Сын помещика (СИ) - Семин Никита

— Да у тебя их и так не будет. Ведь никто из баб тебе не дает. Так зачем тебе твои бубенцы? Только в блуд искушают, да напасти на тебя навлекают они.

Аким был ошарашен и растерян. Такого поворота он не ожидал.

— Так что? Скопим? — надавил на него мужчина. — Али в Сибирь поедешь?

— Скопите, Сергей Александрович, — потухшим голосом ответил конюх. — Правы вы — одни беды у меня от них.

Удовлетворенно кивнув — все же за службу Аким держится больше, чем за свое потомство, Винокуров закончил:

— Тогда помни, Аким. Первейшая твоя провинность — и лишишься ты своих бубенцов.

Мужик удивленно вскинулся, не веря своему счастью. Неужели?..

— Да, сейчас не буду тебя скопить. Посмотрим, выполнишь ты свою клятву и не будешь больше пить и на баб нападать, али так сказал — шкуру свою спасая. И еще. Романа ты не бил, — припечатал помещик. — Знаю, как ты любишь в деревне слухи пускать, да рассказывать о нашем житье-бытье. Так вот — сын мой в упражнениях с Корнеем неудачно упал. Если кто узнает, что это ты ему по пьяни лицо раскрасил — тогда уж не взыщи, больше пощады тебе не будет!

Глава 13

21 июня 1859 года

Вчерашний день закончился для меня списком необходимого белья, которое нужно прикупить. Туда вошли как обычные панталоны с нательной рубашкой, так и сюртук с жилетом большего, чем сейчас я имел, размера, пара дополнительных туфель, сапоги и шляпа. От себя я еще дописал тапочки. Так-то в качестве тапочек сейчас использовали домашние туфли, но мне хотелось привычных тапочек «лентяек», в которые можно просто засунуть ноги и идти. Ничего сложного в них не было, так что я рассчитывал вернуться уже с привычной для меня деталью одежды.

Выезжали мы после завтрака. На козлах вместо Акима сел Корней. Вот уж мастер на все руки. Мы с отцом расположились в тарантасе, и кроме нас поехала еще и Пелагея. Мама была против, но отец настоял. По его мысли, она должна была ухаживать за мной в пути и в гостях, раз уж значилась теперь моей личной служанкой. Ну и отец не отметал тот вариант, что я ее все же затащу в свою постель. Это я понял по его хитрому взгляду, который он бросал попеременно то на меня, то на девушку.

В Дубовку мы должны были добраться лишь под вечер. Все-таки дорога не близкая по нынешним временам, а тарантас высокой скоростью не обладал. Что делать в пути я не знал. А трястись придется долго. Так еще и сам транспорт особым комфортом не блещет.

В тарантасе было две лавки напротив друг друга, застеленные соломой. Отец расположился на той, что по ходу движения, а я с Пелагеей напротив. Девушка поначалу смущалась — впервые едет в господском транспорте, но спустя час езды привыкла и даже стала клевать носом. Папа же коротал дорогу с помощью книги. Как он умудрялся читать в трясущемся транспорте — для меня загадка. Хотя скорость у нас не высока, да и привычка у него могла быть. Изредка он кидал взгляды на поля, оценивающе их осматривая, после чего возвращался к чтению.

Чтобы отвлечься, я задумался, к кому конкретно мы пойдем в Дубовке. Когда отец говорил, что найдет инженера в городе, чтобы задать вопрос о паровых машинах, то в его голосе была полная убежденность в успешности такого дела. Да и про мою задумку о модернизации лесопилки он тоже не сомневался, что найдет толкового специалиста. Но на чем она основана?

— Папа, а к кому конкретно ты хочешь пойти с вопросом о новых дисках для лесопилки? — не выдержал я.

Тот поднял взгляд от книги, выныривая из чтения и, чуть подумав, ответил.

— Людей, которые разбираются в вопросе, там не мало. Но помочь нам могут или Герман Миллер, или Иван Небесчетнов.

— Это кто такие?

