Край Земли (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич

Этот инуит все больше и больше вызывал у меня восхищение. Когда мы вернулись в стартовый лагерь, уже частично пополненный запасами привезенными группами Арсения и Куницкого, Тупун похвастался нам своей добычей. В мясном складе лежали туши тринадцати добытых и разделанных тюленей! Для провизии, привезенной группами снабжения пришлось строить второй склад! Отличился инуит, нечего сказать… Он ещё и уходить с нами не хотел, уговаривая меня, чтобы я его оставил в лагере ещё на месяц! Мол сам вернётся потом, или зимовать останется. Охотнику было жаль покидать никем не тронутые и богатые на дичь угодья! Я переживал за инуита, и поэтому в этот раз категорически ему отказал, и не зря!

Склады нам так и не пришлось вскрывать, мы разнообразили наш скудный рацион по другому!

— Сейчас вернусь — В первую же нашу незапланированную из-за непогоды днёвку, во время которой я приказал урезать рационы людей и собак втрое, инуит взял с собой свой мешок, и ушел на ледник.

Вернулся Тупун через пять часов, когда мы уже начали за него всерьез волноваться. Буран и не думал стихать, а потеряться в незнакомой местности было проще простого. И тем не менее обратную дорогу инуит нашёл, а вернулся не с пустыми руками. Шесть полярных куропаток, стали его добычей!

— Хорошее время для охоты — Усмехнулся Тупун, когда я спросил его, как ему это удалось. Ружья, или даже копья он с собой не брал. — Ыалыкы в такую погоду на земле сидит, близко к себе подпускает, почти не летает. Сеть кидал, и ловил.

— Да как ты их в таком буране и темноте находишь⁈ — Ричард с интересом рассматривал небольшую, сплетенную из сухожилий сеть — Их и в хорошую погоду-то не видно особо!

— В буран они в снегу зарываются, только голова торчит — Поделился секретом Тупун — Клюв чёрный у них, они головой верят, я вижу. Не по ветру черная точка поворачивается, или на месте стоит, не заметает её. А если не увижу, и она из-под ног взлетит, то далеко не уходит, ветер и буран не дает. Тогда ждать надо, пока не сядет снова. А так просто всё, нужно просто сеть вовремя кинуть.

— Просто у него всё… — Ричард с уважением посмотрел на эскимоса — Пар на льду увидеть просто, куропатку в буран тоже просто… У тебя что, вместо глаз бинокли вмонтированы⁈

— Жри чё дали, не ворчи! — Меня такие тонкости тогда не интересовали. Шесть куропаток, хоть и временно, но избавляли нас от голода!

Так и шли мы на зимовье. Во время движения питаясь нашими скромными запасами, а если задерживались где-то на долго, то Тупун уходил из лагеря, и почти всегда возвращался с добычей. Именно в большей степени благодаря этому инуиту, наша осенняя эпопея завершилась благополучно, за что и стал Тупун обладателем новенького ружья и ножа, которые я выделил ему в качестве премии.

Позади были несколько месяцев темноты, жесткого графика жизни и постоянной борьбы с непогодой и депрессией. По своему прошлому опыту я уже знал, что пускать дело на самотек нельзя, и сразу же после возвращения из крайнего выхода на подготовку стартового лагеря установил на зимовке суровые правила. Сон, прием пищи, дежурства, работа — всё это строго регламентировалось. Мне очень повезло, что мои спутники в основной своей массе были военными, и к дисциплине, а также к соблюдению субординации им было не привыкать. А ещё нам очень повезло с тем, что нашими соседями по зимовке оказались инуиты.

С приходом темноты, разбавляемой недолгим временем сумерек в середине дня, инуиты принялись праздновать. Именно так, не жить в ожидании первых лучей солнца, а праздновать! Полярную ночь они называли кайвитийвик. Когда стойбище готово к зимовке, когда ему не грозит голод, кайвитийвик — время танцев и развлечений, которое начиналось с заходом солнца и заканчивалось, когда оно вновь появлялось на небосклоне. Песни, пляски, игры… В иглу, построенных эскимосами мы не видели мрачных и хмурых лиц, инуиты ходили с довольной улыбкой на лице, с ней же и ложились спать.

