Стылый ветер (СИ) - Алексин Иван

— Ну вот и ладно. Яким! — повысил я голос. — Хватит прятаться. Проследи, чтобы воину коня отдали да пригляди, чтобы не тронул никто. А мы следом потихоньку поедем, — повернулся я к Порохне. — Нужно воеводе о том, что здесь на самом деле было, рассказать.

Глава 15

— Ты как хочешь, Фёдор Иванович, а не похоже, что от нашей поездки толк будет.

— Я смотрю, не нравится тебе тут, Гаврила — усмехнулся я, внимательно поглядывая по сторонам. — Что не так?

— Там в запустении всё, — поделился очевидным пушкарский голова. — Посад вроде и большой, а даже собака не забрешет, не то что человека увидеть. Будто вымерли все!

— Так многие и вымерли, — не стал отрицать я. — Ещё пятнадцать лет назад в городе поболее шести тысяч человек жило. Вот только голодные годы на две трети местное население выкосили. Устюжна на болотистой почве стоит, — решил пояснить я свои слова. — За счёт железной руды, что в тех болотах великое множество, и живёт. И чего тут только не делают; от пушек до гвоздей. Вот только в те годы за пушку и куска хлеба иной раз не допроситься было. А гвоздями да замками детишек не накормишь. Вот и обезлюдила Устюжна. Кто в другие края подался, а кто и помер в голодоморье, бескормицу не сумев пережить.

— И охота им было с голоду помирать? — презрительно фыркнул Подопригора, лениво помахивая нагайкой. — Лучше уж на большую дорогу выйти. А там либо наешься от пуза, либо голову в бою сложишь. Всё веселее, чем в хате с голодухи пухнуть!

— Многие и уходили, — протянул кто-то из всадников за спиной. — Про то, как атаман Хлопко со своей ватажкой до самой Москвы дошёл, до сих пор сказки сказывают.

— Вот это по нашему, — одобрительно кивнул Яким. — Если грабить, то князя, если в поход идти, то на столицу.

— Под той столицей он голову и сложил, — с намёком заметил я.

— Зато пожил как казак! — отмахнулся от моей реплики Подопригора. — И умер так же! А Москва город большой. Стены высокие, войско крепкое. С наскоку не возьмёшь! Вот и Болотников отступил, не солоно хлебавши. А всё потому, что осаду вёл неправильно.

— А как нужно было? — всерьёз заинтересовался я.

— Конными отряда все окрестности охватить, чтобы не один обоз, в город пройти не смог. Войска в Москве много. Его каждый день кормить нужно. А у Болотникова москвичи даже по его лагерю спокойно хаживали.

— Большой воевода к Москве ещё вернётся! — запальчиво заявил Мизинец.

— Ага, — оскалился Яким в ответ. — Только пусть сначала Калугу удержит. По слухам, обложили его там, царские воеводы, крепко.

— Ладно, потом спор продолжите, — остановил я начавшего багроветь пушкаря. — Вон нас у ворот встречают. Как видишь, Гаврила, не совсем город обезлюдил. Нам, если что, хватит.

На въезде в город было заметно оживление; выстраивалась на стене жиденькая цепочка воинов, опускалась решётка, заискрили фитилями пушкари. Оно и понятно. Хоть на севере от Москвы пока ещё спокойно, но время военное. А тут к городу хорошо вооружённый отряд подходит. Я бы на месте здешнего воеводы тоже насторожился и бдительность проявил.

Впрочем, у ворот мы надолго не задержались. Грамота отца Иакова о посылке вятского дворянина Фёдора Кочина с оружными людишками для закупки пушек с ядрами и огненным зельем для монастырского полка, городского голову вполне успокоила. Времена, и вправду, настали неспокойные. Неудивительно, что даже монастыри своей защитой решили озаботиться.

Встали на постой, благо пустующих домов в городе хватало и их хозяева цену не ломили, обиходили лошадей. Подопригора, оставив присматривать за сотней десятника Ефима, тут же засобирался, как он мне заявил: «что в городе делается, посмотреть». Я только рукой махнул, смиряясь с неизбежным.

Вот что за человек? В походе лучшего командира ещё поискать: хитрый, инициативный, удачливый. Словно матёрый волк во все стороны посматривает и всего сторожится. Всё время начеку. И главное, крепче кваса или сбитня не пьёт ничего, как не предлагай. Но стоит войти в город и встать на постой и на смену хладнокровному и расчётливому военачальнику приходит отвязный раздолбай, задира и пьяница. Мы в Устюжну дня на три приехали. Вот на эти три дня о Якиме можно забыть. Хотя со своей задачей; найти охочий людей для войска и о мастеровых всё разузнать, Подопригора при этом наверняка справится. Уже завтра с докладом придёт.

