Казнить! Нельзя помиловать! (СИ) - Бочков Александр Петрович "Алекс"

Пока охрана несла службу, Колюня успел даже поспать три часа, да и я вздремнул вполглаза… Трудно это: лежать на соседней койке, да держать парня за руку, как маленького: вдруг кто зайдёт, а на кровати спит чужой человек? А после ужина пришлось переместиться в оружейку, где в специальных стойках стоят винтовки охранников. Там хоть и холоднее, чем в казарме, но не на морозе же! Дождались сигнала отбоя и через полчаса просочились из казармы… Темно, только тусклые лампы, выхватывают местами жёлтыми пятнами света, некоторые участки территории… Нам надо к бараку воров… У входа — пара крепких парней в ватниках… Хорошо, что снег утоптан — не скрипит под ногами. Подошли, зашли за спины; разделились и несколькими ударами нейтрализовали сторожей. Можно было бы и зарезать, но кровь на снегу?!… Зашли в сени, затащив за собой сторожей… Развязали горловины рюкзаков; достали и выстроили в ряд бутылки с напалмом. Толкнул дверь в барак: внутрь влетели вырубленные сторожа, а за ними полетели бутылки с напалмом! Колюня поджигает фитиль, а я мечу горючие снаряды внутрь. Первые — веером — поближе к нам: отсекающий огонь! Звенит разбитое о стойки нар стекло; вспыхивает огонь! И следом за первыми бутылками — вглубь полетели уже остальные. Звон стекла; вспышки пламени; испуганный, злой, полный боли крик — всё смешалось в какофонию звуков! И нам пора: я захлопнул дверь в барак; Колюня припёр её плечом; я загнал под двери плоские короткие колышки… Чтобы дверь с той стороны не открыли — если кому удастся прорваться сквозь завесу огня! Последний штрих: с последней бутылки жидкость течёт на пол; в неё летит загоревшаяся спичка и Коляныч быстро захлопывает наружную дверь. Всё — теперь сгорят и колышки-стопоры… И — ходу от барака; в окнах барака заплясали отблески пламени, но часовые пока ещё тревогу не поняли. Хотя… — со звоном разлетелись стёкла в окне барака! Но в нём — решётки, а приток свежего воздуха — так просто подарок для уже ревевшего, как дикий зверь, пламени… ТРЕВОГА!!! Засуетилась, забегала охрана; внутрь зоны втянулся весь состав охраны, ощетинившись винтовками! А пламя уже вырывалось из разбитого окна; из под дверей в барак; чёрный дым валил из всех щелей… Кто куда, а мы — в казарму охраны: в ближайшие пару часов здесь точно никого не будет. Можно будет и вздремнуть…

Утром — на разводе, начальник лагеря — злой, потому что не выспавшийся, а больше всего потому, что "разгребать" последствия этого пожара придётся лично ему — со всеми, вытекающими из него последствиями! Хорошо ещё… — видел он, что в огне пожара сгорели только авторитетные урки, а работяги и политические — те, которые дают план по заготовкам — стоят в строю…

Гражданин майор… — раздалось из строя… Кто там посмел рот раскрыть без разрешения?! Ну конечно — Борисов… Этот бывший комбриг всё больше и больше завоёвывает авторитета в лагере: претензий к нему со стороны администрации нет, хотя на сотрудничество с ней он не идёт ни в какую! Майор бросил зло:

— Чего тебе?! И упёрся, в бригадира политзаключённых, бешенным взглядом! Бригадир — по негласному лагерному закону, опустил взгляд, но потом всё таки поднял его и посмотрел майору в глаза:

— Гражданин майор… — негромко произнёс Борисов — у меня к вам есть две просьбы… Начальник лагеря оскалился:

— А почему не пять? Десять? Давай — проси больше — может что и получишь! А получишь ты за свою наглость точно! Бригадир побледнел: после таких угроз мало кто оставался в живых! Но всё же сказал:

— В моей бригаде вчера придавило бревном одного заключённого. Из-за этого мы не смогли вовремя отправлять составы… Дайте мне одного заключённого в бригаду… Майор, услышав — на время сдержал гнев: комбриг просит не для себя и, даже не для бригады — для выполнения плана. И сам майор в нем заинтересован…

— Получишь… — процедил майор… — Что ещё? — рыкнул он, выждав несколько секунд… Бывший комбриг набрал воздуха в грудь:

— Гражданин майор! — начал он негромко — я имею соображения по улучшению стратегии и тактики бронетанковых войск и хочу написать рапорт наркому РККА товарищу Ворошилову и нашему вождю и учителю — Товарищу Сталину… Прошу вас разрешить выдать мне листы бумаги и ручку с чернилами! — закончил он уже твёрдо. В голове начальника лагеря вновь вскинулась неукротимая ярость — Да как он смеет! Вскинулась и… — пропала: если его рапорт примут к сведению — то и его отметят ка умного руководителя! А не примут — да и хрен с ним: он ничего от этого не потеряет — разве что несколько листов бумаги…

— Зайдёшь, после смены к дежурному по лагерю — получишь ручку, чернила, бумагу… И керосиновую лампу… Надеюсь не сожжёшь барак — как эти… — брезгливо мотнул головой в сторону пепелища…

— А насчёт одного зека… Пройди вдоль строя и выбери себе замену… И только попробуй задержать отправку составов!