— Первый — германец, который сам впервые в нашем крае закупил и внедрил в производство паровые машины у себя на горчичном заводе. Он вообще технические новинки жалует, но это у них в крови. А второй — самый богатый купец в Дубовке. И с Миллером завод на паях держит, и собственная мастерская медно-литейная у него имеется. Косы да плуги при надобности мы у него покупаем. Договориться я через Софью думаю, в ее театр весь свет Дубовский ходит. Сведет для разговора нас. А уж ежели договоримся с ними, то они нам дадут с их мастерами да инженерами, что машины их обслуживают, поговорить. Но думаю, препятствий к такому разговору они чинить не будут. Попросить что-то за это взамен — то да. Но тут очень кстати твой дар к рисованию, — улыбнулся отец. — От собственного портрета никто не откажется.

Вот так. Я тут голову ломаю над улучшением лесопилки, мельницу поставить предлагаю, про повышение производительности крестьянских работ размышляю — а мой навык, который в будущем я считал мало полезным и пользовался для души, оказался одним из самых востребованных! За него сразу и мама и отец зацепились. Интересно, а есть у меня еще какие-то навыки и умения, которые я недооцениваю? А то может есть у меня еще что-то, какая-то ниша для меня подходящая, что поможет и поместье развить и в обществе себя поставить, а я и не знаю. Но как назло ничего в голову не приходит. Если бы не реакция родителей на мой рисунок, который я написал из скуки и желания сделать хоть что-то привычное по прошлому миру, то и не понял, насколько полезным навыком обладаю.

Дальше вновь воцарилось молчание. У меня дорога ассоциировалась с музыкой из магнитолы или в телефоне. Всегда, чтобы скоротать время, включал себе любимый плейлист и мог так часами ехать. Тут же ничего подобного не было и в помине. В итоге дорога превращалась для меня в пытку. Надо было себя чем-то отвлечь.

— Ты читать умеешь? — спросил я у Пелагеи.

— Нет, — замотала та головой, — приходская школа только в церкви, а нам до нее далеко ходить, вот и не сподобилась.

— Отец, можем остановиться на минуту?

Тот естественно наш разговор слышал, поэтому лишь усмехнулся на мое желание, но спорить не стал. И через пять минут мы уже ехали дальше, но теперь у меня в руках была чистая тетрадь и карандаш. На ней-то я и стал писать буквы, для начала решив обучить девушку алфавиту. На мой взгляд — очень полезно будет повысить ей уровень образования. Захочу что-то ей передать запиской, а без умения ничего и не выйдет. Да и просто занять себя в пути тоже полезно. В итоге всю дорогу Пелагея старательно учила алфавит. Тут пришлось мне постараться, чтобы не сбиться с нынешнего правописания на более привычное мне из будущего. Помогло то, что я учебники все прочитал и запомнил, какие буквы там в принципе были и как применялись.

Так мы и ехали, пока не достигли земель князя Белова. Я этот момент пропустил, уж очень мы с Пелагеей учебой увлеклись, да вот только отец встрепенулся и нас прервал.

— Кажись, князь гарцует, — сказал он.

После этих слов девушка тут же задрожала от страха и заозиралась. Я тоже выглянул из тарантаса и увидел всадника на коне, что неспешно ехал вдоль полей. Поравнявшись с нами, он приветственно наклонил голову.

— Здравия тебе, Сергей Александрович.

— И вам не хворать, Григорий Александрович, — ответил отец.

Я же с любопытством рассматривал грозного князя. Старик лет пятидесяти, а может и больше. Но в седле держится крепко. Голова седая, сейчас покрытая шляпой. В сюртуке, с притороченной к седлу плетью.

— Какими судьбами в наших краях? — продолжил князь, а сам то и дело косил глазом на Пелагею, от чего та была еле жива.

— Да вот, с сыном в город по делам едем. А у вас как житье?

— С божьей помощью, — усмехнулся князь. — Земли объезжаю свои, сами знаете — за душами пригляд нужен. И твердая рука, иначе ленятся. Гляжу, Роман Сергеевич уже учебу свою завершил?

— Да, закончил с отличием, — с гордостью ответил папа. — Теперь будет мне подмогой.

— Это хорошо, — покивал князь. — Ну, не буду вас боле задерживать, — махнул он рукой и поскакал дальше.

Только когда он скрылся из вида, Пелагея облегченно выдохнула. И тут же отпустила мою руку, в которую невольно вцепилась во время разговора. Ни я, ни отец это никак комментировать не стали. И чтобы отвлечь девушку от ее переживаний, я как ни в чем ни бывало продолжил урок. Дорога впереди еще длинная.