— Ну, что, браты, — потёр я пальцем переносицу, стоило загулявшему сотнику хлопнуть дверью. — Может и нам в кабаке посидеть? Горячих щей похлебаем, на людишек местных посмотрим. Есть же в Устюжне кабак, как думаешь, Семён?

— Есть как не быть. Устюжна хоть и обезлюдела, а городом быть не перестала. А в каждом городе кабак должен быть. То ещё при Борисе Годунове заведено, — покосился со значением в мою сторону ординарец. — Вот только нужно ли нам в него идти, Фёдор Иванович? — засомневался он. — Печь тут добрая. Ужин я и сам приготовить смогу.

— Ужин ужином, а что в Устюжне творится, узнать бы не помешало, — не согласился я с ним. — А в любом городе есть три места, где местные новости услышать можно.

— Это какие же? — заинтересовался Мизинец, одевая на себя шубу. Предложение посидеть в кабаке пушкарский голова воспринял с заметным энтузиазмом. — Ну, про кабак я уже догадался, — лукаво усмехнулся он.

— В кабаке, — кивнул я ему головой, — в церкви и хоромах воеводы. Хотя, насчёт воеводы — это как посмотреть, — уточнил я. — Некоторые воеводы даже то, что у них под носом делается, не знают. Да и не понравился мне здешний городской голова. Скользкий как налим. Вроде с вежеством с тобой говорит, а глаза по сторонам бегают. Так что к нему мы не пойдём. В церковь, отцу Таисию мы письмецо от отца-архимандрита завтра утром занесём. Вот и выходит, что сегодня нам только в кабак дорога и осталась.

В кабаке было довольно безлюдно. За дальним столом восседал, не спеша потягивая что-то из большой кружки, мрачный стрелец в замызганном светло-сером кафтане, ближе к центру плотно ужинали трое заезжих купцов, оживлённо споря о ценах на железо и рядом с дверью пятеро посадских мастеровых внимательно слушали однорукого бородача в потрёпанном армяке.

— Этот то что здесь делает? — удивился Мизинец. — Видно же, что ни гроша за душой нет?

— Зато у других деньга есть, — пожал я плечами, опускаясь на лавку. — Хозяин, — поднял я глаза на подошедшего кабатчика. — Щей горячих неси, кашу с тушёным мясом, пирогов рыбных, — оглядываюсь на пушкаря и добавляю: — Ну, и мёда хмельного. Как же без него.

Пока ужинали, ушли купцы, продолжая на ходу свой спор. Я с сожалением покосился им вслед. Вот бы к кому подсесть да расспросить. Купцы народ общительный и наблюдательный, много чего интересного сообщить могли бы. Ну, да ладно. Вот поем и с кабатчика расспрошу. Тоже довольно ценный источник информации.

— В Костроме пироги повкуснее будут, — сыто рыгнул Семён. — Здешним не чета.

— Так Кострома на Волге стоит, — резонно заметил Мизинец. — А здесь откуда доброй рыбе взяться?

— Зато мёд крепкий, — усмехнулся я, наблюдая за захмелевшим пушкарём. — Ты бы много не пил, Гаврила. Завтра пушки пойдём смотреть. Для того тебя с собой и взял.

— Не переживай, Фёдор Иванович, — отмахнулся Мизинец. — Выберу я для тебя пушки. Мне не впервой!

— Ну, смотри, — пожал я плечами. Во всяком случае, завтра крепче кваса ты ничего не получишь. — Я до ветру.

Не спеша, топаю к выходу, сожалея в душе об отсутствии тёплого клозета, прохожу мимо стола с мастеровыми, невольно вслушиваясь в набирающую обороты перебранку одного из них с одноруким попрошайкой, и едва не спотыкаюсь, услышав проскользнувшее в споре имя. О чём это они⁈ Вот это поворот!

На время забыв о «нужде», быстро возвращаюсь назад и, пытаясь успокоиться, опрокидываю в себя чарку медовухи. Оглядываюсь назад, на выгнанного из-за стола однорукого.

— Ишь, разбушевались! — заметил мой взгляд пушкарский голова. — Видать сказал им что-то этот прощелыга не по душе. Осерчали на него.