Стойбище стало для нас чем-то на вроде клуба, куда мог прийти любой полярник в свое свободное время, и отлично там его провести, на время забыв о суровом графике жизни и непрекращающейся работе, которую всё время им находил неугомонный командир. Каждый мог найти в стойбище занятие по душе. Потанцевать, послушать охотничьи истории и песни эскимосов, да и чего там греха таить, каждый мог провести время с женщинами, так как инуиты были вовсе не против поделится ими с белыми соседями. Странная для белого человека культура этого народа призывала делится с ближним всем, том числе и жёнами. И пусть инуитки не были писанными красавицами, пусть они были не искушены в манерах, но выбирать нам не приходилось. Стойбище быстро стало самым популярным местом время провождения на нашей зимовке.

Но посещение стойбища ещё надо было заслужить. Почти не имея других возможностей воздействовать на команду, я «увольнительные» использовал и как кнут, и как пряник. Провести время в стойбище мог только тот, кто неукоснительно соблюдал распорядок дня. Людям это давалось тяжело. Одна только зарядка перед завтраком, и обязательные прогулки на лыжах в любую погоду чего стояли. И если офицеры понимали необходимость ежедневных тренировок, так как им вскоре предстоял тяжёлый поход, то матросы и обслуживающий персонал станции предпринимали невероятные усилия, чтобы придумать способ избежать этого мероприятия.

— Живот болит, Исидор Константинович — Жаловался мне матрос по имени Евлампий, перед началом очередной зарядки. Держится за пузо, и вид страдальческий у морячка — Мне бы отлежаться сегодня. Можно я зарядку пропущу?

— И у меня! — С готовностью поддержал болезного стоящий рядом кочегар «Единорога», с библейским именем Пётр.

— Я тоже себя не важно чувствую! — Третий моряк присоединяется к товарищам, а остальные настороженно и с тихой надеждой наблюдают за развитием событий.

— Вона чего… — Сокрушенно качаю я головой, и поворачиваюсь к Семёну Галицкому, нашему судовому врачу. — Трое с одними и теме же похожими симптомами! На эпидемию смахивает! Семен Иванович, зарядку нужно отменять.

После моих слов в кают-компании зимовья раздается тихий, едва слышный вздох облегчения. На улице жесточайшая пурга, и выползать из теплой норы никто не хочет.

— Да, согласен с вами коллега, пожалуй, сегодня нужно пропустить мероприятие — Семен уже знает, что будет дальше, а потому едва сдерживает смех.

— А также изолировать всех троих в карантин! — Злобно усмехаюсь я, обводя троицу симулянтов ехидным взглядом — Дней так на десять, не меньше, вдруг чего заразное подхватили. На «Единороге» поживут, заодно и вахтенных туда можно будет не назначать. И сейчас же закрываем общение со стойбищем! У инуитов иммунитет слабый, сгинут не дай бог, а без них нам как без рук! Увольнительные отменяются! Вот напасть-то…

В кают-компании поднимается возмущенный гомон, и направлен он не на меня, а на истинных виновников отмены. На моих троих «пациентов» жалко смотреть. Хотели от зарядки уклонится, а получилось, что получилось…

— Так лучше мне уже! — Евлампий затравленно озираясь сглатывает слюну — Вот прям сейчас полегчало! Наверное, просто встал резко, вот и кольнуло.

— А я брюхо ремнем туго перетянул, не рассчитал, не болит у меня ничего. Ей богу! — Пётр снова поддерживает друга, делая вид, что поправляет ремень. — Когда на зарядку выходим, вашбродье? Размяться хочу, залежался за ночь!

Третий зачинщик молча и тихо исчезает за спинами товарищей, прикидываясь ветошью, и надеясь избежать всеобщего внимания. Зря, я этого моториста хорошо запомнил.

— Это же здорово! — Я радостно улыбаюсь и снова поворачиваюсь к врачу. — Оказывается никто не болеет, Семён Иванович, на зарядку прям рвутся! Но всё равно, для профилактики этим троим трудотерапию я рекомендую прописать. Вместо посещения стойбища. Может болезнь еще вернётся, побережём инуитов. Вы как считаете? Помашут ломами над нужником, он там уже весь льдом покрылся, и совсем поправятся! Вы как считаете?

— На ваше усмотрение коллега — Наконец не выдерживает и начинает в голос ржать Галицкий — Но всё же для закрепления результата, посоветую не ограничиваться единовременным приемом лекарства, а назначить курс, хотя бы дня три.