Последний Самурай 2 (СИ) - Барчук Павел

Наши клинки встретились с оглушительным лязгом. Он был силен. Чертовски силен. Моя драконья сила давала мне скорость и выносливость, но его техника была безупречной.

Мы кружились посреди двора. Он атаковал, я парировал. Я контратаковал — он уворачивался.

А потом, краем глаза, я заметил, как Кэзухи медленно идёт через двор. Цель предателя-вакагасира была ясна. Кайоши. Старик стоял на ступенях главного зала, его руки были подняты, глаза закрыты, губы что-то шептали.

— Довольно игр! — рявкнул противник, с которым мы продолжали бой, и сделал обманное движение. Его клинок скользнул под мою защиту, вонзился мне в бок.

Боль, острая и жгучая, прострелила меня. Броня дракона дрогнула. Я отступил, чувствуя, как ткань одежды пропитывается теплой кровью.

Лидер Инагава-кай усмехнулся.

— Что, выскочка? Вот она, смерть пришла. Сейчас я организую вам встречу.

Я его почти не слушал. Я замер, прижимая свободную руку к ране, смотрел туда, где находились Кайоши и Кэзухи.

В этот момент вакагасира оказался рядом со стариком. Его рука, сильная и цепкая, легко прошла сквозь слабеющий защитный барьер Кайоши. Пальцы сомкнулись на горле старика.

Черт… Все сходится. Кэзухи и есть сосуд для помощника Владычицы Обмана. Теперь уже на сто процентов. Он легко преодолел золотисто свечение, которое мерцало вокруг Кайоши. Обычный человек вряд ли смог бы это сделать.

— Старый лис, — Голос Кэзухи был спокоен и холоден. — Твое время вышло.

Я видел, как глаза Кайоши расширяются от боли, но отчего-то не мог даже сдвинуться с места.

Нет! Так не пойдёт! Мне нужно было действовать. Сейчас.

Я отбросил все мысли о ране, кровь из которой, по-прежнему, сочилась наружу, и сосредоточился на внутренней силе.

— РЮ! — заревел я изо всех сил, призывая этого треклятого дракона. Если он сейчас не отзовется, ничего не сделает… Я его разыщу и убью. Наверное…

Что-то щелкнуло внутри. Море огня и льда хлынуло по моим венам. Глаза застлала багровая пелена.

Я посмотрел на лидера Инагава-кай. Он, ощутив перемены, которые во мне произошли, замер, его уверенность сменилась животным страхом.

Я не стал наносить удар мечом. Я просто бросился вперед со скоростью пули. Моя рука ударила его в грудь. Открытой ладонью.

Раздался глухой звук. Грудная клетка человека провалилась внутрь. Он отлетел на десять метров и рухнул на землю, уже мертвый.

Я не смотрел на него. Я уже мчался к Кэзухи.

Он повернул ко мне голову. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах вспыхнул зеленоватый огонек. Интерес. Голод.

— Такито. Или Иван? Неважно. Пришло время сбросить маски, — сказал он, и его голос зазвучал иначе. Глубже.

Кэзухи отпустил Кайоши. Старик рухнул на ступени.

Я выхватил офуду. Свиток был ледяным в моей руке.

— Кэзухи! — крикнул я. — Или как тебя там! Это конец!

Я сделал шаг к нему, протягивая свиток.

Он не отступил. Он улыбнулся. Тонко, презрительно.

— Ты прав, — прошипел он. — Кэзухи — это просто имя. Маска. Но моя истинная суть… ты не готов ее увидеть.

Вакагасира взмахнул рукой. Пространство вокруг него исказилось. Тени поползли по стенам храма, сливаясь в единую, черную массу. Из этой массы стали проявляться лица. Искаженные гримасой боли и ужаса. Лица тех, кого он обманул, кого поглотил.

Воздух наполнился шепотом. Тысячи голосов, говорящих одновременно.

— Вот кто я, — голос Кэзухи прозвучал из самой гущи этого кошмара. — Я — обещание, которое нельзя сдержать. Я — правда, которая губит. Я — тень твоих самых темных мыслей. Ты не можешь победить меня свитком, мальчик. Я — сама суть обмана!

Тень ринулась на меня. Гигантская, живая, состоящая из тысяч обманутых душ.

Я не отступил. Я вонзил «Катюшу» в землю перед собой, освободив обе руки, и развернул свиток. Древние символы на нем засветились холодным, серебристым светом.

