет, а идти на встречу с ним просто необходимо. На всякий случай нужно выпить пару рюмок, чтобы если, что, то история об ошибке с номером выглядела правдоподобно. Впрочем, за мной ведь ничего такого нет и никаких законов я не нарушал, поэтому бояться собственно мне нечего, — логически рассуждал продюсер. — А если уж захотят подставить, то подставят наверняка, ибо на то они и спецслужбы, — он вздохнул и посмотрел на стоящего на сцене парня, которого продолжали расхваливать большие начальники, поочерёдно подходя к микрофону и ещё раз вздохнув сказал себе: — Идти надо».

Конец интерлюдии.

Саша.

Концерт, как и следовало ожидать прошёл на ура. Все гости были удивлены, довольны и как только я спел песню на английском ещё раз, конферансье объявил о завершении мини «сейшена», после чего наша гоп-компания двинулась обратно к себе в банкетный зал.

Нужно сказать, что хоть я ожидал благоприятную реакцию на «Металлику», но и представить себе не мог, что она будет на столько благоприятна. Всем окружающим песня понравилась настолько, что товарищ Саркисян в порыве энтузиазма даже предложил её номинировать на какой-то непонятный международный конкурс. Я естественно обалдел от такого захода, но также естественно был категорически не против, ибо такого рода конкурс подразумевал знакомства с иностранными музыкантами и продюсерами, которые мне могли бы понадобиться, если с Джоном Тейлором у меня не сложится. Для чего мне нужны были иностранные продюсеры, ведь музыкальную карьеру можно было сделать обычным способом? Была одна идея… Дело в том, что в моей психически ненормальной голове созрел необычный мало адекватный план выхода на большую сцену. Как? Очень просто и одновременно очень сложно. Я хотел, чтобы ко мне пришла известность из вне, тем самым гарантировав сверхпопулярность, но вместе ней конечно и возможные проблемы. Почему возникла бы популярность, я думаю, объяснять не надо, ибо так уж повелось, что весь «контент», который приходит к нам из-за бугра автоматически становится дико популярен в народе. А вот насчёт будущих проблем… Это уже обратная сторона медали. Все авторы, которые без согласования с властями страны печатались и публиковались на Западе, к возникшей было популярности обязательно автоматически получали себе в довесок ворох проблем и становились диссидентами. И так уж тоже повелось исторически. Я диссидентом быть не хотел и не собирался, поэтому придумал несколько замороченный план, который уже потихонечку начал осуществляться.

«Н-да, может быть я зря ввёл для себя сухой закон», — думал я, глядя на веселящихся людей, которые горячо делясь впечатлениями о концерте что-то рассказывали друг другу, пили и ели, что называется — от души. А поесть и попить нужно сказать было что. Пока высокие гости придавались музыкальным пристрастиям, официанты резво заменили все блюда на столах, обновив их, и теперь казалось, что они просто ломятся от такого количества яств. Чего тут только не было. И икра, и балык, и буженина, и шампанское с вином и коньяками, и запечённый поросёнок под хреном и… Одним словом, чтобы описать убранство стола, нужно вспомнить фильм «Иван Васильевич меняет профессию». Так вот, в тот момент, когда «царь» Бунша спрашивал у Марфы Васильевны как её, зовут, они сидели за столами, которые были много скромней.

Я осмотрел сказочный пищевой натюрморт, сел и решительным образом налив себе не сока, не минералки, но алкоголь, всё ж решившись выпить, выпил.

«Ну нахрен! — подумал я оглядывая пирующий люд, — все пьют, а я чего — рыжий что ли?»

Упоминание про рыжих привело меня к противному образу дяди Эрика, и я, поморщившись, помарался несколько раз, дабы сей мерзкий образ отогнать подальше. Это помогло. Отвратительный образ сказочного до****** сменился на более милый образ рыжухи Юли, а затем по ассоциации появились образы ребят и Севы.

«Блин, надо завтра днём позвонить. Узнать, как Севка доехал, — на душе стало сначала тревожно, а затем и грустно. — Сижу б*** тут один, все мои в Москве, а я тут «штаны просиживаю». Короче, — наливая себе «пятьдесят за сбитый», сказал себе пионер, — сейчас любыми путями решаю всё с амером и завтра, не откладывая, валю домой, ибо погостили и хватит!»