— Хорошо.
Я решительно кивнул головой. Но азарт Валеры передался и мне. К тому же, не нужно собирать много людей, отвлекать их от праздника. Мы и вдвоём с Валерой управимся. В крайнем случае, позову ещё Владимира Вениаминовича.
— Ну, вы и выдумщики! — усмехнулся Павел, принимаясь за второй кусок пирога.
— Почему выдумщики? — возмутился Валера. — Старики так всю жизнь волков били, чтобы от деревни отвадить. Давай, Андрей, поезжай к председателю! А я за клетку возьмусь. Достанешь поросёнка — сразу вези ко мне. Одеться надо, как можно теплее, чтобы не замёрзнуть ночью. Фуфайку надеть даже не вздумай — только полушубок. А лучше шубу, длинную, чтобы колени закрывала.
— А стрелять как? Неудобно же.
— Стрелять ты сидя будешь, если вообще доведётся. И упоры под ствол заранее смастерим, чтобы не промахнуться.
— Идём, Паша!
Я поднялся из-за стола.
— Спасибо за угощение!
— На здоровье! — улыбнулась в ответ Галя.
* * *
— С ума вы сошли, что ли? — сердито спросил Фёдор Игнатьевич. — Вы же поросёнка заморозите насмерть! Ну, ладно ты, Андрей Иваныч! Ты человек городской. Но Валерка-то должен соображать, чем это кончится. Волк, может, и вовсе не придёт, а поросёнок сдохнет. И придётся вам за него платить. А на следующую ночь что? Снова поросёнка вам подавай?
— А что же делать? — растерянно спросил я.
Мне как-то не пришло в голову, что поросята боятся мороза. Вот уж, действительно — плохо я ещё знаю тонкости деревенской жизни.
— А козу у вас можно достать, Фёдор Игнатьевич?
— Достать-то можно. Только коза тоже холод не любит. Заморозит вымя — и всё, молока не дождёшься.
— Понятно. Хорошо, а если взять козла?
— Упрямый ты!
Фёдор Игнатьевич неодобрительно покачал головой.
— Ну, так с волком что-то делать надо. А облаву так быстро не устроишь, да и будет ли с неё толк?
— Тоже верно.
Фёдор Игнатьевич достал из кармана пачку папирос, покрутил в руках и с досадой сунул обратно.
— Козёл не замёрзнет, конечно. Ну, попробуй! У старухи Кокшеновой есть козёл, старый уже. Она давно жаловалась, что он никому прохода не даёт, бодается. Может, и уступит вам козла на время.
— Спасибо за подсказку, Фёдор Игнатьевич! А как её найти?
— Мой дом помнишь? Ну, а соседний, коричневой краской выкрашен — как раз старухи Кокшеновой. Я ещё приятеля твоего хотел к ней поселить.
— Владимира Вениаминовича? Так он у Кокшеновой будет жить?
— Да нет.
Фёдор Игнатьевич почесал небритую шею.
— Договорились, что у меня останется. Места хватает. А вечером есть, с кем словом перекинуться — всё же, свежий человек. С Марьей-то мы давно уж все разговоры переговорили. Без слов друг друга понимаем.
— Я тогда заодно и к вам зайду — приглашу Владимира Вениаминовича на охоту.
— Зайди. Марье моей передай, что через час подскочу пообедать.
— Хорошо, передам.
— А вы где засаду устраивать собираетесь?
— Да в сарае за деревней. Знаете — на лугу такая старая развалюха.
Фёдор Игнатьевич кивнул.
— Знаю. Там раньше косари обедали, чтобы по домам не ходить, время не терять. Только подгнил уже сарайчик. Смотрите, чтобы крыша вам на головы не свалилась.
— Посмотрим.
— Ну, давай! В два часа собрание в клубе — не забудь. Катю-то куда подевал?
— Так они с Серёжкой в гостях у Тани с бабушкой. Сейчас зайду за ними.
Я оставил машину возле сельсовета. В самом деле — сколько можно раскатывать по деревне? Так не заметишь, как ходить разучишься.
Толкнув новенькую калитку, я вошёл во двор. Он весь был ещё завален остатками строительного мусора — обрезками досок и брёвен, битым кирпичом и кучами земли.
Дверь мне открыла Таня.
— Здравствуйте, Андрей!
— Привет, — улыбнулся я. — Мои ещё у вас?
— У нас.
Таня серьёзно кивнула и посторонилась.
— Проходите!
