Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

Господарь вежливо провёл боярышню по кругу, и мелодия сменилась. Стефан вернул Евдокию монахине и отправился приглашать новую даму.

— Пойдём, милая, отдохнём, — преодолевая усиливающуюся головную боль, мягко произнесла Аграфена. Она видела, что внучка всё время ищет взглядом князя, а его только-только выпустила из своих цепких ручек вертлявая княжна и перехватил бывший валашский господарь Влад.

— Куда вы? — подбежала Елена. — Не уходите. Боярышни петь будут. Катаринка хоть и вредная, но поёт красиво. Ты лучше, — заторопилась сказать будущая правительница, — но у неё голос, как у ангела, — честно призналась она.

— А тебе не пора спать? — спросила Аграфена девочку.

— Ай, потом отосплюсь, — фыркнула Елена и быстро переместилась на сторону Евдокии. — Не каждый день отец пир закатывает!

Евдокия ревниво отнеслась к тому, что княжна Катарина поёт красивее её. Не хотелось ей уступать этой девице, но с силой голоса не поспоришь.

— Мы с удовольствием послушаем, — решила она и твёрдо посмотрела на осунувшуюся от усталости бабушку. — Бабуль, иди посиди в сторонке. Там никто перед твоим носом мельтешить не будет и все на виду будут.

Евдокия с Еленой устроили поудобнее Аграфену, сбегали «попудрить носики», а когда вернулись, то многие уже перебрались в другой зал. Девушки поспешили туда же и заняли места. Это оказалось чем-то вроде музыкальной комнаты. Евдокия увидела стоящий клавесин. Она была удивлена, потому что считала, что они появятся позже.

Одна из знатных девушек устроилась на небольшом возвышении с лютней в руках и начала петь о любви рыцаря к принцессе. Голос у нее был низкий и приятный, но совершенно не вязался с тем, что она пела. Евдокия подумала, что джаз для нее был бы находкой. Но слушатели выразили своё одобрение, и Дуня не отставала от них.

Следующая певица пела громко и многие оценили ее громогласный рёв, но были и те, кто втихомолку посмеивался. А вот Катарина Иоановна спела красиво. Елена была права. Голос княжны не был выдающимся, но звучал мягко, обволакивающе и балладу она выбрала подходящую для себя. Евдокия вместе со всеми выразила свою одобрение и поднялась, чтобы уйти.

— Быть может, гостья нас попытается удивить? – с вызовом спросила Катарина и приглашающе повела рукой. Евдокия с досадой подумала, что сегодня день испытаний. Оставалось надеяться, что, начавшись с песни песней и закончится.

Примечания:

Двузубые вилки* — католическая церковь считала использование вилок ненужной роскошью. Вилка — это порочное изобретение Востока, чтобы растлить христиан и удалить их от Бога.

Елена Стефановна* (Волошанка) — в настоящей истории Стефан отправил Елену в Москву в 1480г, чтобы заключить союз против осман и для его скрепления выйти замуж. В нашей книге сейчас 1475г. Дата рождения Елены 1464-1466гг. Значит, ей было 14-16 лет, когда она отправилась с важной для отца миссией. Альтернативная история не сильно изменила события.

Глава 14.

Евдокия приняла вызов со снисходительной улыбкой, хотя ей меньше всего сейчас хотелось соперничать. Она не сомневалась, что Катарина заметила ее слабые вокальные способности несмотря на эффектное выступление утром. Но княжна ошибается, полагая, что Евдокия будет соревноваться с нею в исполнении баллад.

Боярышня неторопливо подошла к манящему её с самого начала клавесину. Открыла крышку, пробежалась по клавишам, вызывая восторг у присутствующих. Все же инструмент был редким, и никто не осмеливался на нём играть. У клавесина оказался забавный звук, а Дуня знала только собачий вальс и простенькую польку. Тяжко вздохнув, она закрыла крышку, вызвав разочарованные вздохи окружающих и насмешки княжны.

Надежда протянула Евдокии лютню с флейтой, зная, что боярышня хорошо играет на них. Девушка выбрала лютню, хотя могла бы воспроизвести на флейте какую-нибудь трогательную мелодию, но раз её просили спеть, то она споёт. Вот только что? Ей захотелось развеять грусть, которую нагнали предыдущие исполнительницы и взбодрить слушателей.

