Орда (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Гаврила — это переученный коновал. Или недоученный. Понимая, что ранений будет прилично, во Владимире князь Андрей Юрьевич собрал три десятка молодых и здоровых людей, имеющих отношение к медицине, травники, коновалы, костоправы и прочие лекари. Они три месяца обменивались опытом, слушали умствования профессора и тренировались на кошках. Вот сейчас самое время от кошек перейти к настоящим пациентам.

Зря кричал. Гаврила и ещё двое лекарей, которых легко было отличить по белым епанчам с красными крестами, бросились к пушкарям.

Мешать лекарям профессор Виноградов не стал. Он огляделся, выискивая Даньку. На месте, где он только кровь разбрызгивал, комбата уже не было. А был он возле ствола пушки, пытался перевернуть зачем-то.

— Чего ты там ищешь, Даниил?

— По трещине, что заделал, развалилась.

Андрей Юрьевич склонился к стволу. Он был практически целым. Только с одной стороны на треть длины была брешь. Не хватало двух стальных обручей и кусков кожи, и верёвки ещё.

— Плохо. Должен был я остановить тебя, про трещинку услышав. Виноват. Семёна жалко. Что у него с семьёй, вроде что-то о брате говорил? — решил отвлечь убивающегося юношу профессор.

— Да, за брата просил, чтобы его тоже в пушкари взяли. Шешнацать исполнилось. Ермолаем кличут.

— И что, не помню, чем закончилось? — Андрей Юрьевич и действительно не помнил. Вечно о другом мысли, не о людях.

— В расчёты баллист ты, княже, его определил.

— Поможем семье. Нда. Ладно, Данька, вставай, осада продолжается.

Ядро из разорвавшейся пушки, как оказалось через минуту, всё же из ствола вылетело и более того, оно долетело до покорёженных ворот и взорвалось прямо под ними. Сил, чтобы пробить не хватило, ударилось в самый низ и взорвалось. Это разведчик Фёдор поведал, наблюдавший за стрельбой с командного пункта на небольшом холмике.

— Фёдор, давайте с Санькой организуйте две группы по двадцать человек смешанного состава, одна в сторону Киева пусть срочно выезжает, вторая на север к Коростеню. В бои не ввязываться, если даже ворогов меньше. Нужна информация, а не победы. Возьмите заводных лошадей. В случае обнаружения пара гонцов пусть сюда поспешает, а остальные издали за ворогами следят. Если, что важное, то ещё пару гонцов отправляйте. Всё, не тяните время. Вечереет уже.

Может и не вечер, но за полдень. А солнце в тучах прячется, в грозовых, чёрных, как бы снег не пошёл.

Ядро взорвалось у повреждённой уже створки ворот и на этот раз железо не выдержало. Нижняя полоса лопнула, её скрутило и она повредила обе вертикальные пластины. Вся створка наклонилась и держалась только на верхней петле.

— Данька, как ты? Воевать можешь?

— Могу, носом в камень попал, падая. И оглушило слегка. Могу воевать, размазывая кровь по редкой пшеничного цвета бородке, активно закивал комбат.

— Тогда берите новый ствол, самые мощные бомбы и два раза выстрелите по башне справа от ворот. И туда же после этого горшок с напалмом пусть баллиста швырнёт. Только внутрь ограды не закиньте. Подходите, щитами прикрываясь. Там пару лучников серьёзных есть. Вон в какую даль стрелы метали, наших арбалетчиков отгоняя.

— Сделаем, княже. Я им за Семёна отомщу, собакам!

Событие сороковое

Касса́ндра (Cassandra, др.-греч. Κασσάνδρα), называемая также Александра — в древнегреческой мифологии троянская царевна, наделённая Аполлоном даром пророчества и предвидевшая гибель Трои. За отказ во взаимности Аполлону тот сделал так, что предсказаниям Кассандры никто не верил.

Как сказал товарищ Бывалов из кинофильма «Волга-Волга»: «Просто хочется рвать и метать». Жители Житомеля были в этом вообще не виноваты. Это он привёл войско и решил разрушить их относительно мирную жизнь. Амбиции вишь у него взыграли. Решил Иго Золотой орды сбросить. Королевство создать. Платил бы спокойно дань. Она, в принципе, и не так уж велика. Выход называется. И как из разговоров с владыкой Афанасием выяснилось в Твери — это две тысячи рублей, в Москве пять, а у Галича с Волынью в сумме три с половиной тысячи. И это не обязательно серебро и даже не желательно серебро. Мехами можно, тканями, продуктами редкими даже. Икрой той же. Даже овёс Москва по рекам отправляет.

