Вихрь искр погас.
Граммофон уже стоял на столе как новенький.
Князь в недоумении трогал, проверял ухо, цело ли…
Кит посмотрел, откуда просвистело: там, в стеклянной дверце небольшого старинного буфетика, видна была звездочка дырки — и вправду, как от крохотной пульки.
— Па-а… — ужаснулся Кит. — Ты чуть Жоржа не убил.
— А что это было? — робко спросил Жорж.
Папа постоял-постоял… и стукнул себя кулаком по лбу:
— Это же игла! Она там, в буфете, отдельно лежала… а я и не заметил… Забыл! Прошу прощения.
— Ничего, — отмахнулся князь той же, здоровой, рукой, которой трогал ухо. — Мне в вашем времени пули и даже снаряды не страшны… не говоря уж о граммофонных иглах. Хорошо, что хоть пластинки так летать не должны, а то не напасёшься. Надеюсь, хоть одна еще осталась.
Папа важным движением руки успокоил публику, торопливо достал из среднего ящика своего письменного стола заветную черную пластинку, вынул ее сначала из пластикового пакета, а потом — из старого конверта.
— Может, хоть до утра отдохнете? — как бы невзначай, между делом спросил он.
— Не стоит искушать судьбу, — упрямо покачал головой князь, ему, конечно, не терпелось домой из чужого мира, где не стало любимых просторов, — Это время нельзя ставить под удар. Мы не знаем, на что способна Спящая Красавица.
— Чуть не забыл! — спохватился Кит
В три секунды он сбегал на кухню за голографическим фото самой опасной девчонки во Вселенной.
— Па, так она живая или искусственная? — спросил напоследок Кит, безнадёжно при этом вздохнув. — Реши наконец… Что делать-то?
Он из последних сил заставлял себя надеяться, что папа напоследок сработает компасом и покажет сыну самое верное направление.
— Эх, крестить бы тебя! — стал гнуть свое папа. — Я уверен, что крещеному человеку гораздо легче определить, есть у этого андроида душа или нет.
— А что мама на это скажет? — обозлился Кит, напомнив папе про родительский договор о том, что сын сам выберет в конце концов во что ему верить — во всесилие науки или просто верить… но только не раньше, чем он достигнет совершеннолетия и паспорт не получит.
— Нет у нас на «Лебеде» полкового попа, Андрей Николаевич, — с высоким аристократическим раздражением разрядил обстановку князь Георгий. — Да и здесь времени пока нет делами духовными заниматься… Не успеем. Не ровен час, нагрянет это отродье и порубит в капусту всех — и крещеных, и некрещеных… Однако обещаем подумать на досуге.
Папа положил пластинку на диск граммофона, завел его, но с предохранителя сразу не снял, а посмотрел на Кита грустно-прегрустно и так сощурился, будто лимон надкусил.
— Ну, Никита Андреевич, — невероятным образом обратился он к собственному сыну, — выбор тебя ждет — не позавидуешь. Похлеще гамлетовского «быть или не быть». На обычной войне проще: видишь врага — стреляй в него, и все тут… А здесь какая-то загадка мировая. Не знаю, как справишься…
— Разберемся, — сказал Кит.
Папа подошел и обнял Кита… И Кит почувствовал, что папу вроде озноб трясет… У Кита комок в горле встал.
— Па, ты только не бойся, — тихо проговорил он. — Всё будет нормально. Мне уже сказали, что меня этот… как его… архангел охраняет…
— Я тоже на это надеюсь… но ты и меня зови, если что, — тихо сказал папа.
— Как только, так сразу, — пообещал Кит.
Папа резко отстранил его от себя и… и вручил тяжелый граммофон.
— …А то еще мой любимый стол утяните с собой в прошлый век, — сказал он и обратился к князю: — Заводите машину, Георгий Януариевич… А я отмашку дам.
И отошел в сторонку… от греха подальше.
Князь изысканно поблагодарил папу за прием и за своевременную врачебную помощь, столь же изысканно простился за обоих, отпустил диск и поставил иглу.
«Последний рейс» начался. Сразу стала заволакивать мир сиреневая дымка.
— С Бого-о-ом! — пробасил, как грозный набатный колокол, папа в останавливавшемся по ту сторону дымки времени и медленно-медленно успел перекрестить «юнкеров-кадетов».