— НЕТ! — закричала тень, в ее голосе впервые прозвучал испуг.

Я протянул свиток вперед, к наступающей тьме.

— Покажись! — проревел я. — Покажи свое истинное лицо!

Свиток коснулся переднего края тени.

И мир взорвался.

Ослепительная вспышка серебристого света озарила весь храм. Тень завизжала — пронзительно, нечеловечески. Она стала сжиматься, сворачиваться.

Я видел, как лица в ней искажаются, тают. Как чернота отступает, обнажая то, что было внутри.

То, что стояло передо мной, не было ни демоном, ни человеком. Это был… извивающийся, аморфный клубок бледной, почти прозрачной плоти, испещренный бесчисленными ртами и глазами. Глазами, полными бесконечного, ненасытного голода. И одиночества.

Это была часть Ёко-Цура. Ее истинная суть, лишенная всех масок. Жалкое, одинокое чудовище.

И я узнал его имя. Оно пришло ко мне из самой глубины этого ужаса.

— Кура-Хана… — прошептал я. — «Темный Цветок».

Существо завизжало снова, но на этот раз в его визге была агония. Свет офуды жег эту тварь.

— НЕТ! Убери! Убери это!– вопило оно.

Я стоял, не в силах отвести взгляд. Меня словно парализовало.

И в этот момент из всех щелей вокруг храма повалили демоны. Десятки их. Они ринулись к Кура-Хана. К его открытой, беззащитной сущности. Они начали рвать собрата, пожирая его плоть.

Кура-Хана извивался в агонии, его визги разрывали тишину ночи. Он пытался отбиться, но офуда не давала ему этого сделать.

Я стоял и смотрел, как одни твари жрут другую тварь. Это было самое ужасное и самое справедливое зрелище.

Через несколько минут все было кончено. От Кура-Хана не осталось ничего. Только темное пятно на камнях и тихий, затухающий шепот.

Демоны, насытившись, начали расходиться. Буквально через пару минут во дворе храма не осталось ни одной тени.

Я повернулся. Танака и мои бойцы стояли, бледные от ужаса. Кайоши медленно поднимался на ноги.

— Кончено? — хрипло спросил я.

— Для него — да, — ответил старик. — Его физическое воплощение уничтожено. Его сущность рассеяна. Но Ёко-Цура… она бессмертна. Она — концепция. Она вернется. Хотя сейчас ты… ты выиграл эту битву.

Я посмотрел на пятно на камнях. Потом на офуду в своей руке. Свиток почернел и рассыпался в прах.

Сила дракона утихла, оставив после себя пустоту и странное, гнетущее опустошение. А еще такое странное чувство… будто я разменял пешку, но королева осталась в тени. Будто Кэзухи был лишь препятствием, убранным с пути, чтобы открыть вид на что-то более страшное. Будто меня ловко обвели вокруг пальца, заставив сделать именно то, что им нужно, и я до сих пор не понимаю, в чем крылся настоящий замысел.

— Танака, — сказал я, голос мой звучал чуждо. — Собери выживших. Уходим.

Я подошел к Кайоши.

— А ты?

— Мое место здесь, — старик покачал головой. — Храм нужно чистить от энергии этих тварей. Совсем обнаглели… Где это видано, так нагло явиться в храм дракона…Печати нужно укрепить. Теперь, когда одна из угроз устранена, у нас есть время. Небольшое. Используй его с умом, Иван-сан.

Старик повернулся и медленно пошел в сторону своего домика.

Мы с Танакой и двумя оставшимися в живых бойцами молча вышли за территорию храма..Город вокруг жил своей жизнью. Никто не знал, какая битва только что закончилась.

Когда сели в машину, я откинулся на сиденье и закрыл глаза. В голове стоял тот самый, последний визг Кура-Хана. И его истинный облик.

Я выиграл битву. Уничтожил врага.

Но почему же тогда у меня было такое чувство, что я всего лишь исполнил чужую волю? Что эта победа была нужна не мне, а кому-то другому? И что главная маска еще не сорвана? Что, если Кэзухи был лишь приманкой?

Суровые времена требуют суровых действий

Я лежал на кожаном диване в своем кабинете и смотрел в потолок. Занятие, конечно, не самое продуктивнее, но что-то меня все случившееся изрядно вымотало. И я сейчас не только о том сражении, (не побоюсь этого слова), которое развернулось во дворе храма дракона. Я вообще обо всем. Честно говоря, эта вторая, подаренная чудесным образом жизнь начала меня конкретно утомлять.