Олигарх 6 (СИ) - Шерр Михаил

Исторически в Забайкалье дорога идет по другому маршруту.

От Иркутска вдоль Ангары пятьдесят верст до Листвянки на берегу Байкала, затем вдоль него на северо-восток до Голоустной. Это еще почти пятьдесят верст.

Самая сложная и, что очень важно, опасная часть пути — следующие пятьдесят верст паромной переправы через славное море, священный Байкал, до пристани Посольской, от которой еще семьдесят пять верст до почтовой станции Кабанской.

Всего получается сто двадцать верст. Нам до Кабанской ехать почти триста пятьдесят.

Но это по земле и круглогодично. А переправа через Байкал — это всегда опасно. Не было еще ни одного года, чтобы он не забирал кого-нибудь. Совершенно непредсказуемая байкальская погода, когда сильные штормовые ветра, особенно весной и осенью, налетают внезапно и всегда неожиданно. Знаменитая байкальская сарма — ветер со стороны реки Сарма — вообще страшная штука.

И частенько большому кораблю не хватает суток, чтобы пройти эти пятьдесят верст. А вот небольшие дощаники вполне управляются за летний световой день.

В Иркутске хорошо помнят катастрофу большого бота «Николай», случившуюся пятнадцать лет назад. Большинство пассажиров и моряков спаслись на шлюпке, но все равно пять человек погибло при крушении.

Ледостав осенью, а затем вскрытие озера весной, прерывали всякое сообщение между берегами. Зимой, естественно, прокладывали санный путь. Он тоже был не сахар. Достаточно частые почтовые станции, выставленные на льду, конечно, снижали риски, но внезапные жуткие метели делали свое черное дело и регулярно забирали кого-нибудь. А еще были и настоящие сибирские морозы, которые любое нахождение на улице превращали в подвиг.

Одним словом, я считал традиционный маршрут большим риском, а ненужный риск — дело свинячье. Тем более когда от тебя зависят десятки других жизней.

Кроме этого, мне нужно своими глазами посмотреть и оценить будущую дорогу вокруг Байкала.

Хорошая подготовка, замечательная сама дорога и свежие лошади дали нам возможность в первый день пройти сто верст. Но двести пятьдесят верст вокруг озера до Кабанской мы будем ехать пять суток.

На будущей дороге активно строятся мосты, и уже через каждые двадцать пять верст поставлены стационарные, полностью оборудованные, оснащенные и укомплектованные почтовые станции.

На любой из них мы можем остановиться на отдых и при необходимости поменять лошадей. Наши суточные переходы будут не больше пятидесяти верст, и я лично надеюсь, что мне не придется менять своего скакуна.

Хорошо обученного пятилетнего жеребца новой забайкальской породы, которую уже часто называют амурской, Иван предложил мне в первую поездку в Черемхово.

Серый в яблоках конь по кличке Серко мне сразу же приглянулся. И я ему, похоже, тоже оказался по душе.

Серко повел себя со мной как со старым хорошим знакомым и каждую нашу поездку только радовал меня своей послушностью, хорошим ходом и выносливостью.

Он меня устраивал на все сто и желания менять его на какую-нибудь сменную лошадь у меня не было. Хотя обычно я в этом вопросе не комплексовал, но Серко уж очень оказался мне по душе.

Хорошо отдохнув в Култуке, мы отправились вокруг Байкала, заодно посмотрев на две дороги, ведущие на наш рудник и в Кяхту.

Количество рабочих на Кругобайкальской дороге было несравненно меньше, работа более-менее кипела только на строительстве мостов.

Пока что все встретившиеся мосты были проезжими для верховых и проблем с этим не возникало.

Строящаяся дорога была уже тоже вполне приличной для проезда верховых, а вот повозки и телеги кое-где проезжали не без труда.

Но все равно дорога произвела сильное впечатление на инженеров нашего отряда. Они постоянно переглядывались и часто шептались. Несколько раз я слышал их тихие восторги от увиденного. Плод трудов братьев Петровых их, похоже, сильно впечатлил.

Мне новая дорога тоже понравилась. Увидев её, я окончательно поверил в реальность воплощения наших планов строительства настоящих дорог в глухом Забайкалье.