Да продай он десяток харалужных мечей генуэзцам, и на несколько лет наберёт на «Выход». Потом прознают про это богатство в Орде, и чуть увеличат выход поганые. Ну, пять тысяч будет, как в Москве. После присоединения Мукачево и Ужгорода с их золотыми шахтами — это вообще не проблема. Нет, попёрся, толком не подготовившись, против шестнадцати туменов, что теоретически может выставить хан Узбек, с пятью тысячами необученного толком войска.

И вот теперь уже своих терять начал, так ещё, на радость татаровьям, русских людей убивать надо. Просто хочется рвать и метать! Рвать и метать!

Бабах. Отвлёк от мрачных мыслей третий выстрел орудия. Били, как и приказал Андрей Юрьевич, в привратную башню. Оба первых ядра, точнее, обе первые бомбы попали и причинили строению серьёзный ущерб. Но шестиугольное строение ещё держалось, хоть и серьёзно покосившись. Приходилось признать, что дымный порох даже в бомбе диаметром сто пятьдесят миллиметров разрушительной силой обладает средненькой.

Бабах. И бомба взорвалась внутри полуразрушенной башни. И тут же баллиста — рогатка выпустила туда двухкилограммовый горшок с напалмом. Всех защитников давно сдуло со стены. Так что можно было и без прикрытия щитов людей посылать и можно даже людей с лестницами на приступ отправить. Взрывы воев и, уж тем более горожан, напугали. И они оставили эту часть стены.

Горшок долетел, разбился о накренившуюся башню и огоньки пламени весело побежали по брёвнам. Андрей Юрьевич уже хотел было развернуться и идти в палатку кофею испить и успокоиться, пока команду на штурм не дал, но тут привратная башня покачнулась и вывалилась наружу вместе с куском стены метров в шесть. Огонь не погас. Попробуй керосин загаси. Вверх взметнулся столб искр, а потом огоньки пламени снова стали облизывать чёрные брёвна.

Теперь Андрей Юрьевич опять стал опасаться, что город сожжёт. За башней, после того как пыль осела, а дым ветром погнало в сторону, можно было видеть совершенно пустую улицу, которую защитники перегородили баррикадой из перевернутых телег, бочек, каких-то брёвен.

Бах. Ворота, что в принципе к башне привратной крепились, покачались после её падения и тоже завалились. Следом, чтобы житомельцам мало не казалось, обвалился следующий кусок стены. Правда за ним был слой земли вперемежку с крупными и мелкими камнями, но всё одно разруха, получившаяся, впечатляла. Ну и пламя, напитавшись силой от сухих брёвен, стало разгораться. А на стене никого.

— Мечеслав, — повернулся князь Владимирский к стоящему рядом воеводе, он нехотя слез с коня. Не вместно ныне пешком ноги топтать, но раз князь стоит, то куда ему деваться, — Мечеслав, а пошли к ним парочку человек с белым флагом. Не хочется мне кровь русских людей проливать. Может удастся миром договориться, пусть пришлют переговорщиков.

Получилось. В принципе — получилось. Защитники Житомеля огонь по парламентёрам из луков не открыли и дали подойти к пролому.

Более того, осмелели настолько, что выбежало человек десять с баграми и деревянными вёдрами и принялись пожар разгорающийся гасить. А к парламентёрам вышел видимо князь в алом плаще — епанче или тут еще «мятель» называется с собольей шкуркой по вороту. Плащ закреплялся на плече фибулой серебряной или пуговицей такой большой. Под плащом была парчовая свита с роскошным поясом с золотыми и серебряными нитями.

— Кто ты, князь? — вышел к гостям Андрей Юрьевич. Гостей было трое, но сопровождающие видимо были простыми боярами, так как держались на почтительном расстоянии метрах в двух позади предводителя.

— Иван Александрович. Я младший брат Романа Александровича Брянского, А ты, я так понимаю, Андрей Юрьевич Владимирский?