— Зарядить есть чем?
— Пошукаем, — Самсон порылся в ящике у лафета. Достал мешочек с порохом и мешок с галькой, — банник только…
— Подо мной. Вот он, — Иоганн вытащил из под себя палку с ершиком на одной стороне и коженкой на другом.
— Выводи нас, Ваньша. Иди к Соньке. Я тут сам дальше.
— А не разорвёт? Это четвёртый выстрел будет? С тем пробным по корове.
— Сейчас посмотрю. Ха-ха! — ворона так смеется.
Парень спрыгнул с передка телеги и пошлёпал Соньку по жопе, та фыркнула. Протиснувшись к голове, Иоганн погладил настрадавшуюся сегодня лошадку по плюшевой морде и предложил:
— Не, ну, а чего ты хотела, сама сюда залезла, сама и выбирайся, давай, включай вторую заднюю и погнали.
Событие пятьдесят четвёртое
А дальше события завертелись, как цветные стёклышки в калейдоскопе, раз, и совсем другой узор. А тут, раз, и ситуация в корне другая.
Иоганн уже пообвыкшуюся ходить задом на перед Соньку выталкивал из ледяных зарослей, Самсон возился с орудием и тут прямо чуть не в ухо парню заорали:
— Тут, тут воны! — не видно всё одно ничего и Иоганн понимал, что он в плотных зарослях камышей, а всё одно встал и опять дагу вытянул из-за пояса. Холодная рукоять шершавая чуть успокоила. А следом и понимание пришло, что случилось.
Камыши они же не стеной от берега и до другого, они островками такими, где большими, где поменьше. Иногда они сливались почти два островка в один, как знак бесконечности или восьмёрка, а иногда между островками зелени мелкая болотина была. Получается, что они в такой небольшой островок заскочили и Сонька его практически насквозь протаранила. Или, что более вероятно, они очутились в серединке такой восьмёрки. Вот оказавшиеся снаружи литвины и кажутся в шаге всего. Ситуация безвыходная получалась. Спереди враги, да и не пойдёт, наверное, туда лошадь, а сзади тоже враги. И когда они доберутся до края восьмёрки…
— Schlag! (Бей!) — крик послышался на немецком и подальше. Знакомый крик. Голос Старого зайца хриплый и сиплый одновременно спутать с другим трудно.
Послышались крики из-за стены гигантской осоки. И железо забрякало. Наконечники стрел по броне застукали. И крики послышались чуть не со всех сторон. Ну, только туда, на юг, литвины ещё не забрались. А вот позади, куда он толкал Соньку, криков было полно. Иоганн прислушался. Нет там своих не могло быть.
— Самсон пали! Бей! Поможем нашим! — нет, не должны попасть по своим.
— Сейчас! Зараз!
Бабах. Ссука! Всё получилось с точностью до одного движения. Сонька задрала хвост и рванула вперёд легко, как перышко невесомое, сметя пацана, стоящего перед ней. Хорошо хоть не прямо перед этим монстром. Чуть сбоку. Она грудью оттолкнула невесомого по сравнению с её тонной почти мальчишку и тот улетел во второй раз в гущу покрытого льдом камыша. И опять спиной вперёд на счастье. Только бока и пятая точка пострадала, когда он на лёд приземлился.
В этот раз, когда над головой почти бой идёт, Иоганн разлёживаться и считать минуты не стал. Он выпутался из не пожелавших сломаться под его жалкими килограммами стеблей и на карачках, чтобы не словить в глупую башку арбалетную стрелу, пополз за бешенной кобылякой. Оказывается, он прилично уже вытолкал Соньку назад, так как просека всё не кончалась. К стуку наконечников по броне добавился звон мечей и крики «Ура», что явно свидетельствовало, что новики тоже вступили в бой. Больше тут «Ура» кричать некому… Хм, интересно, а ведь литвины, это в основном русские, и они тоже вполне могут «Ура» кричать.
В колесо телеги Иоганн чуть не лбом упёрся. Он до этого напоролся коленом на сломанную не до конца ледышку и теперь смотрел вниз. Уж больно ощущения получились «острые». Ну, и что удивительно, там бой идёт, искры из железа высекаются, а светлее не стало.
— Самсон? — тихо позвал пацан.
— Тут я! — зашипели опять не сверху, а сзади на волколакском. — Опять выпал. Будь она неладна.
— Слышишь, справа тихо?
