Миротворец (СИ) - Тамбовский Сергей

И снова польский вопрос

Обед прошел в Зеркальном зале, отличительной особенностью которого были многочисленные зеркала на стенах, визуально расширявших помещение чуть ли не вдвое.

— Вот здесь, — показал император на небольшой подиум в торце зала, — для императрицы Марии-Терезы играл сам Вольфганг Амадей Моцарт… мы даже специальную табличку тут прикрепили. А это вот алтарь Девы Марии авторства Конрада фон Зоста…

Обед прошел под разговоры об истории Австрии вообще и дворца Шенбрунн в частности, никаких серьезных тем гости не поднимали. А сразу следом оба императора и их министры иностранных дел Лобанов-Ростовский и граф Голуховский уединились в соседнем зале — он назывался Большой галереей и имел в длину более сорока метров.

— С чего начнем, дорогой Александр? — сказал Франц-Иосиф, пригубив чашку ароматного турецкого кофе. — И можно, наверно, обращаться на ты и без титулов…

— Я понял тебя, — кивнул царь, — без титулов и на ты… а начать можно с того самого польского вопроса, он ведь у всех нас сидит, как заноза в заднице, извиняюсь за выражение…

— Ты абсолютно прав, — ответил Франц-Иосиф, — сколько у вас за последнее время было восстаний в этой части страны?

— Крупных два, — сказал Александр, — в 1830 и 1863 годах. А помельче масштабами еще штук десять. У вас тоже ведь неспокойно в Кракове и Лемберге, как я знаю…

— Да, большие волнения у нас там были только один раз, так называемое Краковское восстание 1846 года… мы его подавили за месяц примерно, но осадок остался. Народные волнения там все равно случаются, но реже, чем в Русской Польше.

— Так вот, дорогой Франц-Иосиф, — Александр сделал знак Лобанову, и тот выложил на стол перед переговорщиками большую карту Европы с границами государств, — наше предложение… сугубо предварительное и ни к чему никого не обязывающее… пока не обязывающее… заключается в перераспределению польских земель… и не только польских, но в основном этих… следующим образом.

И царь уверенными движениями нанес карандашом новую линию границ между Российской и Австро-Венгерской империями.

— Территория Варшавского генерал-губернаторства отходит Австрии… ну или делится между вами и Пруссией, переговоры с Вильгельмом будут идти отдельной строкой, за исключением Белостока и Гродно, а взамен Россия получает Галицию и Буковину… там ведь живут в основном русскоязычные люди, так что логично было бы объединить их в пределах одного государства. В связи с тем, что по площади и по развитости экономики обмениваемые территории слегка не равны, у нас будут еще два дополнительных условия сделки…

Франц-Иосиф и его министр оба смотрели то на карту, то на Александра с большим изумлением. Император первым справился со ступором и задал ответный вопрос:

— Что за дополнительные условия?

— Устанавливаем переходный период, в течение которого произойдет передача земель, а также установить порядок, при котором налоги с предприятий Варшавских областей будут делиться пополам, и одна часть будет отправляться в Россию, это раз. А второе — Балканский вопрос… у России традиционно тесные связи с Сербией и Черногорией, поэтому нам хотелось бы поддержать эти страны… в частности выделить на территории Боснии и Хорватии области, где проживают сербы, это Воеводина и Герцеговина, и передать их под управление Сербии. Переходный период и в этом случае может иметь место.

— Достаточно неожиданно, Александр, — поднял глаза от карты император, — а ты что на это скажешь, Агенор? — обратился он к своему министру.

— Ээээ… — так незамысловато начал свою речь Голуховский, — я ведь в некотором роде поляк, ваше величество, и мои рассуждения могут быть предвзятыми…

— Хорошо, — улыбнулся Александр, — давайте предвзятые рассуждения, мы не возражаем.

