Сын помещика (СИ) - Семин Никита

Князь Белов отъезжал от тарантаса Винокуровых в сильном раздражении. Проклятая девка ушла прямо из-под носа! Когда он ее только заприметил, то не смог сдержать себя. Да и привык, что его крестьянки слова против сказать не могут, вот по привычке и попытался взять понравившуюся девицу силой. Но не-ет, не далась, проклятая! А тут еще и другие бабы заголосили. И черт бы с ними, да только в одном они тогда правы были — не его девка эта, а соседская душа. Ссориться же из-за крепостной с дворянином Белов не собирался. Тот ведь не поленится, в суд пойдет — ведь князь покусился на его собственность! И пусть даже получится замять дело, но урон по репутации будет знатный. Слухи по всему уезду прокатятся. И это еще не говоря о том, сколько придется выложить из собственного кошелька на мзду, чтобы в полиции глаза прикрыли, да на его сторону встали.

Потому-то тогда князь и отпустил девку. Да еще, чтобы и припугнуть и на всякий случай подозрения от себя отвести, пригрозил, что выкупит ее. Естественно, выкупать никого он не собирался. Еще чего! Деньги на девку крепостную тратить! Нет, была иная мысль — приказать своей дворне выкрасть молодуху. Но не в тот же день, опять же, чтобы тень на князя не пала. Чуть позже, чтобы нельзя было однозначно на него указать. А то про его слабость итак вся округа ведает. Вот и решил он выждать. Ну куда она денется? Так он думал. Не учел, что в воскресенье праздник был, когда все крестьяне в церкви собираются. И отчаянность девки недооценил. Не иначе сама к Винокурову прибежала да в ножки кинулась. Тот ведь тоже не прочь смазливую девицу к себе в спальню пустить, пусть и не так падок, как сам Белов. А девица эта дюже красная! Кровь с молоком! Груди — как спелые тыквы. Зад упругий, и глазищи — на пол лица. Вот и не устоял Сергей Александрович.

Рассказала о нем эта девка или нет — то князь не знал. Но предпочел не рисковать, и во время разговора не то что не спрашивать, но даже поменьше смотреть в ее сторону. Слова крепостной — это одно, а вот если он сам явный интерес проявит, то это уже подтверждение ее слов будет. И тогда Винокуров может и на собрание вынести, что он, Белов, чужих крестьянок как своих тискает. А как не тискать, когда всех своих уже испробовал, а те, что остались — на кикимор похожи больше, чем на девиц красных?

— Ну ничего, — прошептал себе под нос со злостью князь, — все равно моей будет. Пусть и порченной. Не сейчас. Подожду. Все равно Винокурову она раньше надоест. Да и его жена — та еще собственница. Выживет девку. Вот тогда я ее и заберу. И научу, как слушаться господина надо. А то уж больно наглые у Сергея Александровича крепостные. Распустил он их.

Обучение Пелагеи затянулось. Буквы к концу пути она уже уверенно узнавала, и дальше я планировал перейти на слоги. Но устал, да и тряска в тарантасе — не самое удачное место для учебы. В итоге последние километры дороги мы ехали уже молча. Я даже закемарил и не заметил, как привалился плечом к девушке. Лишь неприятный запах разбудил меня. Когда я открыл глаза, то сначала не понял, что происходит. А затем разглядел посмеивающегося отца да красное от смущения лицо Пелагеи. Моя голова лежала у нее на коленях, используя их вместо подушки. И вроде приятно, но тело все равно затекло, так что никакого возбуждения в этот момент я не почувствовал.

— Чем так пахнет? — спросил я отца, чтобы не поднимать тему моего «конфуза».

— Ясно чем — кожевенным заводом. Как раз скоро мимо него проезжать будем. А там и Дубовка начнется.

Здание кожевенного завода стояло в стороне от главной дороги, но запах распространяло на всю округу. Не удивительно, что рядом не было дворянских домов, только бараки рабочих. Сама Дубовка была преимущественно деревянным городом. Здания из кирпича и камня были, но чрезвычайно мало по сравнению с домами из дерева. И этажей у тех зданий не много — я максимум два этажа заметил. Улицы довольно широкие, легко два тарантаса разъехаться могут.

Дворянские усадьбы расположились по большей части на центральной улице, рядом с административными зданиями. У каждого дома была небольшая территория, отделявшая их от дороги. Возле одного из таких домов и остановился наш транспорт. Широкий дом в два этажа был построен из бревен в старорусском стиле. На высоком цоколе он возвышался на метр над землей. Окна довольно высоко расположены, с улицы просто так не заглянешь. Перед домом раскинулся сад, дополнительно отгораживая уединение хозяев от шумного города.