— Тихо? Слышу. И чего?
— Ну, получается мы в тыл к своим забрались, чёрт с ней с Сонькой этой бешенной, давай на право выбираться, и к лесу потом ползком. Темно, не заметят.
Иоганн повернул к стене ледяных стеблей, но тюфянчей его за ногу дёрнул и зашипел:
— Я тяжельше и привык на коленках ползать. Первым пойду.
Поползли. Нда! Может Самсон и тяжельше Иоганна, не, точно тяжельше, без «может», но до тонны сонькиной ему далеко. Стена камыша под ним не ломалась, она чуть расступалась, гнулась, трещала, звенела осыпающемся льдом, но ломаться не хотела. Стеной на пути стояла.
— Дагу возьми! — на смеси русского с шипящим предложил Иоганн первопроходцу.
— Давай.
Ну, шуму точно стало больше. Не, так-то и скорость увеличилась. Была три сантиметра в минуту, стала четыре с половиной.
Озеро не желало отпускать свою добычу. Давно никто в болоте тут не топ и количество русалок и русалов на кубометр резко снизилось. А тут двое сразу. При этом одному явно в радость будет. Ноги у него куцые, а хвост будет нормальным.
С такой скоростью как у них, времени на много чего хватает. Иоганн прислушивался к звону и крикам правее и чуть дальше назад. Ещё ухо поправлял. Оно в крови было. Когда во второй раз летел спиной в ледяные осокины гигантские то порезал. Хлестало знатно, чуть не ручеёк по шее тёк. Вот парень и старался ухо прижать к голове, а то останешься одноухим. Даже прыснул, вспомнив, услышанную где-то шутку: Кто такой ухожёр? Вот. Этот тот, кто ушами питается, а совсем не поклонник девиц.
— Реже стали, — шипнул тюфянчей и ускорился. Перестал рубить камышины, теперь их просто раздвигать получалось.
Между тем, бой разгорелся не на шутку, и он, на счастье пацана и инвалида, стал смещаться вправо от них, и, следовательно, на восток в сторону лагеря жемайтийцев и литвин.
Ещё минуты полторы забега на коленях и камыши расступились. Правильно Иоганн подумал. Они были и слева и справа, а впереди ну, насколько видимость позволяла, не было, и получается, они действительно были в перемычке двух островков камыша.
— Чего теперь? — зашипел Самсон впереди.
— Коней на переправе не меняют. Как договаривались, так и делаем. Ползём к лесу.
Глава 19
Событие пятьдесят пятое
— Лежи, не дёргай жопой, некогда на тебя всё время тратить. Там почти все новики ранены.
— Больно ведь, новокаина нет? Нельзя обезболить. Во, Матильда, ты мне ладошкой по лбу хлопни, — Иоганн вспомнил, как ведьма его с сон вгоняла, лучше любого… А интересно, чего в больницах в вену вкалывают перед операцией? Как эта хрень называется? Придумали же. Бамс и в аут.
— По заднице тебе крапивой нужно хлопнуть. И не раз. Да и не два. Потерпишь, в следующий раз не полезешь, куда не надо. Ты, что ли вой⁈ Ты пацан с грязной пиписькой. Твое дело в игры играть, с горки кататься, сопли…
— Ай! И от простуды мне зелье надо. Сопли бегут и гайморовы пазухи болят.
— Пазухи? Ты от боли дурь несёшь или просто дурень. Тихо лежи!
Матильда пришивала Иоганну ухо. Не так, чтобы совсем пришивала. Но кожа с задней части разрезана была камышиной сильно и крови натекло с пацана прилично. Там место такое, что и не прижмёшь. Матильда шёлковыми нитками пыталась там за ухом кожу скрепить, а Иоганн дёргался и бабке колдунье мешал. Он не первым был, кого сегодня зашивали. И не вторым, двадцатым должно быть. Практически все новики ранены. Перун, только после тяжёлого ранения в себя начавший приходить, ранен стрелой навылет в плечо. И что самое обидное — стрела своя. Кто-то из арбалетчиков Старого зайца в темноте угодил. Всего к Матильде привезли или сами приехали с ранами двадцать восемь человек вместе в Иоганном и фон Боком, которого тоже стрелой в плечо ранили. Но там стрела с чёрным оперением. Чужая, и не из арбалета. Кольчуга всю силу погасила, так, кожа разодрана и то больше всего ущерба нанесли, пытаясь стрелу вырвать.