— Ваше предложение, государь, — поклонился он в его сторону, — заслуживает самого серьезного внимания и обсуждения на всех уровнях. Однозначного ответа да или нет, как вы сами понимаете, сейчас дать не получится, но личное мое мнение состоит в том, что это шаг в правильном направлении. Раздел Польши на составные части в течение почти уже ста лет отзывается болью в сердце каждого поляка… поэтому даже такие шаги, как уменьшение частей, на которые она разбита, встретят понимание широкой общественности.

— А ты что скажешь? — спросил царь у Лобанова.

— Ээээ… — тот не нашел ничего лучшего, чем повторить запевку своего австрийского визави, — хорошо бы еще прозондировать реакцию германского руководства на эту проблему… а если интересно мое личное мнение — я тоже считал бы такое переустройство польских территорий шагом в правильном направлении.

— И еще одно, дорогой Франц, — вспомнил Александр, — до меня дошли слухи, что у Австрии есть некоторые сложности с Албанией — это так?

— Да, дорогой Александр, — не стал отпираться тот, — мы последовательно выступаем за независимость Албании и против ее поглощения той же Сербией.

— Я помогу урегулировать этот вопрос, — продолжил свою мысль царь, — в том, конечно, случае, если большая сделка по польскому вопросу состоится…

Дальнейшие переговоры двух лидеров были продолжительными, но это была чисто дань вежливости — ничего существенного более там не прозвучало… ну кроме договоренности встретиться в скором времени уже с привлечением Вильгельма.

— Я через несколько дней поговорю с ним, когда приеду в Берлин, — сказал Александр, — а встречу Большой, так сказать, Тройки можно наметить, например, в ноябре-декабре… например в Ялте.

А вечером все августейшие лица направились в Оперный театр, расположенный по адресу Оперная площадь, дом 2.

— Что-то я не увидел супруги Франца-Иосифа… Елизаветы Баварской, так? — справился по дороге царь.

— Она не выходит в свет, папа, — ответил просвещенный в светских делах Георгий, — с тех пор, как умер ее сын Рудольф.

— Да-да, — сказал царь, — я припоминаю эту историю… там что-то непонятное было, то ли самоубийство, то ли убийство Рудольфа и его подруги.

— Полиция закрыла дело по статье «самоубийство», но в народе судачили об этом очень долго. В любом случае, лучше не напоминать императору о его супруге, как мне кажется…

— А вот и опера, — указал Александр на красивое здание с рядом колонн по фасаду, — что-то она мне напоминает…

— Так ведь Мариинский театр, Алекс, — заметила его супруга, — практически точная копия.

— И Парижская опера тоже такая же, — добавил Георгий, — похоже, что все оперные театры в Европе строились по одному проекту. Что нам сегодня здесь покажут?

— Император обещал «Женитьбу Фигаро», — отвечал царь, — это по пьесе Бомарше, если я ничего не путаю.

— Не совсем так, папа — исходный текст написал и точно Бомарше, но эта опера, насколько я знаю, поставлена по либретто Лоренцо да Понти и поют тут поэтому на итальянском.

— Странно это, — усмехнулся Александр, — пьеса написана на французском, либретто по ней на итальянском, а исполняют все это в немецкоязычной Вене. У нас с тем же «Князем Игорем» как-то все проще, язык один.

— Это Европа, папа, — вздохнул Георгий, — надо просто привыкнуть.

Глава 26

Цюрих — Париж

Границу между Австрией и Швейцарией Вагон №1 преодолел по длинному тоннелю под горным хребтом Арльберг. Вентиляция там была сделана не слишком тщательно, так что августейшая семья вдоволь наглоталась дыма и копоти из паровозной трубы. Чтобы нейтрализовать это вредное воздействие, Александр даже нарушил свой собственный обет и налил себе полстакана водки из большой пузатой бутылки. Сыновья тоже выпили примерно по столько же, а императрица подумала и отказалась.

— Следующая остановка у нас в Цюрихе, — сообщил царь, сверившись с расписанием поездки, — технологическая — заправка паровоза топливом и водой, осмотр вагонов… три с половиной часа. Можно проехаться по городу, если такое желание у кого-то возникнет.