Боярышня перебрала струны. В голове мелькали песни из будущего, которые исполнялись актрисами, а не профессиональными певицами. Все они были яркими, запоминающимися, но сложными для исполнения с наскока.

Евдокия почувствовала, что время уходит, а подходящей для исполнения песни у нее нет. Слушатели начали ерзать, утомленные ожиданием, а в зал зашли князь Юрий Васильевич и Влад Дракула. Они о чём-то переговаривались и, кажется, даже не заметили, что попали в музыкальный зал.

Пальцы Евдокии дрогнули и стали непослушными, отражая внутреннее смятение. Ей расхотелось взбадривать присутствующих. Второй раз за день предстать перед князем в виде козлушки-поскакушки уже не мило и не забавно.

Дуне подумалось, что сейчас разумнее отступить, сославшись на головную боль. Бабушка была права заметив, что день сегодня невыносимо долог. И если бы не затаившаяся в предвкушении провала княжна, то Евдокия пообещала бы спеть позже.

Она с трудом отвела взгляд от вошедшего Юрия Васильевича и уставилась на лютню, как будто та могла подсказать ей, что петь. Но все мысли были направлены на князя. Ей думалось о том, что он и бывший господарь искали место потише и теперь стояли, не зная куда дальше направить свои стопы. Она гадала удивился ли он, увидев ее сидящей с лютней перед всеми. Дуня ничего не могла поделать с навалившимися мыслями и готова была возненавидеть себя за несобранность.

Юрий Васильевичи замешкался, увидев Евдокию. Ему захотелось послушать её, а она перебирала струны, погрузившись в себя. Все смотрели на нее, ропща на затянувшееся ожидание, но тут его Евдокиюшка подняла голову и улыбнулась ему.

Её улыбка показалась ему печальной, и он нахмурился. Откуда ему было знать, что у боярышни разыгралось воображение и ей почудилось, что ничего у них не получится. Они так и будут смотреть друг на друга, мечтая о несбыточном, потому что обречены на одиночество самой судьбой.

Она опустила глаза, а пальцы уже ударили по струнам, извлекая из лютни первые аккорды. А потом все услышали трогательно нежный голос:

Дотянись рукой — твоя,

Нельзя, нельзя, Не смотри мне так в глаза —

Нельзя, нельзя…

Князь подался вперёд, бросая раздражённые взгляды на тех, кто продолжал переговариваться и мешал ему слушать. Евдокия пела негромко и, будь его воля, то он запретил бы всем дышать.

Вспоминать, как рука в руке лежала —

Нельзя, Мне теперь мира мало, хоть мир во мне…

Наконец-то все смолкли, а кто-то закрыл двери в большой зал, и голосок Евдокии добрался до каждого слушателя, тревожа сердце.

Я хочу, чтобы это был сон, Но, по-моему, я не сплю, Я болею тобой, я дышу тобой, Жаль, но я тебя люблю…*

Дуня чувствовала, что распевается, а музыкальное сопровождение на лютне неплохо подходило для выбранной песни. Волнение улеглось, уступая место творческому вдохновению, и она взглядом влюблённой женщины оглядела зал. Если где-то сфальшивит или недотянет, то актерская игра всё скроет. Уж если впечатлять, то по всем фронтам!

Я болею тобой, я дышу тобой, Жаль, но я тебя люблю…

Дуня продолжала петь и видя, как её слушают, почувствовала, что настроение у неё взлетело до небес. На ходу она заменила несколько слов из песни, чтобы потом не объяснять непонятное, но это было уже неважно. Она пела, полностью отдаваясь страданию.

Заблестевшие глаза женщин придали ей уверенности. Некоторые дамы так прониклись, что не сдерживались, и их щеки были мокрыми. А мужчины смотрели на неё, не моргая: ей удалось пробиться к их бронированным сердцам.

Евдокия вошла в роль и посмотрела на Юрия взглядом страдающей лани, но тут её руки дрогнули, а горло сжал спазм. Его горящий взгляд буквально рассекал её жизнь на «до» и «после». Она с трудом оторвалась от него, понимая, что теперь у неё не хватит смелости повторить припев «я тебя люблю», глядя на него, и перевела взгляд на Влада Дракулу.