К моему немалому удивлению, до Кабанской мы добрались, как я и планировал, через пять суток, причем без каких-либо приключений. Даже как-то было от этого не по себе — ехать по совершенно еще диким и необжитым местам вдоль диких берегов Байкала и без приключений.

Такое впечатление, что от Питера до Валдая прокатились. Даже совершенно нечего жене в письме написать.

Молодцы мои друзья детства, на самом деле просто чудо в глухой тайге сотворили.

От Кабанской до Читы — пятьсот пятьдесят с небольшим верст, затем до Нерчинска еще двести пятьдесят и почти сотня до Сретенска. Это почти тысяча верст. Расстояние очень и очень серьезное.

Тем не менее, крайний срок доезда до Сретенска — первое октября. Верст сто нынешнего тракта от реки Уды до Читы — не дорога, а ужас.

Василий молодец, не жалея денег, он параллельно с реконструкцией существующей дороги Верхнеудинск–Чита–Нерчинск прокладывает совершенно новую дорогу.

И, возможно, разумно будет все-таки проложить совершенно новую дорогу южнее, как это было сделано в моем покинутом прошлом.

Правда, там сейчас от Петровского Завода до Читы — совершенно дикий необжитый край, куда даже соваться страшно.

Снаряженные Василием поисковые партии ходятпо тем краям, оценивая различные варианты, тем более что до Петровского Завода дорога по любому нужна. Сейчас это единственный в Забайкалье производитель столь необходимого железа.

На Кабанской меня ждал большой сюрприз — компанейский фельдъегерь из Кяхты.

Путешествие по Сибири меня почти буквально размазало и растоптало. То, что это не легкая прогулка, я, конечно, понимал, но откровенный бардак на порядок усложнивший дорогу… Это было нечто.

Поэтому одна из первых задач, поставленных мною перед Яном, — срочное улучшение почтового и прочего сообщения в наших пределах и по возможности на всем Главном Сибирском почтовом тракте от Челябинска до нас.

Кардинально изменить ситуацию во всей Сибири нам еще не по силам, для этого надо построить новую дорогу, но держать в страхе народ на почтовых станциях я вполне могу.

Но одного кнута, конечно, недостаточно, нужен, естественно и пряник. Причем он должен быть большим и вкусным.

Для стимулирования смотрителей и прочего народа, служащего и кормящегося на тракте, я распорядился регулярно выделять такое количество дензнаков, чтобы наши выплаты, регулярные и премиальные, были самыми значительными в доходах этих людей.

Ну, а в наших пределах я распорядился просто провести тщательную проверку этого дела и создать единую компанейскую почтово-транспортную службу.

И вот в Кабанской я увидел наших фельдъегерей во всей красе.

Господин Го, оказывается, решил ждать моего ответа не в Урге, а в маньчжурском пограничном форте Маймайчэне, построенном специально напротив Кяхты. Туда он приехал под благовидным предлогом, якобы для какой-то проверки.

На мой взгляд, это прокол господина Го. Можно рассказывать любые сказки про проверки, но факт — совершенно другое.

Господину Го договор со мной очень нужен, и время его капитально поджимает.

Василий сразу же после появления в Забайкалье озаботился созданием своей личной разведки и контрразведки. Его тайных людей в Кяхте было уже достаточно, чтобы все там негласно контролировать, и, конечно, были каналы на другой стороне.

Эти-то каналы тут же донесли, что гонец в Пекин умчался еще до того, как наши вернулись в Кяхту с текстом подписанного господином Го договора.

С нашей стороны договор должен подписать Ян Карлович, а подтвердить и удостоверить его полномочия должен генерал-губернатор.

Компанейская контора была не в самой Кяхте, куда мне Государем официально запрещено совать свой нос, а на северной окраине Троицкосавска, городом-спутником которого является сама Кяхта. Буквально в пяти метрах от границы Троицкосавского градоначальства.

Формально запрет Государя мы не нарушили, а по факту он был всем до одного дела, главное, чтобы Кяхта исправно давала плановый доход в казну. Но тем не менее государево слово надо блюсти.