Стоило нам остановиться, как Корней зазвонил в подвешенный на калитке колокольчик. Из дверей вышел слуга — мужик лет пятидесяти. Одет в красные брюки и такого же цвета жилет, лицо гладко выбрито, что очень удивительно. Обычно крестьяне не бреются, вон у Корнея и усы с бородой есть, он их только иногда подравнивает. Походка лакея неспешная, полная внутреннего достоинства.

— Доброго вам здравия, Сергей Александрович, — с полупоклоном встретил он моего отца, когда тот покинул тарантас.

— София Александровна дома?

— Гостей принимает.

— Доложи, что я с сыном приехал.

— Сей же час, — опять с полупоклоном ответил лакей.

Пока они разговаривали с боку от дома показался подросток слуга. Лакей махнул ему в сторону Корнея, а сам отворил калитку и поспешил в дом. Мы неторопливо пошли за ним. Подросток тем временем подбежал к воротам рядом с калиткой и отворил их, чтобы Корней смог загнать тарантас на подворье усадьбы. Мы прошли за лакеем, чье имя так и было мне неизвестно. Да и сама усадьба никаких ассоциаций-воспоминаний не навевала. Пелагея осталась в тарантасе. Будет Корнею помогать наши вещи переносить.

София Александровна обнаружилась в главном зале. Низенькая, полная, старше моего отца с лучиками морщинок у глаз, что показывало ее любовь к частому смеху и улыбкам. Встретила она нас приветливо.

— Сергей, какими судьбами? — широко распахнула она руки для объятий. А потом и обняла брата, после чего перекинулась на меня. — Роман, как ты вырос! А что это у тебя с лицом? — ахнула она.

— Решил вот заняться гимнастикой, да неудачно приземлился, — вместо меня ответил отец. — Я тоже рад тебя видеть, Софья. Не представишь нас? — и он с намеком посмотрел на женщину, с которой до этого говорила Зубова.

— Ох, что же это я, — всплеснула руками женщина. — Маргарита Игоревна, знакомьтесь — мой брат, Сергей Александрович Винокуров с сыном. А это — Маргарита Игоревна Угорская, кузина Дмитрия Борисовича.

Кто такой Дмитрий Борисович я не понял, но похоже для отца имя было знакомое. Пока мы вежливо раскланивались с женщиной, Софья Александровна позвала служанку, чтобы та проводила нас до гостевой комнаты.

— Вы наверное устали с дороги, — заботливо говорила она, — отдохните. А к ужину у нас еще гости намечаются, да и Владимир Михайлович вернется со службы.

Спорить и отказываться мы не стали. Поднявшись на второй этаж, служанка открыла нам комнату и пообещала показать нашим слугам, где нас искать. Да и вещи доставить надо. Я же осмотрелся. Не особо большая гостевая была все же шире моей собственной комнаты в имении. Тут стоял стол со стулом, была широкая кровать и шкаф под одежду. Вот только кровать одна… И пока я мысленно задавался вопросом, как нам с отцом ее делить, служанка успела поведать, что вскоре принесут и запасную кровать. И заранее извинялась, что она меньше по размеру, да и стол придется вынести, иначе не войдет. Но мне на такие мелочи было плевать. Итак как снег на голову свалились, не предупредив. Тогда бы все заранее было готово к нашему приезду. Вот так и понимаешь, насколько великое изобретение — телефон! Но это ладно. Теперь пора передохнуть, да подумать — как и в какой последовательности мы будем претворять наши планы в жизнь.

Глава 14

21 июня 1859 года

Стол унесли довольно быстро. Пришел уже виденный мной слуга подросток с каким-то мужиком, да утащили мебель. После чего вернулись с кроватью. Она была узкой, но даже так еле пролезла в дверь. Когда они ушли, я задумчиво осмотрел свое временное ложе. Чуть меньше метра шириной, сколочена из дерева, но есть спинка. Доски не грубые, все оструганы и зашкурены и даже лаком покрыты. На мой взгляд, подобным кроватям больше подошло бы место в какой-нибудь гостинице. Сначала я удивился, что в доме Зубовых вообще есть комната для гостей, да еще и запасные кровати. Вот у нас ничего подобного и в помине нет. И если бы Софья Александровна приехала к нам, то даже и не знаю, куда бы мы ее положили спать. Но потом я вспомнил, что отец рассказывал о любви ее сестры к театру и предположил, что это койка кого-то из артистов. Ну и гостей, как я вижу, она часто принимает — вполне возможно, что не раз уже подобный случай у Зубовых выпадал. То-то слуги так быстро и кровать нашли и занесли сноровисто.