Ослепительные стрелы пронзили пространство.
Кит зажмурился… а когда открыл глаза, увидел в быстро рассевавшейся искрами мгле… кого? Старшего князя — Януария Веледницкого!
«На Марс влетели, блин!» — мысленно охнул Кит.
Но это был не Марс…
Глава седьмая
с роковым свиданием над вулканом Везувий и подозрительным союзом Добра и Зла
— Папа! — совсем по-детски, высоким голосом закричал портупей-юнкер Веледницкий, причем с аристократическим ударением на последний слог.
И бросился в объятия отца.
Кит огляделся — и ничему не удивился. Даже стоявшей поблизости княжне Лизе — бледной, со слезами счастья на глазах. Она будто готова была так же кинуться навстречу Никите. Но стояла в немом порыве.
— Здравствуй, Лиза, — сказал Кит, снова ощутив себя безвольным и бессильным ботаном, в который и постыдный раз не способным сдвинуться с места.
— Здравствуй, Никита, — чуть смелее, но отнюдь не решительнее сказала княжна и склонила головку. — Вот и папа, наконец, вернулся.
Обстановка была отнюдь не марсианская — домашняя, знакомая Киту. Капитанский мостик «Лебедя». Башенка-обсерватория на барском доме, служившем жилой надстройкой на огромном подземно-космическом дирижабле. Над головами сияла большая матовая лампа, или лампион, как называли такие светильники в далеком прошлом. За панорамными окнами стояла какая-то непроглядная сумрачная муть.
Княжна Лиза, похоже, надолго или навсегда забыла про свои дворянские платьишки и кринолины. Она вжилась в образ старинной лётчицы: плотная мужская клетчатая рубашка, военизированные штаны-галифе, великолепные рыжие сапоги. Что уж говорить про обалденную, короткую, воронёно-волнистую цунами-прическу?
— Ты как всегда такая… — пробился в чувства Кит.
— Какая? — тут же с лукавинкой улыбнулась княжна, чуть подавшись навстречу Киту.
— …Обалденная, — честно сказал Кит, не прикрываясь красивыми старинными словечками добавил для приличия: — Ну, по-нашему.
— Какая же еще! — сверкнула княжна своими темными очами.
Она вернулась в свое нормальное повседневное лукавство и сразу же нашла в себе силы подойти к долгожданному гостю. Она положила ему руку на плечо… но более не приблизилась, разве что — дурманящим ароматом изысканного парфюма со старинными розами-мимозами.
— Мы очень за вас волновались, но, слава Богу, обошлось, — тихо сказала княжна. — Ты как раз вовремя.
— А мы сейчас где? — полюбопытствовал Кит.
— В вулкане Везувий, — ответила княжна.
— Где-где?! — поразился Кит.
— Вулкан Везувий — хорошее временное укрытие, — пояснила княжна. — Мы в нем прямо на уровне поверхности земли. Дожидались вас… Папа, слава Богу, вернулся с Марса. Сказал, что скоро начнутся очень важные события… но говорит, что еще точно не знает, какие…
«На профессора это похоже», — подумал Кит и посмотрел в сторону символической скульптурной группы — отца и сына.
Они все еще стояли, обнявшись. Профессор, похожий на писателя Чехова, только седоватого, что-то шептал на ухо своему юнкер-отпрыску, сверкая то ли стёклышком пенсне, то ли сквозь него скупой отеческой слезою, а вовсе не блудный, серьезный сын его по-взрослому хмурился и кивал. По всему судя, они уже успели перейти от чувств к конкретным планам и делам.
— Папа задумал устроить в Везувии ловушку для Спящей Охотницы, — сказала княжна. — Сейчас здесь как раз начинается период открытого времени. Она может появиться, почуяв твое присутствие.
— А ваш папа знает, кто она — живая или нет? — с надеждой спросил Кит и уточнил: — …Ну, это, с душой или без?
— Папа, в общем-то, на моей стороне, — как-то не совсем уверенно ответила княжна.
— Ему тоже святой водолаз являлся? — взял, да и брякнул по-мальчишески Кит, не подумав.
Княжна отдернула руку от Кита, будто ее током ударило.
