Золотая лихорадка. Урал. 19 век. Книга 2 (СИ) - Тарасов Ник

Игнат выпрямился, глянул на своих людей.

— Всё ясно?

Пятеро кивнули молча, лица суровые, сосредоточенные.

— Тогда собирайтесь. Выходим через час, как стемнеет окончательно.

Они ушли, бесшумными тенями растворившись в ночном лесу. Я проводил их до ворот, пожал руку Игнату.

— Береги себя. И ребят береги.

— Вернёмся, командир, — коротко ответил он. — Обещаю.

Я смотрел им вслед, пока последняя фигура не исчезла между деревьев. Потом вернулся в лагерь, собрал оставшихся волков и артельщиков.

— Игнат с группой ушёл на задание, — объявил я. — Пока их нет — усиливаем охрану. Посты на всех четырёх углах частокола, патрули по периметру каждый час. Если Штольц узнает, что мы к нему в гости пошли — может попытаться ударить по лагерю в ответ. Будьте начеку.

Ночь тянулась мучительно долго. Я не мог уснуть, ворочался на лавке, прислушиваясь к каждому шороху снаружи. В голове крутились мысли: успеют ли? Найдут ли порох? Вернутся ли живыми?

Рассвет начал заниматься серой полоской на горизонте, когда я услышал свист у ворот — условный сигнал своих.

Я выскочил из конторы, не застёгивая тулуп. У ворот стояла группа Игната — все шестеро, живые. Правда, чумазые, в копоти и саже, пахнущие дымом и порохом, но глаза горели.

Игнат ухмылялся, снимая маскхалат.

— Ну что, командир, — сказал он. — Дело сделано. Штольцу передали привет.

Я выдохнул, не зная, смеяться или ругаться.

— Рассказывай. Всё по порядку.

Мы собрались в конторе — я, Игнат и Кремень. На столе дымился сбитень, но мужики больше налегали на холодную воду. Сушняк их мучил страшный.

Игнат сел за стол, налил себе кружку воды, жадно выпил залпом, потом начал рассказ.

— Дошли к полуночи. Подходили осторожно, чтоб не наткнуться на дозоры. На заимке ничего с последнего визита не изменилось — три избы, сарай, частокол. Два костра горели во дворе, человек десять-пятнадцать сидели, пили, орали песни. Пьяные в дым.

— Караульные были?

— Двое. Один у ворот дремал, прислонившись к столбу. Второй ходил вокруг частокола, но спустя рукава — видно, тоже выпил. Сыч и Хмурый их сняли. Тихо, без шума.

Игнат сделал паузу, глотнул ещё воды.

— Перелезли через частокол с северной стороны, где темнее. Двинулись к сараю. Дверь была на засове, но не на замке — повезло. Открыли, зашли внутрь. Там… Андрей Петрович, там был склад. Настоящий арсенал.

Он наклонился вперёд, глаза блеснули.

— Бочки с порохом — восемь штук, каждая пудов на пять. Ящики с пулями и дробью. В другой стороне — мешки с продовольствием — мука, крупа, солонина. Оружие — ружья старые, но в рабочем состоянии. И ещё — горшки с какой-то вонючей жидкостью, похоже на скипидар или дёготь. Всё аккуратно сложено, как в купеческом амбаре.

— Они готовились к долгой осаде, — пробормотал я. — Запаслись на перёд.

— Ага. Только не учли, что мы к ним раньше придём, чем они к нам.

Игнат усмехнулся, и в этой усмешке читалось хищное удовлетворение.

— Мы там всё быстро проверили. Кремень говорит: «Жечь будем или взрывать?» Я думаю — нафига выбирать? Сделаем и то, и другое.

Кремень, сидевший рядом, подхватил рассказ:

— Архиповы гранаты сложили прямо на бочки с порохом. Фитили соединили в один длинный — чтоб подольше горел, дал нам время уйти. Бутылки с зажигалкой разбили о стены, облили всё вокруг. Потом подожгли фитиль — и ходу.

— Долго горел?

— Минуты три-четыре. Мы уже за частоколом были, метров на двести отошли, когда рвануло.

Игнат присвистнул, качая головой, и я увидел в его глазах отблеск того огня.

— Командир, я много чего в жизни видел. И пушки стреляли рядом, и пороховые склады горели. Но такого… Небо осветилось, как днём. Взрыв был такой, что земля под ногами ходуном заходила. У меня в ушах до сих пор звон стоит. Сарай разнесло в щепки — в прямом смысле. Одна из изб, что ближе стояла, брёвнами завалило. Огонь взметнулся столбом, наверное, на двадцать саженей вверх. А потом стало взрываться всё остальное.

