Рерайтер (СИ) - Каталкин Василий

— Не скажите, — усмехнулся товарищ, — у нас этим копировщики занимаются, а вы все через трафареты делаете. Не боитесь ошибок наделать?

— Да какие тут могут быть ошибки? — Заново окидываю объем работ. — Здесь и ребенок бы справился.

— Андрей у нас уникум, — похвалил меня Троцкий, — ни одной ошибки на масках не допустил, и чужие с одного взгляда замечает.

— А с какими бы, с вашей точки зрения, ребёнок бы не справился? — Продолжает атаковать меня вопросами гость.

— Ну, скажем так, что-нибудь структурой посложней, где-то под двести элементов логики. Там уже глазом трудно всю схему окинуть.

— Двести элементов? — Задумывается гость. — Это вы микросхемы памяти имеете ввиду.

Кошусь на нашего руководителя, пора бы уж представить товарища, а то распинаюсь тут, а что это за хрен с горы не знаю.

— Это директор минского завода «Интеграл, — поняв мой взгляд "просыпается» Валерий Ефимович, — Эдуард Федорович Венский.

— Андрей Климов, — представляюсь в свою очередь, — я не память имел в виду, с ней как раз проблем нет, так как она имеет регулярную структуру и ошибку заметить легче легкого. А вот к примеру в АЦП-ЦАП найти ошибку будет гораздо сложнее. Еще сложнее отслеживать какой-нибудь контроллер, на пятьсот элементов, а уж в двух тысячах разобраться… это уже высший пилотаж. Придется выделять в маске десяток областей и разбираться с каждой отдельно.

— Две тысячи элементов в одной микросхеме? — Хмыкнул Эдуард Фёдорович, — Ну это ты хватил, американцы пробовали, но у них ничего не получилось, слишком большие микросхемы получаются.

— Это потому что логика у них на биполярных транзисторах, а это большие токи даже в режиме покоя отсюда ограничения по отводу тепла. На полевых транзисторах такой проблемы нет,их можно хоть миллион на кристалл запихать и он не перегреется.

— Ну а как тогда быть с быстродействием? — Продолжает директор выискивать недостатки структур на полевых транзисторах.

— Чем меньше линейные размеры элементов, тем выше частота, на которой может работать наш полевой транзистор. Сейчас наши микросхемы гарантировано держат частоту до пятисот килогерц, когда перейдем на десяти микронную технологию, частота поднимется до двух мегагерц. Если не гнаться за рекордами этого вполне достаточно для решения большинства задач.

— Это действительно так, — вдруг согласился Эдуард Фёдорович, — а ты говорил про две тысячи элементов на одном кристалле, не представляю что это может быть?

— В это количество оценивается четырехбитный процессор, — бахнул я и сразу понял, что в глазах Венского сразу потерял все только что завоёванное уважение.

Но надо отдать должное, он не стал сразу выражать всю глубину моего падения, он просто покивал, собираясь скорее закончить разговор.

— Я вижу вы не верите, — покачал я головой, — хорошо, у вас найдется полчаса?

— Полчаса? — Директор посмотрел на часы, видимо решал, стоит ли разговаривать с молодым человеком, который оторвался от реальности, но всё-таки решился узнать, чем живет молодежь. — Полчаса найдется.

— Тогда прошу, — подхватил я еще два стула и поставил их рядом со своим рабочим столом.

Ну а дальше мне пришлось продемонстрировать полученные в нашей лаборатории рабочие образцы микросхем, особенно упирая на размеры подложек, которые они занимали. Потом показал последнее наше достижение, микросхему памяти, которая включала в себя сто восемьдесят элементов.

— В США в корпорации Honeywell International создали трехтранзисторную динамическую ячейку по технологии МОП, сейчас они ищут тех, кто начнет производить эту память. Планируется, что это будет микросхема на 1024 бита. Это значит, что они планируют разместить на одном кристалле больше трех тысяч полевых транзисторов.

— Действительно, интересная информация, — пробурчал Венский, — насколько мне известно, у нас в стране производители ЭВМ не откажутся от такой памяти. А вы её включили в план разработок?