Я с удовольствием огляделся в сенях. Под широким окном уже стоял стол с дверцами, покрытый свежей клетчатой клеёнкой. Крепкая лестница вела наверх, на чердак.
Таня проследила мой взгляд.
— Мы пока там ненужные вещи сложили. А летом Фёдор Игнатьевич обещал сделать там комнату. Сказал — даже печку можно поставить!
— Это хорошо.
Я снова улыбнулся.
— Ну, а как тебе деревня? Нравится?
— Пока не знаю. Мы с Серёжей хотим пойти посмотреть.
Она замолкла на секунду и добавила с лёгкой улыбкой:
— Здесь воздух другой.
Я втянул в себя морозный воздух. Он ещё не был по-зимнему сухим, в нём было много осенней влаги. Но близость зимы уже чувствовалась.
Таня подавила смешок.
— Вы так смешно морщите нос, когда принюхиваетесь! Проходите в дом! У нас чай с пряниками.
В доме было слишком тепло, даже жарко. Катя с Серёжей и Танина бабушка сидели за столом. Перед ними стояли чашки.
На лбу Серёжки я увидел капельку пота.
— Мы к печке пока не привыкли, — сказала Таня. — Во Мге у нас печка плохая была. Топишь её, топишь, а тепла нет. А здесь мигом дом нагревает. Хотите чаю?
— Спасибо, — ответил я. — Вот только что напился! Катюша!
Я виновато улыбнулся.
— Мне нужно отлучиться по работе на пару часов. Будем устраивать охоту на волка. Нельзя, чтобы он дальше по деревне безобразничал. В два часа в клубе собрание, а потом концерт. Давай, там встретимся?
— Хорошо, Андрюша, — сказала Катя. — Я пока с ребятами погуляю, если они не против.
Я заметил, что Серёжка с Таней внимательно следят за нашим разговором.
— Конечно!
— После концерта ты снова уедешь? Надолго?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Может быть, до утра. Тут не угадаешь.
— Ну, ничего, — улыбнулась Катя. — Буду привыкать к твоим отлучкам.
— Сережа, можно тебя на минутку?
Я пальцем поманил брата в сени.
Он оглянулся на Таню.
— Я сейчас.
— посмотри в окно, — негромко сказал я, плотно прикрыв дверь.
— Куда? — непонимающе спросил Серёжка.
— Да на двор, чудило! Видишь — мусор разбросан?
— Ага.
— Ну, и прибери его. Что на дрова годится — в сарай, остальное — в помойку. А то вечером уедешь, а кому прибирать?
— Понял! — радостно воскликнул брат.
— Только рукавицы надень. Если здесь нет — у нас дома возьми, в столе на веранде. Держи ключ!
Я протянул брату ключ от дома на длинной верёвочке.
— На шею надень, чтобы не потерять. А то будем замок ломать.
— Как в детстве! — засмеялся Серёжка, послушно надевая ключ на шею.
Я приоткрыл дверь и просунул голову в кухню.
— Ну, я поехал! Не скучайте, и хорошей прогулки!
* * *
— С ума ты сошёл, что ли? — скрипучим голосом спросила меня старуха Кокшенова.
Высокая, сухопарая — она напоминала сухое, но ещё крепкое дерево. Тёмная кожа худых рук напоминала старую, коричневую от времени бумагу.
— Козла ему отдай! А я с чего жить буду?
— Так он же бодучий! — удивлённо сказал я.
— Бодучий, да е...чий! — отрезала Кокшенова. — Знаешь, как козочек охаживает?
— Да мы утром его вам вернём! Целого и невредимого!
— А если волк до него доберётся? Кого я к козам пускать буду? Тебя? Так ведь не справишься!
— у нас клетка крепкая, — продолжал я убеждать упрямую старуху. — Ну, представьте, Тамара Николаевна, что волк до вашего козла доберётся!
— Типун тебе на язык! Я ж козла на ночь в сарай запираю!
— Ну, а другим как быть? У людей ведь тоже козы, собаки. Дети! А что, если волк на кого-нибудь кинется? Помогите, а?
— Да что ж ты мелешь-то?!
Кокшенова перекрестилась.
— Вот ирод — пугаешь людей! Ну, ладно! Давай два рубля — и забирай козла! Но чтобы утром был целёхонький — иначе не расплатишься!
— Хорошо, — со вздохом сказал я, нашаривая в кармане деньги.
— Верёвка у тебя есть? — спросила старуха.