Мы, с Николаем, стояще за спиной у начальника лагеря (а как же мне его контролировать?) — неподалёку от строя заключённых, вышли за ворота лагеря следом за бригадой Борисова…

Зеки приступили к погрузке, а мы — отойдя от загрузки на то же самое место, позавтракали и вернулись ждать отправления состава: здесь нас уже больше ничто не держало. Начальник лагеря — "заряжен" позитивом на рапорта Борисова; бывший комбриг — на написание рапорта на имя Ворошилова и Сталина, тем более я ему подкинул информацию к размышлению… Начальник лагеря, получив от комбрига рапорта — отправит из спец почтой в Москву — в ГУЛАГ. А там — Начальник ГУЛАГА Берман переправит их по назначению. Останется только ждать решения Сталина. Но и тут я комбригу помогу…

Залезли с Колюней на загруженную платформу сзади брёвен — не так будет холодно в пути… По парню вижу: хочет задать вопрос, а возможно и не один, но держится изо всех сил — помнит прокол с батей… Поехали… Ехать больше часа, делать нечего. Вздохнул:

— Ну давай — задавай свои вопросы… — под мерный стук колёс повернулся к Колюне. Тот смутился, но всё же решился…

— А зачем мы сожгли в бараке этих людей? — несмело спросил он…

— Эти "люди"… — я выделил голосом это слово — собрались на сходняк, чтобы решить: как и когда убить твоего отца…

— А за что его убивать? — растерялся Николай… Я ухмыльнулся:

— За власть — за что ещё… Воры держат власть в лагере… Администрация их негласно поддерживает… А твой отец стал пользоваться авторитетом, и "сколотил" группу-бригаду единомышленников, не подчиняющихся ворам… И, что самое главное — эта спаянная дисциплиной группа не нравится администрации. Потому что состоит — в основном из политических… А из администрация "любит" меньше, чем воров. Воры ведь, по негласному определению — социально близкий пролетариату элемент… Николай наморщил лоб задумавшись:

— Нет… — помотал он головой — я не пойму — почему они социально близкие элементы к пролетариату? Они же воры, грабители… Я понял — односложно здесь не ответишь. Хотя — дорога дальняя…

— Видишь ли в чём дело… — начал я издалека — революцию, Октябрьский переворот совершили иудеи и на деньги банкиров-иудеев из Франции, Англии и Америки… Колюня распахнул удивлённо глаза и не менее широко распахнул рот: такого он никогда не слышал!

— Да, именно так — поверь мне… Не буду доказывать тебе — разговор сейчас не об этом. О социально близких… Иудеи в царской России занимались тем, что обманывали, крали, воровали…

— Да ну… — недоверчиво протянул Колюня — знал я евреев: и моих знакомых пацанов и подчинённых отца… — нормальные они…

— И Вайнбаум и Гольцман тоже нормальные? — усмехнулся я. Парень насупился — задел за прошлые грехи… Ничего — потерпишь…

— Есть иудеи и есть евреи… Иудеи обманывают, вымогают, крадут, грабят…Причём больше всего достаётся простому народу! А евреи работают и живут не обманывая — как все. Ну… — со своими привычками, обычаями, но живут и трудятся и на благо страны, в которой живут и на благо народа, с которым рядом живут и на своё благо, естественно… Их много и в массе своей их больше, но судят по всем евреям именно из-за иудеев: их жадности, подлости и равнодушию к другим. Вот эти то иудеи из-за своих делишек и оказывались в тюрьмах и даже в ссылках и на каторгах… А после переворота "чистым" иудеям нужны были ближние помощники. А из кого из набирать? Да из своих, конечно… Но нужно соответствующее происхождение. А вот с этим у иудеев засада! Иудей-рабочий; иудей-крестьянин… Смешно… Хотя — встречались и такие. Но им до большой политики было наплевать: жену и детей кормить надо! Вот тут то и всплывало заключение в тюрьму. И сразу: пострадавший от царского режима! Борец с царизмом! А сволочи жандармы, чтобы унизить — "пришили" статью о воровстве, обмане, грабеже! Кстати: и товарищ Сталин тоже участвовал в грабежах банков и денежных экспедиций. Для обеспечения дела борьбы с самодержавием денежными средствами… Колюня раскрыл рот…