Кремень хмыкнул, вытирая закопчённое лицо рукавом.

— Ну а дальше, мы развернулись и пошли обратным ходом, быстрым маршем. По дороге ещё прочесали окрестности. Но там воевать уже не с кем было. Кто от взрыва не лёг, те в огне сгинули или разбежались.

Я медленно выдохнул, осознавая масштаб того, что они сделали.

— Значит, склад и вся заимка уничтожены полностью? Порох, провизия, оружие?

— Вдребезги, — подтвердил Игнат с удовлетворением. — Когда мы уходили, там уже три избы горело. Сарая вообще не осталось — одна воронка. Штольц потерял всё. Без пороха он не сможет штурмовать наши укрепления. Без еды — долго не протянет в лесу. Остатки его «армии» испарится сама собой — наёмники, те, что остались живыми, без жратвы и денег разбегутся.

Я встал, подошёл к окну. Где-то там, в верховьях Вишеры, из развалин заимки поднимался дым — последнее, что осталось от планов Штольца.

— Хорошая работа, — сказал я, поворачиваясь к Игнату. — Очень хорошая. Вы не просто выполнили задание — вы переломили ситуацию. Теперь не мы обороняемся, а они в заднице сидят.

Игнат ухмыльнулся.

— Так и задумывали, командир.

— Отдыхайте. Спите, сколько влезет. Вечером — баня, горячая еда, двойная порция самогона. И премию каждому — по три рубля серебром. Заслужили.

Игнат с Кремнем, кивнули благодарно и потянулись к выходу. Когда они ушли, я остался один.

Я сел за стол, взял перо, макнул в чернильницу. Нужно было написать Степану — сообщить о результатах, попросить следить за реакцией Рябова и Штольца, если тот остался жив. Но прежде чем начать писать, я задумался.

Теперь инициатива была на нашей стороне. И я не собирался её упускать.

Через неделю пришёл ответ от Степана. Письмо было коротким, но ёмким:

«Андрей Петрович! Весть о взрыве на заимке Штольца разнеслась по всему уезду. Рябов в бешенстве — орёт на всех, угрожает, клянётся отомстить. Но реально сделать ничего не может. Штольц, по слухам, лишился половины своих людей — кто погиб при взрыве, кто разбежался, увидев, что без пороха и еды воевать не с чем. Сам Штольц жив, но деморализован. Его „армия“ скукожилась до десятка головорезов. Рябов должен ему огромные деньги, но платить нечем — он на мели. В городе поговаривают, что Рябов скоро вообще разорится окончательно и уедет в Екатеринбург к родне, спасаться от кредиторов. Одним словом, враг повержен. Но расслабляться рано — раненая крыса может укусить больнее здоровой. Береги себя. Степан.»

Я сложил письмо, убрал в стол. Значит, мы выиграли этот раунд. Но Степан прав — расслабляться нельзя. У нас есть передышка. Месяц, может, два. Пока Рябов зализывает раны и пытается найти новых людей. Пока Штольц собирает остатки своей банды или вовсе сматывается в другие края.

Это время нужно использовать с умом.

Я вышел из конторы, огляделся. Лагерь жил своей обычной жизнью — мужики работали на промывке, Архип стучал в кузнице, дети бегали между бараками, играя в салки. Мирная, почти идиллическая картина.

Но я знал: эта идиллия держится на острие ножа. Один неверный шаг — и всё рухнет. Поэтому нужно было думать на шаг вперёд. Не просто защищаться, а развиваться. Расти. Становиться сильнее, богаче, влиятельнее.

И у меня уже зрел план.

Вечером я собрал своих ближайших соратников: Игната, Елизара, Архипа. Мы сели в конторе, и я развернул перед ними карту окрестностей.

— Нужно использовать передышку, чтобы укрепить позиции.

— Что предлагаешь? — спросил Игнат.

Я ткнул пальцем в линию, соединяющую наш лагерь с ближайшим городом.

— Дорогу. Настоящую, полноценную дорогу.

Трое переглянулись, озадаченно нахмурившись.

— Какую дорогу? — переспросил Елизар. — Тропа же есть.

— Тропа — это направление, — возразил я. — Пол колеи, где летом грязь по колено, зимой сугробы, а весной и осенью вообще не проехать. Телега застревает каждые полверсты. Груз тяжёлый везти — мучение. Время теряется, лошади дохнут, товар портится.