— Да, у нас есть такие планы, хотя это будет своя оригинальная разработка. Хотите взяться за производство? Можем договориться. — Усмехнулся я.

— Нет! — Сразу среагировал Эдуард Фёдорович. — Не дай Бог, у нас своей работы по горло, а тут только ей и придется заниматься.

— Да, — соглашаюсь с его опасениями, — потребность в такой памяти очень велика. Все разработчики станут в очередь и горе тому, кто возьмётся за производство таких микросхем. А вот производство логики в виде отдельных микросхем по технологии МОП ничего не даст, микросхемы на биполярных транзисторах для производства ЭВМ будут предпочтительней, так как они имеют большее быстродействие и не требуют нежного к себе отношения.

— Тогда получается, нет смыла производить процессор на полевых транзисторах, — сделал неправильный вывод директор, — ведь он будет медленнее чем на биполярных.

— Тогда мы упремся в энергопотребление и проблемы с отводом тепла. К тому же быстродействие процессора это не главное, большинство проблем возникает из-за медленной работы периферии. Например, для калькуляторов, потребность в которых огромна, быстродействие совсем не обязательно, основной проблемой здесь будет человек. Даже если стучать по клавишам со скоростью пулемета, все равно процессор будет выдавать результат в десятки раз быстрее. Зато одной батарейки ему хватит надолго.

— Не получится на одной батарейке, — поморщился Венский, — надо ещё учитывать газоразрядные лампы, которые будут отображать информацию. — И тут же насторожился, увидев мою хитрую улыбку. — Неужели и эту проблему можно решить?

Я сделал вид, что серьёзно задумался, а потом махнул рукой, мол, ладно "семь бед — один ответ, и полез в стол.

— Вот, — я положил перед двумя руководителями маленькую коробочку, — это и есть замена газоразрядным индикаторам.

Дальше включаю лабораторный блок питания и с помощью «крокодильчиков» цепляю несколько проводков торчащих из коробочки. На поверхности, чуть сероватого цвета, сразу появляется две черные черточки расположенные вертикально по высоте.

— Это у нас единичка, — дальше опять прицепляю все проводки, и на поверхности загорается восьмерка, — вы видите работу семи сегментного индикатора на упорядоченных структурах. А дальше еще интересней, — я отсоединяю все проводки, а жирная восьмерка никуда с поверхности коробочки не исчезает.

— Позволь, — потянулся к коробочке Троцкий, — а почему я раньше этого не видел?

— Потому, что это не моё, — отказываюсь от авторства, — это сделала артель и сейчас они заняты получением патента.

— Думаешь, у них это получится? — Хмыкнул Эдуард Фёдорович.

— Технологии, которые используются в военном производстве, либо представляют большой интерес для народного хозяйства, считаются собственностью государства. Зато за них разработчикам предусмотрена выплата вознаграждения, а так как этот вопрос будет решаться на уровне министерства, то маленьким оно быть не может.

— И главный вопрос, — подвел итог нашему разговору директор минского завода, — тот четырех битный процессор, который ты упоминал, еще только оценивается в две тысячи элементов или уже существует в бумаге.

— Даже не знаю, как вам ответить,- пришлось мне задуматься, — дело в том, что принципиальная схема процессора имеется, причем идея была содрана с итальянских разработок. Но вам ведь нужна не схема, а уже готовый комплект масок.

— Естественно, — усмехнулся Венский.

— Так это уже надо не со мной разговаривать, — снова кошусь на Троцкого, который обалдел от таких «перспектив».

— Сразу не скажу, думать надо, — заблеял тот, — сами видите, тут работы будет очень много, а у нас свои планы.

— Это понятно, — кивает директор, — но Андрей правильно говорит, производство логики в виде отдельных микросхем ничего не даст, никого это не заинтересует. Зато реализация идеи процессора на одном кристалле будет настоящим прорывом.

— Это да, — вынужден был согласиться Троцкий, — но как-то все слишком быстро стало происходить, мы технологию производства новых полевых транзисторов только в мае нащупали, а уже замахиваемся на процессор.